Нам точно так же наплевать и
друг на друга. Если честно, много ли у вас знакомых в Кругу?
- Можно по пальцам пересчитать.
- Я уж не спрашиваю, с кем из них вы на "ты".
- Что ж тут странного? Мы много путешествуем, к тому же, перед нами -
вечность. А у вас много друзей?
- Одного я только что прикончил, - проворчал поэт и потянулся к
миксеру. - А сейчас смешаю себе другого.
Мур не был расположен ни к веселью, ни к унынию. К какому из этих
состояний может привести общение с Юнгером, он не знал, но после
злополучного Бала в "Сундуке Дэви Джонса" он жил будто в мыльном пузыре, и
ему не хотелось, чтобы в его сторону направляли острые предметы.
- Никто вас не неволит, - холодно произнес он. - Если Круг вас не
устраивает, уходите.
Юнгер погрозил ему пальцем.
- Ты плохой tovarisch. Забываешь, что иногда человеку необходимо
поплакаться в жилетку бармену или собутыльнику. Впрочем, ты прав, сейчас
не те времена. С тех пор, как появились никелированные "барматы", да будут
прокляты их экзотические глаза и коктейли, смешанные "по науке", некому
стало излить душу.
Заказав "бармату" три коктейля, он со стуком выстроил бокалы на
блестящей темной поверхности стойки.
- Испробуй! Отпей из каждого бокала! - предложил он. - Спорим, ты не
отличишь их друг от друга без карты вин.
- На "барматы" вполне можно положиться, - возразил Мур.
- Положиться? Да, можно, черт бы их побрал, если ты имеешь в виду
увеличение числа неврастеников. Лучше них с этой работой никто не
справится. Знаешь, когда-то за кружкой пива человек мог выговориться...
Твои надежные миксеры-автоматы лишили его этой возможности. А что мы
получили взамен? Клуб болтливых извращенцев, помешанных на переменах? О,
видели бы нас завсегдатаи "Русалки" или "Кровожадного Льва"! - вскричал он
с фальшивым гневом в голосе. - Все-таки, какими баловнями судьбы были
Марло и его приятели!
Он печально вздохнул и заключил:
- Да, выпивка тоже не та, что прежде.
Международный язык его отрыжки заставил бармена отвернуться, но Мур
успел заметить брезгливую гримасу на его лице.
- Повторяю, - сказал Мур. - Если вам здесь не нравится, уходите.
Почему бы вам не открыть собственный бар, без автоматов? Думаю, он
пользовался бы успехом.
- Пошел ты... Не скажу, куда. - Поэт уставился в пустоту. - Впрочем,
может быть, я так и сделаю. Открою бар с настоящими официантами...
Мур повернулся к нему спиной и стал смотреть на Леоту, танцующую с
Корловым. Он был счастлив.
- Люди вступают в Круг по разным причинам, - бормотал Юнгер, - но
главная из них - эксгибиционизм. Невозможно устоять перед призраком
бессмертия, который манит тебя из-за кулис на сцену. С каждым годом людям
все труднее привлекать к себе внимание. В науке это почти невозможно. В
девятнадцатом и двадцатом веках удавалось прославиться отдельным ученым, а
сейчас - только коллективам. Искусство настолько демократизировалось, что
сошло на нет, а куда, спрашивается, исчезли его ценители? Я уж не говорю о
простых зрителях...
- Так что нам остался только Круг, - продолжал он. - Взять хотя бы
нашу Спящую Красавицу, которая отплясывает с Корловым...
- Что?
- Извини, не хотел тебя разбудить. Я говорю, если бы мисс Мэйсон
хотела привлечь к себе внимание, ей следовало бы заняться стриптизом. Вот
она и вступила в Круг. Это даже лучше, чем быть кинозвездой, по крайней
мере, не надо вкалывать...
- Стриптизом?
- Разновидность фольклора. Раздевание под музыку.
- А, припоминаю.
- Оно тоже давно в прошлом, - вздохнул Юнгер. - И, поскольку мне не
может нравиться, как одеваются и раздеваются современные женщины, меня не
оставляет чувство, будто со старым миром от нас ушло что-то светлое и
хрупкое.
- Не правда ли, она очаровательна?
- Бесспорно.
Потом они гуляли по холодной ночной Москве. Муру не хотелось покидать
теплый дворец, но он изрядно выпил и легко поддался на уговоры Юнгера.
Кроме того, он опасался, что этот болтун, едва стоящий на ногах,
провалится в канализационный люк, опоздает к ракетоплану или вернется
побитый.
Они брели по ярко освещенным проспектам и темным переулкам, пока не
вышли на площадь, к огромному полуразвалившемуся монументу. Поэт сломал на
ближайшем кусте веточку и метнул ее в стену.
- Бедняга, - пробормотал он.
- Кто?
- Парень, который там лежит.
- Кто он?
Юнгер свесил голову набок.
- Неужели не знаешь?
- Увы, мое образование оставляет желать лучшего, особенно в области
истории. Древний период я мало-мальски...
Юнгер ткнул в сторону мавзолея большим пальцем.
- Здесь лежит благородный Макбет. Король, предательски убивший своего
предшественника, благородного Дункана. И многих других. Сев на трон, он
пообещал подданным, что будет милостив к ним. Но славянский темперамент -
явление загадочное. Прославился он, в основном, благодаря своим красивым
речам, которые переводил поэт Пастернак. Но их давно уже никто не читает.
Юнгер снова вздохнул и уселся на ступеньку. Мур сел рядом. Он слишком
замерз, чтобы обижаться на высокомерный тон подвыпившего поэта.
- В прошлом народы воевали между собой, - сказал Юнгер.
- Знаю, - кивнул Мур. От холода у него ныли пальцы. - Когда-то этот
город был сожжен Наполеоном.
Юнгер поправил шляпу. Мур обвел взглядом горизонт, изломленный
очертаниями причудливых зданий. Тут - ярко освещенная, строго
конструктивная пирамида учреждения, устремленная в заоблачную высь (вот
они, последние достижения плановой экономики); там - аквариум с черными
зеркалами стен, который днем превратится в агентство с опытным, четко и
слаженно действующим персоналом; а по ту сторону площади - ее юность,
полностью воскрешенная сумраком: блестящие луковицы куполов, нацелившие
острия перьев в небо, где среди звезд сверкают опознавательные огни
летательных аппаратов.
Мур подул на пальцы и сунул руки в карманы.
- Да, народы воевали между собой, - повторил Юнгер. - Гремела
канонада, лилась кровь, гибли люди. Но мы пережили эти времена, и вот,
наконец, наступил долгожданный мир. Но заметили мы это далеко не сразу. Мы
и сейчас не можем понять, как это получилось. Слишком уж долго, видимо, мы
откладывали мир на "потом", забывая о нем, думая совсем о других вещах.
Теперь нам не с кем сражаться - все победили, и все пожинают плоды победы.
Благо, этих плодов хватает на всех. Их даже больше, чем достаточно, и
каждый день появляются новые, все совершеннее, все изысканнее. Кажется,
вещи поглощают умы своих создателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
друг на друга. Если честно, много ли у вас знакомых в Кругу?
- Можно по пальцам пересчитать.
- Я уж не спрашиваю, с кем из них вы на "ты".
- Что ж тут странного? Мы много путешествуем, к тому же, перед нами -
вечность. А у вас много друзей?
- Одного я только что прикончил, - проворчал поэт и потянулся к
миксеру. - А сейчас смешаю себе другого.
Мур не был расположен ни к веселью, ни к унынию. К какому из этих
состояний может привести общение с Юнгером, он не знал, но после
злополучного Бала в "Сундуке Дэви Джонса" он жил будто в мыльном пузыре, и
ему не хотелось, чтобы в его сторону направляли острые предметы.
- Никто вас не неволит, - холодно произнес он. - Если Круг вас не
устраивает, уходите.
Юнгер погрозил ему пальцем.
- Ты плохой tovarisch. Забываешь, что иногда человеку необходимо
поплакаться в жилетку бармену или собутыльнику. Впрочем, ты прав, сейчас
не те времена. С тех пор, как появились никелированные "барматы", да будут
прокляты их экзотические глаза и коктейли, смешанные "по науке", некому
стало излить душу.
Заказав "бармату" три коктейля, он со стуком выстроил бокалы на
блестящей темной поверхности стойки.
- Испробуй! Отпей из каждого бокала! - предложил он. - Спорим, ты не
отличишь их друг от друга без карты вин.
- На "барматы" вполне можно положиться, - возразил Мур.
- Положиться? Да, можно, черт бы их побрал, если ты имеешь в виду
увеличение числа неврастеников. Лучше них с этой работой никто не
справится. Знаешь, когда-то за кружкой пива человек мог выговориться...
Твои надежные миксеры-автоматы лишили его этой возможности. А что мы
получили взамен? Клуб болтливых извращенцев, помешанных на переменах? О,
видели бы нас завсегдатаи "Русалки" или "Кровожадного Льва"! - вскричал он
с фальшивым гневом в голосе. - Все-таки, какими баловнями судьбы были
Марло и его приятели!
Он печально вздохнул и заключил:
- Да, выпивка тоже не та, что прежде.
Международный язык его отрыжки заставил бармена отвернуться, но Мур
успел заметить брезгливую гримасу на его лице.
- Повторяю, - сказал Мур. - Если вам здесь не нравится, уходите.
Почему бы вам не открыть собственный бар, без автоматов? Думаю, он
пользовался бы успехом.
- Пошел ты... Не скажу, куда. - Поэт уставился в пустоту. - Впрочем,
может быть, я так и сделаю. Открою бар с настоящими официантами...
Мур повернулся к нему спиной и стал смотреть на Леоту, танцующую с
Корловым. Он был счастлив.
- Люди вступают в Круг по разным причинам, - бормотал Юнгер, - но
главная из них - эксгибиционизм. Невозможно устоять перед призраком
бессмертия, который манит тебя из-за кулис на сцену. С каждым годом людям
все труднее привлекать к себе внимание. В науке это почти невозможно. В
девятнадцатом и двадцатом веках удавалось прославиться отдельным ученым, а
сейчас - только коллективам. Искусство настолько демократизировалось, что
сошло на нет, а куда, спрашивается, исчезли его ценители? Я уж не говорю о
простых зрителях...
- Так что нам остался только Круг, - продолжал он. - Взять хотя бы
нашу Спящую Красавицу, которая отплясывает с Корловым...
- Что?
- Извини, не хотел тебя разбудить. Я говорю, если бы мисс Мэйсон
хотела привлечь к себе внимание, ей следовало бы заняться стриптизом. Вот
она и вступила в Круг. Это даже лучше, чем быть кинозвездой, по крайней
мере, не надо вкалывать...
- Стриптизом?
- Разновидность фольклора. Раздевание под музыку.
- А, припоминаю.
- Оно тоже давно в прошлом, - вздохнул Юнгер. - И, поскольку мне не
может нравиться, как одеваются и раздеваются современные женщины, меня не
оставляет чувство, будто со старым миром от нас ушло что-то светлое и
хрупкое.
- Не правда ли, она очаровательна?
- Бесспорно.
Потом они гуляли по холодной ночной Москве. Муру не хотелось покидать
теплый дворец, но он изрядно выпил и легко поддался на уговоры Юнгера.
Кроме того, он опасался, что этот болтун, едва стоящий на ногах,
провалится в канализационный люк, опоздает к ракетоплану или вернется
побитый.
Они брели по ярко освещенным проспектам и темным переулкам, пока не
вышли на площадь, к огромному полуразвалившемуся монументу. Поэт сломал на
ближайшем кусте веточку и метнул ее в стену.
- Бедняга, - пробормотал он.
- Кто?
- Парень, который там лежит.
- Кто он?
Юнгер свесил голову набок.
- Неужели не знаешь?
- Увы, мое образование оставляет желать лучшего, особенно в области
истории. Древний период я мало-мальски...
Юнгер ткнул в сторону мавзолея большим пальцем.
- Здесь лежит благородный Макбет. Король, предательски убивший своего
предшественника, благородного Дункана. И многих других. Сев на трон, он
пообещал подданным, что будет милостив к ним. Но славянский темперамент -
явление загадочное. Прославился он, в основном, благодаря своим красивым
речам, которые переводил поэт Пастернак. Но их давно уже никто не читает.
Юнгер снова вздохнул и уселся на ступеньку. Мур сел рядом. Он слишком
замерз, чтобы обижаться на высокомерный тон подвыпившего поэта.
- В прошлом народы воевали между собой, - сказал Юнгер.
- Знаю, - кивнул Мур. От холода у него ныли пальцы. - Когда-то этот
город был сожжен Наполеоном.
Юнгер поправил шляпу. Мур обвел взглядом горизонт, изломленный
очертаниями причудливых зданий. Тут - ярко освещенная, строго
конструктивная пирамида учреждения, устремленная в заоблачную высь (вот
они, последние достижения плановой экономики); там - аквариум с черными
зеркалами стен, который днем превратится в агентство с опытным, четко и
слаженно действующим персоналом; а по ту сторону площади - ее юность,
полностью воскрешенная сумраком: блестящие луковицы куполов, нацелившие
острия перьев в небо, где среди звезд сверкают опознавательные огни
летательных аппаратов.
Мур подул на пальцы и сунул руки в карманы.
- Да, народы воевали между собой, - повторил Юнгер. - Гремела
канонада, лилась кровь, гибли люди. Но мы пережили эти времена, и вот,
наконец, наступил долгожданный мир. Но заметили мы это далеко не сразу. Мы
и сейчас не можем понять, как это получилось. Слишком уж долго, видимо, мы
откладывали мир на "потом", забывая о нем, думая совсем о других вещах.
Теперь нам не с кем сражаться - все победили, и все пожинают плоды победы.
Благо, этих плодов хватает на всех. Их даже больше, чем достаточно, и
каждый день появляются новые, все совершеннее, все изысканнее. Кажется,
вещи поглощают умы своих создателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17