Груммох громко рассмеялся и заставил Харальда выпить большой рог ягодного вина, чтобы хоть немного его развеселить.
Может на час-другой это средство и помогло, но его не хватило даже до вечера. Харальд опять помрачнел. Он не принял участия в игре, когда викинги состязались в метании топора, коротая время в утомительном и однообразном плавании.
Они натягивали веревку, не толще мизинца, между двумя шестами, и отойдя на расстояние десяти шагов, прицеливались и метали топор, стараясь перерубить веревку в самом центре. Харальд обычно первым начинал эту потеху, но на этот раз он только пожал плечами и отошел в сторону.
– Сын Сигурда сегодня не в духе, – заметил Гудбруд Гудбрудссон.
– У него, должно быть, болит живот, – предположил Ямсгар Хавварссон. – Ни от чего другого человек не делается так мрачен.

16. ДОЛГОЕ ПЛАВАНИЕ
Первые два дня они шли по узкой реке, и к вечеру второго высадились на берег и устроили стоянку под нависающими скалами, где-то там в вышине выли волки. На небо выкатилась круглая и бледная луна.
Место было зеленое, но какое-то пустынное.
– Кто здесь живет? – обратился Харальд к Ваваше.
Ваваша раскинул руки и передернул плечами.
– Мало кто, – сказал он. – Племена, которые никак себя не называют. Они выходят на охоту небольшими группами. Это непохожие на нас люди. Они носят одежды из меха, как медведи, и пришли с далекого севера. Они поклоняются луне и питаются не мясом, а только жиром убитых животных. Их нечего боятся. Стоит им завидеть нас издали, в перьях и с топорами, как они тут же бросаются наутек и прячутся в лесах.
– А есть здесь кто-нибудь, кого беотуки боятся, Ваваша? – спросил Груммох.
На что Ваваша ответил так:
– Нет, Великан, таких людей, кого боялись бы беотуки, не существует. Но к некоторым мы все же должны относится с известной осторожностью. Это, например, племя алгонкинов, которые живут на расстоянии одной луны отсюда, в верхнем течении большой реки, куда мы вскорости направимся. Это жестокие воины, и их много. Они не любят беотуков, потому что давным-давно, с тех пор уже сменилось много поколений, наши люди высадились на берегу и по неведению срубили их священное дерево. Они не замышляли ничего плохого, просто хотели построить избушку, чтобы защитить себя от бурь, которые обычно налетают к концу охотничьего сезона. В это время мы уже начинаем собираться, чтобы вернуться на зиму к своему стойбищу.
– Ну, и что же эти алгонкины, они на вас нападают? – спросил Харальд.
Ваваша кивнул:
– Бывает год, когда они прячутся в засаде и ждут, когда мы появимся. Тогда проливается великая кровь. А выпадают и такие годы, когда они просто толпятся на берегу и только провожают нас взглядами, в основном надеясь на то, что река сама с нами расправится. На этой реке часто подстерегает опасность: пороги, стремнины, водопады, подводные скалы и оползни.
– Чего же вы тогда, – возразил Груммох, – каждый год отправляетесь вглубь страны, когда легко прокормиться и у себя на берегу?
– На это есть много причин, – ответил Ваваша. – Во-первых, потому, что в самом начале времен великий бог, Гитчигума, повелел нам поступать именно так. Во-вторых, потому, что наше племя всегда совершало это путешествие, как и многие другие племена. И еще потому, что нам необходимо бывать время от времени в Великих Карьерах возле Большого Озера, где мы выкапываем священный камень. Нигде в мире больше нельзя найти священный камень, только там. Из этого камня можно сделать трубки мира и ожерелья, которые защищают нас от грома и молнии.
Он запустил руку под свою легкую одежду и снял длинное ожерелье из красного камня. Каждая бусина была вырезана в форме человеческой головы и нанизана на тончайшую нить из оленьей кожи.
Харальд осторожно перебирал бусины руками.
– Этот камень такой твердый, Ваваша, – сказал он. – Как это удается так точно вырезать на нем человеческое лицо?
Ваваша потихоньку взял из рук викинга свое ожерелье, точно оно могло утратить свою магическую силу в чужих руках.
– Когда камень достается из земли, он бывает мягкий, как глина, – продолжил объяснения Ваваша. – Вот тогда-то на нем и можно вырезать все, что угодно, острым ножом. Это ожерелье было сделано отцом моего деда, несколько жизней назад. Как видите, оно не раскалывается и не ломается. Это очень сильное средство. Ни один, на ком оно бывало, не был поражен громом или молнией.
– Мне бы такое ожерелье, тогда Тор может беситься, сколько ему захочется, – сказал Груммох.
– Глупые речи, Груммох Великан, – заметил прислушивавшийся к разговору Торнфинн Торнфиннссон. – Может быть, Тор слушает тебя сейчас. Он может решить поразить тебя до того, как ты накопаешь себе таких камней. И где ты тогда окажешься?
Великан пожал могучими плечами.
– Сгорю и превращусь в свиные шкварки. Тебе-то что до этого, Торнфинн Торнфиннссон?
– Я могу оказаться рядом с тобой, – сказал он. – И тогда я тоже превращусь в свиные шкварки. И все из-за тебя!
– Ну тогда вы оба изжаритесь в хорошей компании, – сказал Гудбруд Гудбрудссон. – Это все лучше, чем изжариться с Ямсгаром Хавварссоном. Он такой тощий, что какие из него шкварки?
Ваваша выслушал всю эту болтовню спокойно. Он уже привык к тому, что у викингов была манера подшучивать друг над другом. Из такой пикировки обычно ничего плохого не следовало, если только они не выпивали перед тем слишком много ягодного вина. И хорошо бы во время перепалки не было у них в руках боевых топоров. Но в этот вечер ни у кого в руках ничего не было, и никто не выпил более глотка красного ягодного сока из тыквенной бутылки.
На следующее утро они свернули стоянку и отправились в плавание, едва забрезжило: беотуки в своих каноэ мерно взмахивали веслами в таком ритме, что могли грести сутками, не уставая.
Корабль викингов плыл среди каноэ как гусыня со своими бесчисленными гусятами. Свежий восточный ветер наполнял его паруса.

17. АЛГОНКИНЫ
Месяц успел народиться, сделаться полным и исчезнуть, когда «Длинный Змей», покинув широкие воды, вошел в узкое устье реки. В этом месте путешественникам были видны сразу оба берега всего лишь в трех перелетах стрелы.
Надвигались сумерки, когда Ваваша впервые что-то почувствовал, втянув воздух чуткими ноздрями. Он прошептал:
– Пахнет опасностью, друзья мои.
Все краснокожие подняли головы и принюхались, как Ваваша. Точно дуновение тревоги легкой волной прокатилось по всем каноэ. Они подплыли поближе друг к другу и были похожи на оленей, которые вдруг все разом уловили резкий запах еще пока невидимого волка.
Харальд спросил шепотом:
– Это алгонкины, Ваваша?
Тот кивнул.
– Мой нос сообщает мне, что это алгонкины и абнаки. Я думал, что еще какое-то время они не появятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33