можно убить отдельное лицо, но нельзя убить идеи, которой одушевлено Правительство. Нельзя уничтожить волю, направленную к восстановлению возможности жить в стране и свободно трудиться».
Пожалуй, это главное. Столыпин принимал вызов. Он противопоставлял насилию силу, вводились военно-полевые суды. Но одного этого мало, хотя раздаются громкие требования ограничиться только подавлением зла.
Столыпин объявлял направления своей политики в подготовке важнейших законов:
о свободе вероисповедания;
о неприкосновенности личности и о гражданском равноправии, в смысле устранения ограничений и стеснений отдельных групп населения;
об улучшении крестьянского землевладения;
об улучшении быта рабочих и, в частности, о государственном их страховании;
о реформе местного управления;
о преобразовании местных судов;
о реформе высшей и средней школы;
о подоходном налоге;
о земском самоуправлении в Прибалтийском, а также Северо— и Юго-западном крае;
о реформе полиции...
Впрочем, столыпинская декларация еще не означала перемен. Следовало начинать движение, не уповая на будущую Думу.
И к тому же разве кто-то мог гарантировать, что ее депутаты окажутся столь радикальны?
Ждать было некогда.
Столыпин воспользовался статьей 87 Основных законов, которая предоставляла правительству право решать вопросы во время перерывов в работе Думы и в случае исключительных обстоятельств. Это практически означало, что он не надеется на российское общество. Он одинок.
Это, конечно, трагедия индивидуалистического, европейского сознания, нашедшая в русской литературе отражение в различных вариациях «лишних» людей. Трагедия тем не менее очень русская, неподсудная тогдашней литературе, ибо сколачивала два типа, русский дворянский и буржуазно-либеральный, в один, новый. Это явление осталось за чертой отечественной словесности. Мы оттуда так и не получим ответа на вопрос, кто же создал Новую Америку на юге России, великую крестьянскую Сибирь, первоклассные оружейные заводы, кадры инженеров, летчиков, земской интеллигенции?.. Откуда они взялись? Из «лишних»? Из «идиотизма» российской жизни?
Нам не ответить на эти вопросы без Столыпина. Столыпин — это не столько личность, но имя целой эпохи нашей жизни, которая была надломлена страшным катаклизмом и которая может возродиться, если мы вернемся к здравому смыслу.
Как ни странно, речь о здравом смысле, всегда кажущаяся простой, обычно связана с крайним противостоянием сторон.
Заседание Совета министров состоялось 12 августа, а только 24 августа появилось сообщение в «Правительственном вестнике». Подводные течения при этом не вышли на поверхность.
Проблема Столыпина — безжалостное подавление всяких беспорядков и проведение либеральных реформ — должна была натолкнуться на попытки склонить императора объявить военную диктатуру, и, предвидя это, он заявил, что скорее покинет свой пост, чем откажется от конституционного направления своей политики.
Напомним, что взрыв дачи на Аптекарском острове и заседание кабинета произошли в один день и разделены всего лишь несколькими часами. Значит, когда Столыпин говорил о невозможности вернуться к старому режиму, он знал, что назавтра его Наташе должны ампутировать ноги. Все сжалось в один день — ужас смерти и поразительное самообладание реформатора.
Те дни, последовавшие до публикации правительственной декларации, решили судьбу Столыпина. Борьба правых против премьер-министра была ожесточенной, симпатии Николая склонялись в их сторону.
Военная диктатура или гражданское правительство? Николай все же уступает Столыпину. Равной ему фигуры у него нет.
Но тут несколько министров, включая военного и морского, начинают атаку с другой стороны. Они требуют предоставить полиции право расправляться с террористами без суда и следствия. Как будто их можно понять. Зачем исполнять закон, если это тормозит возмездие? Зло должно быть мгновенно наказано.
Да, должно быть наказано, соглашается Столыпин. Однако что останется для созидательной жизни государства, коль законы будут трактовать полиция и военные? Это приведет к полной анархии.
Правые и военные продолжают давить.
В конце концов премьер-министр был вынужден искать компромисс и представил Николаю закон о военных судах над наиболее опасными преступниками, совершившими преступления в местах, объявленных на военном положении. И до последнего времени наша обглоданная история советского периода буквально бубнила одно и то же: казни, «столыпинские галстуки», «Столыпин» — вагоны для заключенных. Отбросив все идеологические штампы, сегодня надо сказать: это была настоящая война государства с террором, в котором защитные действия государства были по крайней мере логичны.
Первым решающим шагом стало заседание Совета министров 10 октября, посвященное земельной политике. Докладывал В. И. Гурко. Уже никем не оспаривался сам принцип свободного выхода из общины. Не оспаривался открыто. Но возражали против применения статьи 87, требовали непременного одобрения Думой. «Смертный приговор над общиной» по-прежнему воспринимался как конец государства. Но большинство министров поддержало Столыпина, а Николай II одобрил.
9 ноября (22 по н. ст.), спустя четыре месяца после прихода Столыпина к руководству, был создан исторический указ, освободивший крестьян от власти общины. Столыпин стал Столыпиным, а крестьяне переставали быть «полуперсонами» и впервые становились гражданами.
В России начиналась экономическая, бескровная, но самая глубокая революция.
На Крестьянский банк возлагалась обязанность скупки помещичьих имений и продажи земельных участков крестьянам по льготной цене в многолетний кредит. Кроме того, передавалось в Крестьянский банк большинство удельных земель и степных угодий, значительно уменьшались владения царской семьи, земли алтайского округа обращались для устройства переселенцев.
Этой реформой должен был наконец завершиться кровавый междоусобный период. Выбивалась база из-под эсеровской политики.
Вот что писал В. И. Ленин в статье «Новая аграрная политика» (газета «Пролетарий», 19 февраля 1908 г.): «Окончательный переход правительства царя, помещиков и крупной буржуазии (октябристов) на сторону новой аграрной политики имеет огромное историческое значение. Судьбы буржуазной революции в России, — не только настоящей революции, но и возможных в дальнейшем демократических революций, — зависят больше всего от успеха или неуспеха этой политики...
И вот правительство контрреволюции поняло это положение. Столыпин правильно осознал дело: без ломки старого землевладения нельзя обеспечить хозяйственного развития России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Пожалуй, это главное. Столыпин принимал вызов. Он противопоставлял насилию силу, вводились военно-полевые суды. Но одного этого мало, хотя раздаются громкие требования ограничиться только подавлением зла.
Столыпин объявлял направления своей политики в подготовке важнейших законов:
о свободе вероисповедания;
о неприкосновенности личности и о гражданском равноправии, в смысле устранения ограничений и стеснений отдельных групп населения;
об улучшении крестьянского землевладения;
об улучшении быта рабочих и, в частности, о государственном их страховании;
о реформе местного управления;
о преобразовании местных судов;
о реформе высшей и средней школы;
о подоходном налоге;
о земском самоуправлении в Прибалтийском, а также Северо— и Юго-западном крае;
о реформе полиции...
Впрочем, столыпинская декларация еще не означала перемен. Следовало начинать движение, не уповая на будущую Думу.
И к тому же разве кто-то мог гарантировать, что ее депутаты окажутся столь радикальны?
Ждать было некогда.
Столыпин воспользовался статьей 87 Основных законов, которая предоставляла правительству право решать вопросы во время перерывов в работе Думы и в случае исключительных обстоятельств. Это практически означало, что он не надеется на российское общество. Он одинок.
Это, конечно, трагедия индивидуалистического, европейского сознания, нашедшая в русской литературе отражение в различных вариациях «лишних» людей. Трагедия тем не менее очень русская, неподсудная тогдашней литературе, ибо сколачивала два типа, русский дворянский и буржуазно-либеральный, в один, новый. Это явление осталось за чертой отечественной словесности. Мы оттуда так и не получим ответа на вопрос, кто же создал Новую Америку на юге России, великую крестьянскую Сибирь, первоклассные оружейные заводы, кадры инженеров, летчиков, земской интеллигенции?.. Откуда они взялись? Из «лишних»? Из «идиотизма» российской жизни?
Нам не ответить на эти вопросы без Столыпина. Столыпин — это не столько личность, но имя целой эпохи нашей жизни, которая была надломлена страшным катаклизмом и которая может возродиться, если мы вернемся к здравому смыслу.
Как ни странно, речь о здравом смысле, всегда кажущаяся простой, обычно связана с крайним противостоянием сторон.
Заседание Совета министров состоялось 12 августа, а только 24 августа появилось сообщение в «Правительственном вестнике». Подводные течения при этом не вышли на поверхность.
Проблема Столыпина — безжалостное подавление всяких беспорядков и проведение либеральных реформ — должна была натолкнуться на попытки склонить императора объявить военную диктатуру, и, предвидя это, он заявил, что скорее покинет свой пост, чем откажется от конституционного направления своей политики.
Напомним, что взрыв дачи на Аптекарском острове и заседание кабинета произошли в один день и разделены всего лишь несколькими часами. Значит, когда Столыпин говорил о невозможности вернуться к старому режиму, он знал, что назавтра его Наташе должны ампутировать ноги. Все сжалось в один день — ужас смерти и поразительное самообладание реформатора.
Те дни, последовавшие до публикации правительственной декларации, решили судьбу Столыпина. Борьба правых против премьер-министра была ожесточенной, симпатии Николая склонялись в их сторону.
Военная диктатура или гражданское правительство? Николай все же уступает Столыпину. Равной ему фигуры у него нет.
Но тут несколько министров, включая военного и морского, начинают атаку с другой стороны. Они требуют предоставить полиции право расправляться с террористами без суда и следствия. Как будто их можно понять. Зачем исполнять закон, если это тормозит возмездие? Зло должно быть мгновенно наказано.
Да, должно быть наказано, соглашается Столыпин. Однако что останется для созидательной жизни государства, коль законы будут трактовать полиция и военные? Это приведет к полной анархии.
Правые и военные продолжают давить.
В конце концов премьер-министр был вынужден искать компромисс и представил Николаю закон о военных судах над наиболее опасными преступниками, совершившими преступления в местах, объявленных на военном положении. И до последнего времени наша обглоданная история советского периода буквально бубнила одно и то же: казни, «столыпинские галстуки», «Столыпин» — вагоны для заключенных. Отбросив все идеологические штампы, сегодня надо сказать: это была настоящая война государства с террором, в котором защитные действия государства были по крайней мере логичны.
Первым решающим шагом стало заседание Совета министров 10 октября, посвященное земельной политике. Докладывал В. И. Гурко. Уже никем не оспаривался сам принцип свободного выхода из общины. Не оспаривался открыто. Но возражали против применения статьи 87, требовали непременного одобрения Думой. «Смертный приговор над общиной» по-прежнему воспринимался как конец государства. Но большинство министров поддержало Столыпина, а Николай II одобрил.
9 ноября (22 по н. ст.), спустя четыре месяца после прихода Столыпина к руководству, был создан исторический указ, освободивший крестьян от власти общины. Столыпин стал Столыпиным, а крестьяне переставали быть «полуперсонами» и впервые становились гражданами.
В России начиналась экономическая, бескровная, но самая глубокая революция.
На Крестьянский банк возлагалась обязанность скупки помещичьих имений и продажи земельных участков крестьянам по льготной цене в многолетний кредит. Кроме того, передавалось в Крестьянский банк большинство удельных земель и степных угодий, значительно уменьшались владения царской семьи, земли алтайского округа обращались для устройства переселенцев.
Этой реформой должен был наконец завершиться кровавый междоусобный период. Выбивалась база из-под эсеровской политики.
Вот что писал В. И. Ленин в статье «Новая аграрная политика» (газета «Пролетарий», 19 февраля 1908 г.): «Окончательный переход правительства царя, помещиков и крупной буржуазии (октябристов) на сторону новой аграрной политики имеет огромное историческое значение. Судьбы буржуазной революции в России, — не только настоящей революции, но и возможных в дальнейшем демократических революций, — зависят больше всего от успеха или неуспеха этой политики...
И вот правительство контрреволюции поняло это положение. Столыпин правильно осознал дело: без ломки старого землевладения нельзя обеспечить хозяйственного развития России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61