ЭКСПОНАТ,
или
НАШИ В КОСМОСЕ
Рассказ
Говорил тот, краснорожий, что вывалился из корабля первым. Сильно
мятый, в пятнах масла комбинезон, продранные рукава и колени, ржавчина
на пряжках и на заклепках. И сам он был вроде как не в себе. Дергался,
приплясывал, изгибался -- может быть, от волнения, а может,
сказывались последствия неудачного входа корабля в атмосферу. Кольца,
сетки, фляжки, ножи, помятая стереотруба, с два десятка непонятных
приборов, оружие -- словом, все, что было на нем, скрипело, звенело,
булькало, скрежетало, не умолкая ни на секунду.
-- Эй, длинный! Ты, ты, нечего оборачиваться. Тебе говорю: какая у
вас планета?
Желтый палец пришельца то попадал в Пахаря, то промахивал мимо и
тогда начинал выписывать в воздухе странные танцующие фигуры. Другая
рука краснорожего крепко заплутала в ремнях, оплетавших его, будто
тропические лианы. Он то и дело дергал плененной рукой, хотел вернуть
ей свободу; плечо взлетало и падало под громкий хохот походного
снаряжения, но рука оставалась в путах.
Пахарь, или Рыхлитель почвы, так его называли в деревне, стоял
молча, локоть положив на соху и пальцами теребя густую рыжую бороду.
Он чувствовал, как дрожит под сохой земля, и дрожь ее отдается в
теплом дереве рукояти. Земля ждет, когда он, сын ее и работник,
продолжит дело, взрыхлит затвердевший покров, и она задышит свободно
сквозь ломкие развороченные пласты. Но этот чужой, что кричал от края
поляны, и те, что с ним, и то, что было за ними,-- большая круглая
штука, похожая на дерево без коры,-- мешали доделать начатое.
Он стоял и молчал. Ждал, когда они уберутся.
-- Ты что, глухой?
Пахарь молчал.
-- Или дурак?
Он почувствовал зуд на шее под рыжими лохмами бороды. Муравей.
Высоко забрался. Пахарь повертел головой, потом пальцем сбросил с себя
докучливого путешественника.
-- Я спрашиваю, планета как называется, а он мне башкой вертеть.
Ты Ваньку-то не валяй, знаем мы эти штучки.
Те, что выглядывали из-за спины говорившего -- двое слева и двое
справа,-- с виду были немногим любезнее своего предводителя.
Говоривший, не дождавшись ответа, грозно насупился и подался на
полшага вперед. Те, что стояли в тени его широкой спины, качнулись
было за ним, но удержались -- видно, подумали, что безопасность тыла
важнее.
Вожак кожей почувствовал пустоту, холодком обдавшую спину,
покосился по сторонам и отступил на прежнее место.
-- Что это у тебя за уродина? -- Голос его стал мягче.
Пахарь подумал: отвечу, может быть, уберутся пораньше.
-- Со-ха,-- ответил он скрепя сердце.
-- Со-ха? -- переспросил пришелец.-- Ну и название. Со-ха. Ха-ха.
Ты ей чего, копаешь или так?
Пахарь устал говорить. Одно слово -- это уже труд. Но он сделал
усилие и выговорил по складам:
-- Па-хать.
-- Па-хать,-- повторил краснорожий и обернулся к спутникам: --
Лексикончик. Зубы о такие слова поломаешь. "Пахать".
Пахарь стоял, не двигаясь. Он сросся с сохой, слушая гул земли. Но
пока эти пятеро здесь, она и он, ее сын, будут терпеть и ждать.
Лицо Пахаря, заросшее дикой шерстью, его сильные, грубые руки,
низко склоненные плечи -- все в нем выражало полное безразличие к
суете и словам пришельцев. Он смотрел на них и сквозь них. Так смотрят
на свет сквозь пыльную чердачную паутину. Иногда Пахарь зевал, и на
солнце вспыхивали желтым огнем его большие сточенные клыки.
Ни интереса, ни страха, ни удивления -- ничего не отражалось в его
застывшей фигуре. Он просто стоял и ждал. И земля ждала вместе с ним.
Пришельцы тем временем, сбившись в кучу, о чем-то тихо шептались.
Шепот то поднимался волнами, и тогда над поляной в[/]оронами
вспархивали слова: "в рыло", "с копыт долой", "пусть подавится",-- то
утихал до ровного мушиного гуда. Наконец, тот, что был главным,
крикнул через поляну:
-- Ну ладно, вижу, с тобой много не поговоришь. Значит, так.
Бросай эту свою со-ху. Полезай вон туда. Дырку в борту видишь? Люк
называется. Туда и полезай.
Пахарь стоял неподвижно. Только рыжие лохмы подрагивали на ветру,
и солнце перебирало по волоску густую его копну, добавляя к рыжему
золотое.
-- Ты чего, дылда, совсем уже в дерево превратился? Полезай в люк,
тебе говорят. В плен мы тебя берем. Плен, понимаешь? Плен. Будешь ты у
нас пленный. Такое правило, понимаешь? С каждой планеты, даже такой
задрипанной, как твоя, мы берем по штуке местного населения. У нас
там,-- краснорожий показал на ракету,-- таких охломонов, как ты,
четыре клетки уже набиты. Скучно не будет.
Пахарь его не слышал. Он слушал землю. Он ей отвечал. Она и он
говорили. Так, неслышным для чужих языком, они могли говорить долго --
сутки, недели, столько, сколько могло продлиться вынужденное ожидание.
Земля была терпелива, она задерживала дыхание. Пахарь сдерживал
внутренний ток тепла. Если сейчас к нему прикоснуться чужому, то чужой
почувствовал бы холодную, как у рыбы, почти ледяную кожу. Чужой
подумал бы -- Пахарь умер или же умирает, превращаясь в застывшую
каменную фигуру.
Но чужой стоял далеко. Что-то ему было от Пахаря нужно.
-- Слушай, дед. По-хорошему тебе говорю. Полезай в люк. Не то
будем говорить по-другому. Это видал?
Говоривший свободной рукой приподнял и держал на весу короткую, но
увесистую трубу. От рукоятки она раздувалась плавно, потом, сходясь,
выпрямлялась, а на конце чернел, не мигая, круглый опасный глаз.
Мордастый помахал ей на уровне пояса и оставил висеть на ремне.
-- А это?
Красная рожа вытащил откуда-то из-за спины длинную-предлинную
штангу. Он споро и ловко переломил ее на добрый десяток колен и
получилось колченогое металлическое существо, очень похожее на паука.
Существо стояло, не двигаясь. Тогда краснорожий пнул паука ногой и
кивнул в сторону Пахаря. В ответ на пинок и кивок паук заходил,
запрыгал на пружинящих лапах, потом на секунду замер и как-то
медленно, осторожно стал подбираться к Пахарю. Но подойти близко
хозяин ему не дал. Ликвидация местного жителя в планы пришельцев,
видимо, не входила. Командир снова превратил паука в штангу и убрал ее
за спину. Демонстрация военной техники на этом не кончилась.
-- Еще и такая штука имеется. И вот. И это. И УБЮ-25. И песочные
бомбы. И сколопендральная костоломка. И причиндатор с педальным
сбирометром.
Краснорожий вытаскивал на свет божий и убирал обратно новые
замечательные конструкции, одна лучше другой. Стреляющие, сжигающие,
стирающие в порошок, перемалывающие в муку, высасывающие из тела
кровь, пот и слезы.
1 2 3 4