Барон махнул рукой и хотел было продолжить торговлю, но неожиданная мысль заставила его отшвырнуть лоток и броситься вслед за уездным искусствоведом. Шпеер настиг его на Аничко-вом мосту.
– Эй, браток, погоди! – крикнул он. – Давай провожу. Лицо мужчины расплылось в счастливой улыбке:
– Ну вот. А мне говорили, что все столичные – снобы. Он остановился и, порывшись в карманах, достал кисет с махоркой.
– Может, закурим в честь знакомства?
– Почему бы не закурить, закурим. Тем более дорога неблизкая, – улыбнулся в ответ Шпеер, скрутил самокрутку и артистично указал новому знакомому в сторону шпиля Адмиралтейства: – Нам – туда.
Когда они поравнялись с Екатерининским каналом, Шпеер взял своего нового знакомого под локоть и ненавязчиво увлек в сторону храма Спаса на крови.
– Здесь покороче будет.
На набережной канала, в отличие от Невского, прохожих в этот поздний час не было.
А где-то в районе Инженерной улицы Шпеер вдруг притормозил и тут же нанес искусствоведу удар ножом в район шеи. Мужчина удивленно обернулся, захрипел и осел на землю. Барон лихорадочно обыскал труп. В боковом кармане пальто он нашел завернутые в тряпицу документы, которые быстро перекочевали в карман серой шинели. Оглянувшись, Шпеер одним махом перебросил тело убитого через перила набережной…
Глава 12
После чего как-то по-домашнему Герман Степанович потянулся, разминая затекшую спину.
– Таким образом я получил новую фамилию, имя и даже работу, – закончил он свой рассказ.
Однако его глаза продолжали цепко следить за Лешки-ным кулаком. Он не упускал алмаз из виду ни на секунду.
– Мне повезло, – продолжил старик. – Сотрудникам Эрмитажа провинциальный коллега очень понравился. А через месяц я пришел устраиваться к ним на работу, сказав, что переехал в Питер. Теперь я был Германом Варфоломеевым, одиноким человечком с Лиговки. А еще через год рекомендации моих новых друзей из Эрмитажа позволили устроиться на работу в Смольный, где я рассчитывал узнать о судьбе моей фамильной коллекции. Там же, в Смольном, я встретил и своего бывшего сослуживца капитана Татищева – твоего, Алеша, отца.
Лешке показалось, что он ослышался. Герман Степанович заметил произведенный эффект.
– Да, Алеша, знатным офицером был в прошлом штабс-капитан Татищев.
При этих словах Варфоломеев вновь сладко потянулся и, не давая воспитаннику опомниться, продолжил:
– Ты ведь не знаешь, что и он вот уже много лет вынужден жить под чужим именем и по чужим документам…
Казарина неожиданно прорвало:
– Отец?!! Штабс-капитан?!! Варфоломеев насмешливо закивал головой.
– Точно так-с, мил-человек. Ну уж о том, что он медик по образованию, тебе папа сам расскажет. Тебя же интересует история вот этого алмаза, так?
Лешка теперь уже сам не знал, что его интересует больше. Он как будто находился в забытьи, сквозь которое доносился монотонный голос Варфоломеева:
– Через три месяца я уже знал, где хранится часть семейных камней. Нужен был лишь удобный случай, чтобы взять их. А потом произошло непредвиденное: вся коллекция алмазов переехала в Москву – в кремлевские запасники. Можно было сложить руки и впасть в отчаяние. Но тут мне повезло: часть специалистов направлялась в Москву, и я в числе прочих получил назначение на службу в Кремль. Такое же назначение вручили и водителю правительственного гаража Владимиру Казарину – такая теперь была фамилия у бывшего штабс-капитана Татищева… Да, забыл тебе сказать главное: я обязан был вернуть коллекцию, ведь, по-нашему семейному поверью, наш род будет жив, пока мы обладаем этими камнями. В общем, коллекцию в Кремле я нашел и потихоньку начал забирать ее обратно. Я не торопился, у меня было много времени… А ты, дурачок, даже не подозревал, что помогал мне в этом деле. Помнишь, как носил Когану на оценку кое-какие предметы? Помнишь? – Герман заглянул в Леш-кины глаза, пытаясь разглядеть ответ. – То-то, брат. В них-то я и прятал камни. Только вот обратно приносил ты не настоящие алмазы, а стеклянные стразы, заказанные в ювелирном магазине Когана.
Воспоминания трехлетней давности привели Казари-на в чувство, его мозг вновь заработал, быстро просчитывая все варианты.
– Почему же вы так доверяли Когану? Ведь он вас мог и обмануть, и предать.
Герман Степанович выдержал еще одну театральную паузу и вкрадчиво произнес:
– Родные братья не предают.
После истории с отцом Лешка был готов к любому повороту. Но что Коган и Варфоломеев – братья, это уж слишком.
«А может, старик спятил?» – пронеслось у него в голове. Лешка усмехнулся и вдруг выпалил: – Все вы врете. И про Когана, и про отца. Так ведь, Герман Степанович?
Но колючий взгляд Варфоломеева отрезвил его. Лешка перестал улыбаться и недоверчиво спросил:
– Что ж вы тогда возились целых двадцать лет? Лицо Варфоломеева-Шпеера перекосила злоба.
– Было две причины нашей задержки. Одна из них, Алеша, в твоем кулаке.
Казарин разжал ладонь, алмаз засверкал, отбрасывая яркие лучи в разные стороны. Не сводя глаз с камня, Варфоломеев продолжил рассказ:
– Главную семейную реликвию – золотой жезл с двумя вставленными в него изумительными алмазами – мой отец успел разделить на две части. Первый камень в конце концов попал в Алмазный фонд. Его-то и везли несколько лет назад на выставку в Ленинград. На этот камень мы и навели уголовников…
– А как вы узнали, когда и куда будет вывезена коллекция?
Герман Степанович лукаво прищурился.
– Помогла твоя наводочка. Помнишь, вы с Танькой нашли место, где можно было слышать разговоры в верхних кабинетах? Я сходил туда, все проверил и мысленно сказал вам «спасибо». Вот так однажды я и услышал, как в кабинете директора Алмазного фонда о перевозке коллекции в Ленинград толковали. Я все рассчитал и для алиби лег в госпиталь на лечение… У нас все получилось, но ты, Лешка, все карты нам спутал тогда.
Алмаз вернули в хранилище, и я вновь вынужден был ждать. Правда, оставался еще один камень. Но вот его следы затерялись. Вернее – следы пресс-папье с фамильным гербом на ручке, в тайнике которого мои родители успели спрятать алмаз. Долго я искал его. Даже надежду потерял. И только сейчас, вместе с другими готовя архивы и запасники Кремля к эвакуации, наткнулся на акт вскрытия сейфа Свердлова в 35-м году. Среди предметов, изъятых из него, оказалось и пресс-папье с нашим гербом. Узнать о том, что Панин поставил пресс-папье у себя на полку в кабинете, для меня не представляло особого труда. Секретари и уборщицы – лучший источник информации…
– Герман Степанович, вернее, господин барон, а зачем же вы убили Панина? И на какой черт вам понадобился план эвакуации культурных ценностей Кремля?
– Убивать Панина я не собирался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Эй, браток, погоди! – крикнул он. – Давай провожу. Лицо мужчины расплылось в счастливой улыбке:
– Ну вот. А мне говорили, что все столичные – снобы. Он остановился и, порывшись в карманах, достал кисет с махоркой.
– Может, закурим в честь знакомства?
– Почему бы не закурить, закурим. Тем более дорога неблизкая, – улыбнулся в ответ Шпеер, скрутил самокрутку и артистично указал новому знакомому в сторону шпиля Адмиралтейства: – Нам – туда.
Когда они поравнялись с Екатерининским каналом, Шпеер взял своего нового знакомого под локоть и ненавязчиво увлек в сторону храма Спаса на крови.
– Здесь покороче будет.
На набережной канала, в отличие от Невского, прохожих в этот поздний час не было.
А где-то в районе Инженерной улицы Шпеер вдруг притормозил и тут же нанес искусствоведу удар ножом в район шеи. Мужчина удивленно обернулся, захрипел и осел на землю. Барон лихорадочно обыскал труп. В боковом кармане пальто он нашел завернутые в тряпицу документы, которые быстро перекочевали в карман серой шинели. Оглянувшись, Шпеер одним махом перебросил тело убитого через перила набережной…
Глава 12
После чего как-то по-домашнему Герман Степанович потянулся, разминая затекшую спину.
– Таким образом я получил новую фамилию, имя и даже работу, – закончил он свой рассказ.
Однако его глаза продолжали цепко следить за Лешки-ным кулаком. Он не упускал алмаз из виду ни на секунду.
– Мне повезло, – продолжил старик. – Сотрудникам Эрмитажа провинциальный коллега очень понравился. А через месяц я пришел устраиваться к ним на работу, сказав, что переехал в Питер. Теперь я был Германом Варфоломеевым, одиноким человечком с Лиговки. А еще через год рекомендации моих новых друзей из Эрмитажа позволили устроиться на работу в Смольный, где я рассчитывал узнать о судьбе моей фамильной коллекции. Там же, в Смольном, я встретил и своего бывшего сослуживца капитана Татищева – твоего, Алеша, отца.
Лешке показалось, что он ослышался. Герман Степанович заметил произведенный эффект.
– Да, Алеша, знатным офицером был в прошлом штабс-капитан Татищев.
При этих словах Варфоломеев вновь сладко потянулся и, не давая воспитаннику опомниться, продолжил:
– Ты ведь не знаешь, что и он вот уже много лет вынужден жить под чужим именем и по чужим документам…
Казарина неожиданно прорвало:
– Отец?!! Штабс-капитан?!! Варфоломеев насмешливо закивал головой.
– Точно так-с, мил-человек. Ну уж о том, что он медик по образованию, тебе папа сам расскажет. Тебя же интересует история вот этого алмаза, так?
Лешка теперь уже сам не знал, что его интересует больше. Он как будто находился в забытьи, сквозь которое доносился монотонный голос Варфоломеева:
– Через три месяца я уже знал, где хранится часть семейных камней. Нужен был лишь удобный случай, чтобы взять их. А потом произошло непредвиденное: вся коллекция алмазов переехала в Москву – в кремлевские запасники. Можно было сложить руки и впасть в отчаяние. Но тут мне повезло: часть специалистов направлялась в Москву, и я в числе прочих получил назначение на службу в Кремль. Такое же назначение вручили и водителю правительственного гаража Владимиру Казарину – такая теперь была фамилия у бывшего штабс-капитана Татищева… Да, забыл тебе сказать главное: я обязан был вернуть коллекцию, ведь, по-нашему семейному поверью, наш род будет жив, пока мы обладаем этими камнями. В общем, коллекцию в Кремле я нашел и потихоньку начал забирать ее обратно. Я не торопился, у меня было много времени… А ты, дурачок, даже не подозревал, что помогал мне в этом деле. Помнишь, как носил Когану на оценку кое-какие предметы? Помнишь? – Герман заглянул в Леш-кины глаза, пытаясь разглядеть ответ. – То-то, брат. В них-то я и прятал камни. Только вот обратно приносил ты не настоящие алмазы, а стеклянные стразы, заказанные в ювелирном магазине Когана.
Воспоминания трехлетней давности привели Казари-на в чувство, его мозг вновь заработал, быстро просчитывая все варианты.
– Почему же вы так доверяли Когану? Ведь он вас мог и обмануть, и предать.
Герман Степанович выдержал еще одну театральную паузу и вкрадчиво произнес:
– Родные братья не предают.
После истории с отцом Лешка был готов к любому повороту. Но что Коган и Варфоломеев – братья, это уж слишком.
«А может, старик спятил?» – пронеслось у него в голове. Лешка усмехнулся и вдруг выпалил: – Все вы врете. И про Когана, и про отца. Так ведь, Герман Степанович?
Но колючий взгляд Варфоломеева отрезвил его. Лешка перестал улыбаться и недоверчиво спросил:
– Что ж вы тогда возились целых двадцать лет? Лицо Варфоломеева-Шпеера перекосила злоба.
– Было две причины нашей задержки. Одна из них, Алеша, в твоем кулаке.
Казарин разжал ладонь, алмаз засверкал, отбрасывая яркие лучи в разные стороны. Не сводя глаз с камня, Варфоломеев продолжил рассказ:
– Главную семейную реликвию – золотой жезл с двумя вставленными в него изумительными алмазами – мой отец успел разделить на две части. Первый камень в конце концов попал в Алмазный фонд. Его-то и везли несколько лет назад на выставку в Ленинград. На этот камень мы и навели уголовников…
– А как вы узнали, когда и куда будет вывезена коллекция?
Герман Степанович лукаво прищурился.
– Помогла твоя наводочка. Помнишь, вы с Танькой нашли место, где можно было слышать разговоры в верхних кабинетах? Я сходил туда, все проверил и мысленно сказал вам «спасибо». Вот так однажды я и услышал, как в кабинете директора Алмазного фонда о перевозке коллекции в Ленинград толковали. Я все рассчитал и для алиби лег в госпиталь на лечение… У нас все получилось, но ты, Лешка, все карты нам спутал тогда.
Алмаз вернули в хранилище, и я вновь вынужден был ждать. Правда, оставался еще один камень. Но вот его следы затерялись. Вернее – следы пресс-папье с фамильным гербом на ручке, в тайнике которого мои родители успели спрятать алмаз. Долго я искал его. Даже надежду потерял. И только сейчас, вместе с другими готовя архивы и запасники Кремля к эвакуации, наткнулся на акт вскрытия сейфа Свердлова в 35-м году. Среди предметов, изъятых из него, оказалось и пресс-папье с нашим гербом. Узнать о том, что Панин поставил пресс-папье у себя на полку в кабинете, для меня не представляло особого труда. Секретари и уборщицы – лучший источник информации…
– Герман Степанович, вернее, господин барон, а зачем же вы убили Панина? И на какой черт вам понадобился план эвакуации культурных ценностей Кремля?
– Убивать Панина я не собирался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85