— Это все?!
Я постоянно думал о ней. Хотя бывало, что, напиваясь, спал с какими-то девушками. Они казались мне некрасивыми и дурнопахнущими. Допускаю, что был несправедлив. Я трогал их тела, зажмуривался, и перед глазами вставала одна и та же картина. Распахивается дверь... бородач в черном глядит в испуганное детское лицо... стадо носорогов выбегает из-под подола его одежды... интересно, они насиловали ее одновременно или по очереди?.. темный ужас заглядывал в мои зрачки. Одна из девиц сказала потом, что такого накала не помнит за всю предыдущую практику. Я чувствовал только вину. Я не имел права думать об ЭТОМ. Впрочем, все равно думал.
В другой раз Карина попросила сводить ее на шоу группы «Несчастный Случай». Концерт оказался похожим на цирковое представление. Шестеро дядек в пиджаках строили дурацкие рожи, рассказывали анекдоты и в паузах между песнями отвечали на записки. По залу бродили дети и трезвые толстые девушки. Когда все кончилось, мы решили погулять. Скоро я не выдержал и все-таки купил себе пива.
Фонари на Троицком мосту напоминали кулак с неприлично вытянутым средним пальцем. Зима уже кончилась, а весна еще не началась. Возле Михайловского замка бродили хихикающие парочки. Все ждали полуночи. Именно в полночь в окне опочивальни должен был проплыть Павел Первый в буклях и треуголке. В Фонтанке между льдинами чернела весенняя вода. Льдины грубо, по-мужски наваливались на ее податливое тело.
По дороге я покупал себе все новое пиво. Возле Аничкова дворца Карина замерзла окончательно. Когда-то в этом здании устраивались роскошные балы. Мужчины надевали обтягивающие брючки, сквозь которые, просвечивали их длинные толстые члены. Я зажмуривался и вспоминал, что в мусульманских странах за изнасилование положена кастрация.
Погода напоминала нарыв, который не может прорваться. Все отсырело, почернело, набрякло... весна не начиналась. Позвонив как-то, Карина сказала, что устала от этого гнилого города. Не хочу ли я съездить с ней на дачу к приятелям? С трех раз угадайте, хотел ли я!
Добираться предстояло на нескольких машинах. Встретиться договорились у Финляндского вокзала. Был вечер пятницы. Мы вдвоем приехали раньше, замерзли и бегали греться в метро. Я спрашивал, кто будет еще? Карина отвечала, что так... модели... пара ее подружек... они танцуют в клубах стриптиз... просто всем надоела эта погода... не парься, тебе понравится.
Подъехавшая машина показалась мне очень дорогой. Парень, вышедший из-за руля, вызывал смутные ассоциации с мобильной телефонной связью. Черт бы побрал этих моделей! Он пожал мне руку и открыл багажник. Я бросил внутрь рюкзак. В багажнике стояло два ящика пива и россыпью лежали большие водочные бутылки. Они были похожи на только что выловленных форелей. Всю дорогу Каринины приятели смеялись и громко обсуждали незнакомых мне людей со странными фамилиями. Я молчал. Сидеть было тесно и неудобно. По дороге я выпил несчетное количество алкоголя. Пили, впрочем, все, включая водителя.
Остальные машины были не дешевле нашей. Когда мы подъехали, они, как зебры на водопое, уже толкались перед крыльцом. В доме горел камин и орал телевизор. На кухне девушки крупными кусками строгали мясо. Кому принадлежал дом, я так и не понял. Он был трехэтажный, с кирпичными стенами. На первом этаже имелись баня и гараж. На втором, помимо комнат и камина, была застекленная веранда. На третий этаж я забрался только утром следующего дня. Там было холодно. Посреди комнаты накануне кого-то вырвало. Еще там стоял огромный диван со следами инея и недавней спермы.
У молодых людей были римские торсы и крепкие челюсти. Переспи с таким — родишь минимум тройню. Девушки, кроме Карины, были какие-то... с попами... не люблю таких. Чем в компании девушек и алкоголя можно заниматься на природе? Уже через час все орали, бродили по комнатам, натыкались на стены и, стаскивая одежду, танцевали.
Была ночь. Я пытался разговаривать с кем-то о музыке. Собеседник постоянно терял нить. Он предложил заняться армреслингом и чуть не отломил мне руку. Я попробовал обидеться. Никому не было до меня дела. Кто-то кричал, что пора топить баню. Девушки выходили из дальних комнат, щурились на яркий свет и тут же тянулись к алкоголю. Высоченный горбоносый парень повторял:
— Слушай, чего ты лезешь? Это же я нажрался, а не ты, так? Ну и чего ты лезешь? Не нажрался — так и не лезь, понял?
Я стоял на крыльце. Судя по сугробам, гостям было лень бежать двадцать метров до деревянной кабинки. Интересно, что я здесь делаю? Я вернулся в дом. Карины не было ни за столом, ни на веранде. Пару раз я чуть не упал.
Она обнаружилась в самой дальней комнате. Там были обитые деревом стены и минимум мебели. На экране телевизора извивались и причитали: «Дас ист фантастиш... Дас ист...» На кровати были набросаны обнаженные фигуры. Она тоже была голой. На скулах у Карины расплывались пунцовые алкогольные цветы.
Я успел услышать краешек ее фразы, которая начиналась со слова «Мальчики!..». Рядом с ней лежал мохнатоногий блондин. Пах он прикрывал большим зеркалом, по которому ползали белые червяки кокаина. А может, чего-нибудь подешевле, откуда мне знать? Все вместе — черное зеркало, белый порошок — напоминало Млечный путь. Астроном-Карина наклоняла к нему красивое лицо.
Дальнейшее вспоминается пунктирно. Прилавок сельского магазина. Тротуар на Литейном, о который я поцарапал коленку. Когда Карина наклонялась к мохнатоногому, ее большая загорелая грудь была похожа на раздавленную грузовиком кошку. Мальчики! Ебнйврот! Я пытался проглотить какую-то редкую алкогольную гадость... а через мгновение оказался дома. Забинтованная рука... ее длинные теплые ноги... дождь в подоконнике.
Мне хотелось ее поцеловать. Карина подставляла губы, но ничего не получалось. Из-под одеяла торчали бедро и кусочек плоского живота. Выглядело это как плейбоевский постер. Я перекатился на бок. Сморщился, задев левую руку.
— Доволен?
Для дебюта секс вышел грубоватым. Наверное, я слишком долго боялся ее чистого тела, чтобы потом взять и сразу перестроиться. Квартира была настолько пуста, что я слышал, как в кухонную раковину падают капли. Я встал и включил телевизор. А уже через мгновение мы переспали еще раз.
Потом за окном стало темнеть. Свет мы не зажигали, и от этого казалось, что все предметы в комнате, глядя на меня, кривят губы. Остановиться я так и не смог, а она не сопротивлялась. В паузах мы много курили. Иногда я переключал программы. По-моему, слов не было вообще. Только один раз она сказала, что зря мы спим без презерватива.
Я боялся, что она уедет. Совсем вечером я начал говорить, что наложенные на запястье швы болят просто страшно. На самом деле левой руки я почти не чувствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68