„Нам чужды дни вашей национальной памяти, радости и горести вашей национальной жизни, история ваших побед и поражений, ваши гимны и боевые песни, ваши национальные устремления и надежды. Ваши национальные границы не разделяют наш народ, и ваши пограничные споры не наши. Поверх них распространяется наше единство вопреки всем связям и разделениям вашего патриотизма“.
«Евреи, геройски павшие, сражаясь в войсках окружающего их народа, деятели культуры — всё это, — заявляет автор, — предатели еврейского национального дела, растратившие впустую свои таланты и жизни».
Он ставит в пример предков:
«Талмудическая политика наших отцов не знала иного патриотизма, кроме еврейского. Они огорчались победами своего народа-хозяина, если они приносили несчастье народам другой страны. Их симпатии народам и странам были подчинены исключительно интересам еврейства. Они часто принадлежали не их стране проживания, а стране проживания их соплеменников, если положение евреев в этой стране было лучше».
Это даже не проповедь пассивного отстранения, а призыв к битве. Прежде всего, против христианства:
«Где раздаётся сейчас голос еврейства против величайшей лжи истории? Осмеливается ли еврейство бросить человечеству клич: Раздавите гадину!»
Он призывает:
«Потребовать от своего угнетателя признания внутреннего бессилия, короче, духовной капитуляции перед иудаизмом».
Но и всю жизнь он воспринимает как войну:
«Наше галутное существование в некотором смысле есть состояние перманентной войны».
«Это состояние неослабевающей битвы с окружающим нас чуждым миром, который стремится нас поглотить».
Надо представить себе положение Германии того времени.
Поражение, национальное унижение, голод, безработицу, болезни (% больных туберкулёзом, например, или детская смертность были в несколько раз выше, чем во Франции). Для многих немцев в этих условиях воспоминания о «героической войне», когда они боролись со всем миром, оставались единственным утешением. (Мы не берёмся здесь обсуждать, «правильно» это было или нет.) Но в то же время существовало влиятельное движение «антимилитаризма», например, союз «Новое отечество», позже переименованный в «Лигу прав человека», в руководство которого входили Эйнштейн, Бернштейн, издатель журнала «Вельтбюне» Якобсон, журналист Тухольский, Курт Эйснер, Генрих Манн, Кэте Кольвиц, близкий сотрудник Ратенау — Макс Дессуар и др., призывавший каждого немца в своей душе осознать вину немцев перед Францией. Такое течение очень легко могло приобрести антинемецкий оттенок (например, когда журнал «Вельтбюне» обвинял правительство в том, что армия тайно перевооружается, нарушая Версальский договор). Но часто наличествовало и прямое желание под видом антимилитаризма в духе Гейне и Берне поглумиться над «тупыми немцами». Например, основанная Моссе «Берлинер Тагеблатт» (с этой газетой мы уже не раз встречались) в приложении «Ульк» систематически публиковал а фельетоны редактора Тухольского (крайнего либерала, заявившего, что он из иудаизма «выходит»), под псевдонимом Теодор Тигер, в которых высмеивались и оплёвывались офицеры вплоть до призыва: «сорвать с них погоны!» Дошло до того, что военный министр, социал-демократ Носке, вынужден был обратиться в суд. Но орган социал-демократической партии «Форвертс» (редактор Куттнер) поддержал не своего партийного товарища, а Тухольского.
В издающемся в Израиле на русском языке журнале приведены размышления известного израильского философа Шмуэля Бергмана:
«Наша роль в диаспоре — это роль паразитов. Возьмём тех евреев, которые жили и творили в Германии накануне I мировой войны и вскоре после неё. Возможно, что у них была, даже несомненно, была какая-то стимулирующая роль в немецкой культуре. Но если говорить о самовыражении нации, еврейской нации, о её вкладе в мировую культуру, то общий итог их деятельности, мне кажется, был резко отрицательным. То же самое можно, по-видимому, сказать и о нашей роли в сегодняшней Америке, хотя тут я не специалист.
Трудно объяснить всё это человеку, не жившему в ту эпоху. Был и журналы такие, как «Тагебух» Шварцшильда, «Вельтбюне» З. Якобсона, со страниц которых евреи регулярно, словно инъекцию, вспрыскивали нигилизм и раздражение в кровь немецкого народа. О да, евреи умели многое подмечать и в силу своей безответственности могли позволить себе высмеивать любые отрицательные стороны немецкой жизни, немецкое офицерство, буржуазию, домашний уклад, могли выставлять напоказ их отталкивающие черты. Всё это началось давно, ещё со времён Гейне. Авенариус (редактор журнала «Кунстворт», сыгравший большую роль в становлении Кафки как писателя) однажды написал: «Евреи являются администраторами немецкой литературы». И это была правда… Более того, если говорить о тогдашних немецких или чешских евреях, то их «роль» внушала им ощущение превосходства, высокомерия по отношению к окружающему народу. Между тем, ощущение это было абсолютно безосновательно, ведь они на самом деле существовали-то благодаря физической и духовной деятельности этого народа. Любопытно, что в Германии в то время развивалась и чисто немецкая литература, которую евреи вообще не читали: эта литература рассказывала о жизни крестьян, которая евреев совершенно не интересовала. Таким образом, существовали как бы две немецкие литературы: та, которая интересовала евреев, и та, которую они игнорировали. И то, что при этом евреи владели многими крупными газетами и издательствами и в определённой степени контролировали таким образом развитие немецкой литературы, было нездоровым и опасным явлением».
Автор приходит к очень суровому выводу:
«…в общем, вклад евреев имел нигилистическое влияние (как мне кажется, и в сегодняшней американской литературе) и в нём было что-то неуловимо паразитическое».
И, действительно, это начинается ещё с Гейне, писавшего, например:
Большой осёл, что был мне отцом,
Он был из немецкого края;
Ослино-немецким молоком
Вскормила нас мать родная.
Немцам внушалось, что они стадо ослов, опасное для соседей, так как по своей тупости способны растоптать нормальных людей. И это выплёскивалось на талантливейший из западноевропейских народов, воинственный и сильный духом народ, гордый, вплоть до самовозвеличения. Ясно теперь, и без труда можно было предвидеть ещё тогда, что эта линия поведения могла иметь лишь два хода: либо немцам окончательно сломают хребет, либо их толкнут — на отчаянную, безумную попытку сопротивления. Второй исход и реализовался, и это был, мне кажется, хотя и не единственный, но один из существенных факторов, породивших германский национал-социализм.
На эти чувства налагались непрерывные финансовые скандалы, опять с перевесом еврейских фамилий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
«Евреи, геройски павшие, сражаясь в войсках окружающего их народа, деятели культуры — всё это, — заявляет автор, — предатели еврейского национального дела, растратившие впустую свои таланты и жизни».
Он ставит в пример предков:
«Талмудическая политика наших отцов не знала иного патриотизма, кроме еврейского. Они огорчались победами своего народа-хозяина, если они приносили несчастье народам другой страны. Их симпатии народам и странам были подчинены исключительно интересам еврейства. Они часто принадлежали не их стране проживания, а стране проживания их соплеменников, если положение евреев в этой стране было лучше».
Это даже не проповедь пассивного отстранения, а призыв к битве. Прежде всего, против христианства:
«Где раздаётся сейчас голос еврейства против величайшей лжи истории? Осмеливается ли еврейство бросить человечеству клич: Раздавите гадину!»
Он призывает:
«Потребовать от своего угнетателя признания внутреннего бессилия, короче, духовной капитуляции перед иудаизмом».
Но и всю жизнь он воспринимает как войну:
«Наше галутное существование в некотором смысле есть состояние перманентной войны».
«Это состояние неослабевающей битвы с окружающим нас чуждым миром, который стремится нас поглотить».
Надо представить себе положение Германии того времени.
Поражение, национальное унижение, голод, безработицу, болезни (% больных туберкулёзом, например, или детская смертность были в несколько раз выше, чем во Франции). Для многих немцев в этих условиях воспоминания о «героической войне», когда они боролись со всем миром, оставались единственным утешением. (Мы не берёмся здесь обсуждать, «правильно» это было или нет.) Но в то же время существовало влиятельное движение «антимилитаризма», например, союз «Новое отечество», позже переименованный в «Лигу прав человека», в руководство которого входили Эйнштейн, Бернштейн, издатель журнала «Вельтбюне» Якобсон, журналист Тухольский, Курт Эйснер, Генрих Манн, Кэте Кольвиц, близкий сотрудник Ратенау — Макс Дессуар и др., призывавший каждого немца в своей душе осознать вину немцев перед Францией. Такое течение очень легко могло приобрести антинемецкий оттенок (например, когда журнал «Вельтбюне» обвинял правительство в том, что армия тайно перевооружается, нарушая Версальский договор). Но часто наличествовало и прямое желание под видом антимилитаризма в духе Гейне и Берне поглумиться над «тупыми немцами». Например, основанная Моссе «Берлинер Тагеблатт» (с этой газетой мы уже не раз встречались) в приложении «Ульк» систематически публиковал а фельетоны редактора Тухольского (крайнего либерала, заявившего, что он из иудаизма «выходит»), под псевдонимом Теодор Тигер, в которых высмеивались и оплёвывались офицеры вплоть до призыва: «сорвать с них погоны!» Дошло до того, что военный министр, социал-демократ Носке, вынужден был обратиться в суд. Но орган социал-демократической партии «Форвертс» (редактор Куттнер) поддержал не своего партийного товарища, а Тухольского.
В издающемся в Израиле на русском языке журнале приведены размышления известного израильского философа Шмуэля Бергмана:
«Наша роль в диаспоре — это роль паразитов. Возьмём тех евреев, которые жили и творили в Германии накануне I мировой войны и вскоре после неё. Возможно, что у них была, даже несомненно, была какая-то стимулирующая роль в немецкой культуре. Но если говорить о самовыражении нации, еврейской нации, о её вкладе в мировую культуру, то общий итог их деятельности, мне кажется, был резко отрицательным. То же самое можно, по-видимому, сказать и о нашей роли в сегодняшней Америке, хотя тут я не специалист.
Трудно объяснить всё это человеку, не жившему в ту эпоху. Был и журналы такие, как «Тагебух» Шварцшильда, «Вельтбюне» З. Якобсона, со страниц которых евреи регулярно, словно инъекцию, вспрыскивали нигилизм и раздражение в кровь немецкого народа. О да, евреи умели многое подмечать и в силу своей безответственности могли позволить себе высмеивать любые отрицательные стороны немецкой жизни, немецкое офицерство, буржуазию, домашний уклад, могли выставлять напоказ их отталкивающие черты. Всё это началось давно, ещё со времён Гейне. Авенариус (редактор журнала «Кунстворт», сыгравший большую роль в становлении Кафки как писателя) однажды написал: «Евреи являются администраторами немецкой литературы». И это была правда… Более того, если говорить о тогдашних немецких или чешских евреях, то их «роль» внушала им ощущение превосходства, высокомерия по отношению к окружающему народу. Между тем, ощущение это было абсолютно безосновательно, ведь они на самом деле существовали-то благодаря физической и духовной деятельности этого народа. Любопытно, что в Германии в то время развивалась и чисто немецкая литература, которую евреи вообще не читали: эта литература рассказывала о жизни крестьян, которая евреев совершенно не интересовала. Таким образом, существовали как бы две немецкие литературы: та, которая интересовала евреев, и та, которую они игнорировали. И то, что при этом евреи владели многими крупными газетами и издательствами и в определённой степени контролировали таким образом развитие немецкой литературы, было нездоровым и опасным явлением».
Автор приходит к очень суровому выводу:
«…в общем, вклад евреев имел нигилистическое влияние (как мне кажется, и в сегодняшней американской литературе) и в нём было что-то неуловимо паразитическое».
И, действительно, это начинается ещё с Гейне, писавшего, например:
Большой осёл, что был мне отцом,
Он был из немецкого края;
Ослино-немецким молоком
Вскормила нас мать родная.
Немцам внушалось, что они стадо ослов, опасное для соседей, так как по своей тупости способны растоптать нормальных людей. И это выплёскивалось на талантливейший из западноевропейских народов, воинственный и сильный духом народ, гордый, вплоть до самовозвеличения. Ясно теперь, и без труда можно было предвидеть ещё тогда, что эта линия поведения могла иметь лишь два хода: либо немцам окончательно сломают хребет, либо их толкнут — на отчаянную, безумную попытку сопротивления. Второй исход и реализовался, и это был, мне кажется, хотя и не единственный, но один из существенных факторов, породивших германский национал-социализм.
На эти чувства налагались непрерывные финансовые скандалы, опять с перевесом еврейских фамилий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117