А Симона Лабардин сказала:
– Брат Жоконд, я жила на улице Сент-Антуан, рядом с площадью Боде, в самом красивом и самом богатом квартале Парижа. У меня была комната, устланная коврами, накидки из золотой парчи и три больших сундука с платьями, отделанными беличьим мехом; у меня была пуховая постель, поставец, полный оловянной посуды, и книжка с картинками, где изображена была история господа нашего Иисуса Христа. Но я все потеряла, когда начались войны и грабежи. Любезные кавалеры не приезжают больше повеселиться на площадь Боде. Только волки забегают туда и пожирают маленьких детей. Бургундцы и англичане так же злы, как и арманьяки. Позволите ли вы мне пойти с вами?
Некоторое время монах молча смотрел на этих двух девушек. И сочтя, что сам Иисус Христос привел их к нему, он принял их как своих дочерей духовных, и с тех пор они следовали за ним повсюду. Ежедневно он проповедовал народу то в монастыре Вифлеемских младенцев, то у ворот Сент-Оноре, то на Большом рынке. Но он не выходил за городскую черту из-за арманьяков, рыскавших вокруг. Своими речами он наставлял парижан в благочестии. И после четвертой проповеди, произнесенной в Париже, к нему присоединилась как его духовная дочь Жанетта Шатенье, жена суконщика с моста Менял, и еще другая, пожилая женщина, по имени Оппортюна Жадуэн, ухаживавшая за больными в богадельне. Он принял в число своих духовных детей садовника из Виль-Эвек, по имени Робен, шестнадцатилетнего юношу, у которого на руках и на йогах были стигматы и все тело непрестанно тряслось. Этот юноша видел святую деву во плоти, слышал ее речи и ощущал благоухание ее пречистого тела. Она дала ему поручение к регенту Англии и к герцогу бургундскому.
Между тем армия мессира Карла Валуа вступила в город Сен-Дени, и с тех пор никто не решался выходить собирать виноград и снимать овощи на огородах, покрывавших всю долину к северу от города. Все сразу подорожало. Жители Парижа жестоко страдали и были сильно раздражены, так как считали, что кто-то их предал. Действительно, говорили, будто какие-то люди, главным образом монахи, подкупленные Карлом Валуа, надут только удобного случая, чтобы вызвать смятение и впустить врага в город, объятый страхом и растерянностью. Преследуемые этой мыслью, не лишенной, может быть, основания, горожане, которым было поручено охранять укрепления, круто обходились со всеми людьми сомнительного вида, замеченными поблизости от городских ворот и навлекшими на себя малейшее подозрение в том, что они подают условные знаки арманьякам.
В четверг 8 сентября парижане проснулись, не опасаясь нападения ранее следующего дня. Ведь 8 сентября праздновалось рождество пресвятой богородицы. А в обоих станах, терзавших королевство своими раздорами, соблюдались праздники рождества Христова и блаженной матери его.
В этот святой день парижане, возвращаясь от обедни, узнали, что, невзирая на великий праздник, арманьяки подошли к воротам Сент-Оноре и подожгли укрепление, прикрывавшее подступы к ним. Разнесся слух, что воины Карла Валуа сейчас находятся вместе с братом Ришаром и девой Жанной на Свином рынке, После обеда по всему городу, по обе стороны от мостов, послышались крики: «Спасайся кто может! Враги в городе, все погибло!» Этот вопль проник в церкви, где почтенные горожане пели вечерние молитвы. Они в страхе разбежались и заперлись в своих домах. А те, что кричали, были подосланы Карлом Валуа. Действительно, в это время маршал де Рэ со своим отрядом штурмовал стену близ ворот Сент-Оноре. Арманьяки подвезли на двухколесных тележках большие фашины и плетеные решетки, которыми закидывают рвы, и более шестисот штурмовых лестниц. Дева Жанна, которая была совсем иной, чем ее представляли себе бургундцы, и вела благочестивую жизнь, соблюдая целомудрие, спешилась и первая спустилась в мелкий ров, который легко можно было перейти, потому что он давно высох. Но он был прикрыт лучниками и арбалетчиками, стрелы которых дождем сыпались со стен. А дальше был большой ров, широкий и полный воды. Все это и служило серьезным препятствием для девы Жанны и воинов. Жанна измерила глубину большого рва копьем и крикнула, чтобы ров забросали фашинами.
В городе был слышен гул пушек, горожане спешили по улицам к своим постам на крепостном валу, на бегу надевая доспехи и сбивая с ног детей. Везде натягивались цепи и воздвигались баррикады. Повсюду царили волнение и суматоха.
Но ни брат Жоконд, ни его духовные чада ничего не замечали, ибо заботились о вечном и считали пустой игрой суетные волнения человеческие. Они ходили по улицам, пели: «Veni, creator Spiritus», – и кричали: «Молитесь! Близок час».
Так шли они в полном порядке по улице Сент-Антуан, где всегда собиралось много мужчин, женщин и детей. Дойдя до площади Боде, брат Жоконд пробился сквозь толпу парижан и влез на большой камень у дверей гостиницы «Свинья и поросята», с которого мессер Флоримон Лекок, хозяин этой гостиницы, обычно взбирался на своего мула. Этот Флоримон Лекок был сержантом в Шатле и сторонником англичан..
И с высоты камня у гостиницы «Свинья и поросята» брат Жоконд стал проповедовать народу.
– Сейте, – говорил он, – сейте, люди добрые; сейте в изобилии бобы, ибо тот, кто должен прийти, скоро придет.
Под бобами, которые надо было сеять, святой брат подразумевал добрые дела, которые следует совершить до того, как господь явится среди грозовых туч, чтобы судить живых и мертвых. Итак, надо было сеять добрые дела, и нельзя было медлить, ибо близилось время жатвы. Гильометта Дионис, Симона Лабардин, Жанна Шатенье, Оппортюна Жадуэн и Робен-садовник, окружив монаха, вскричали: «Аминь». Но горожане, толпившиеся сзади, напрягли свой слух и нахмурили брови, полагая, что монах возвещает вступление Карла Валуа в свой прекрасный город, который он хотел сравнять с землей, чтобы потом распахать эту землю. Так по крайней мере им показалось. Между тем святой брат продолжал свою евангельскую проповедь:
– Парижане, вы хуже язычников Рима.
Грохот бомбард, доносившийся от ворот Сен-Дени, сопровождал речь брата Жоконда и тревожил сердца жителей. В толпе кто-то крикнул: «Смерть изменникам!» В это самое время Флоримон Лекок вооружался у себя дома. Заслышав шум, он спустился вниз, не застегнув даже пряжек на туфлях. Увидев монаха на своем камне, он спросил:
– Что говорит этот святой отец?
Несколько голосов ответило:
– Он говорит, что Карл Валуа войдет в город,
– Он против парижан.
– Он хочет предать и обмануть нас, как брат Ришар, который теперь разъезжает верхом вместе с нашими врагами.
А брат Жоконд ответил:
– Нет ни арманьяков, на бургундцев, ни французов, ни англичан – есть только сыны света и сыны мрака. Вы – распутники, а женщины ваши – потаскухи.
1 2 3 4