– Как смею я нарушить ее мечты о счастье! Она уже снабдила полной обстановкой гостиную... в своем, понимаете, воображении.
– Заставьте ее в таком случае вообразить, что Тимофей опрокинул лампу и весь дом сгорел.
Мы посмеялись от души над этой глупостью и затем я последовал за огромным мулатом, которого она называла генералом Вашингтоном, и тот провел меня в приготовленное для меня помещение. Дом, насколько я мог заметить, походил на бунгало значительных размеров; с задней своей стороны он расширялся, превращаясь в солидное здание с верхним этажом, где было много комнат. Моя собственная комната была обставлена с превосходным вкусом и без всякой вычурности. Рядом со спальней помещалась ванная, устроенная на американский манер, и не одна ванная, но еще и небольшая прелестная гостиная. Особенно понравились мне изящные рисунки на стенах, старомодные английские занавески из ситца и целый ряд книг в гостиной и спальне. Приятное впечатление произвели на меня также электрические лампы, очень красиво поставленные у кровати на столах в стиле Людовика XV, тогда как огонь в камине напоминал мне английский дом и царящий там комфорт.
Поспешно переоделся я в своей прекрасной комнате и, как только услышал мелодичный звук колокольчика, возвещавшего о том, что ужин готов, вернулся вниз, где меня ждала Анна. По своему современному устройству столовая виллы Сент-Джордж совсем не походила на верхние комнаты. Всюду были развешаны хорошо известные всем картины, и даже металлическая посуда на буфете была из старого Шеффильда. Стулья были здесь американские, мало, впрочем, гармонировавшие с украшениями из красного испанского дерева и толстым персидским ковром на полу. Но такие пустяки не лишали столовую комфорта и уюта, которые придавали этой комнате такой характер, как будто бы она служила любимым местопребыванием семьи. Стоило представить себе, что прямая, как палка, мисс Астон – хозяйка этого дома, а Анна Фордибрас – дочь ее, то иллюзия становилась полной. Тем не менее я никак не мог отделаться от той мысли, что в эту самую минуту в нем укрываются, быть может, величайшие негодяи, когда-либо известные в Европе, с которыми мне придется разговаривать завтра. С этой мыслью сел я за стол, она же мучила меня все время, пока я разговаривал о Нью-Йорке, Париже и Вене «с ученой женщиной», называемой просто-напросто компаньонкой, а глаза Анны Фордибрас были обращены на меня и детский голосок ее шептал мне на ухо всякие нелепости. Дом величайших преступников с его хозяином во главе! Тогда я так думал, а теперь я знаю это.
Разговор наш за столом вертелся около самых пустых вещей, и только одно присутствие Анны напоминало мне о нашем дружеском, но неоконченном разговоре в Диеппе. Надо сознаться, что только такой мечтатель, как я, мог вспомнить о нем... о недосказанной мольбе, о пощаде с ее стороны и о сомнении с моей. Кто мог бы думать об этом, глядя на маленькую кокетку, которая так непринужденно болтала о театрах в Париже, о магазинах в Вене, о знаменитом Шерри в Нью-Йорке. О них самих я ничего не узнал кроме того, что мне было уже известно.
У них был дом на берегу реки Гудзон, квартира в Париже; в Лондоне они всегда останавливаются в отелях. Генерал Фордибрас обожает свою яхту. Мисс Астон поклоняется Джейн Остин и считает императорский театр Меккой для всех порядочных леди. Пустячки, как я уже сказал, самые обыкновенные пустячки. Только два факта бросились мне в глаза и заставили обратить на себя внимание. Один из них – отъезд Анны Фордибрас из Диеппа и приезд ее на Санта-Марию.
– Бог мой, как сердилась я, – воскликнула она, – когда подумала, что мы можем поехать в «Aix-les-Bains»!
– Так вы неожиданно уехали из Диеппа? – спросил я.
Она ответила, ничего решительно не подозревая:
– Нас спровадили на яхту, точно экстренный груз. Я пришла в такое ужасное настроение, что разорвала все свое кружевное платье на куски. Мисс Астон выглядела, как убийца с кинжалом. Хотя я не знаю, собственно, как выглядят убийцы, но она походила на него. Капитан сказал, что ему незачем включать сирены, раз она так кричит.
– Что вы говорите, милая Анна? Капитан Дубльдей не такой человек, чтобы забыться. Он прислал мне букет роз в каюту, как только я взошла на борт!
– Он думал, что вы поможете ему управлять яхтой, кузина! Он говорил, что вы прирожденный моряк. Когда я вернусь в Лондон...
– Вы теперь же, зимой, вернетесь туда? – спросил я, стараясь говорить самым равнодушным тоном. Она с досадой покачала головой.
– Мы никогда не знаем, куда поедет мой отец. Мы всегда куда-нибудь спешим и суетимся, за исключением того времени, когда живем на Санта-Марии. Кроме приходского священника, здесь никого нет, с кем можно было бы провести весело время. Мне было так скучно с ним, когда мы в первый раз приехали сюда... смешной такой, маленький, желтый человечек, настоящая мартышка. Сердце мое едва не разбилось, когда кузина Эмма оттеснила меня.
«Кузина Эмма» – как она называла мужеподобную мисс Астон – громко запротестовала против этого, и разговор наш снова перешел на Европу. Вернувшись к себе в комнату, я немедленно внес эти два факта в свою записную книжку:
1) Анна Фордибрас уехала из Диеппа неожиданно. Отъезд ее, следовательно, был результатом моего.
2) Яхта генерала вышла в море, но вернулась, когда я уехал. Не его, следовательно, была яхта, которую я преследовал до Южной Африки.
Факты я задумал внести в свою книжку в тот момент, когда желал спокойной ночи Анне и оставил ее внизу лестницы, глядя на ее веселое детское личико с лукавым взглядом, обращенным на меня, и приветливыми словами. Она, я был убежден, ничего не подозревала о тех намерениях генерала, с которыми он привез ее на Санта-Марию. Для меня же вся эта история была так ясна, как будто я прочитал ее в книге.
– Он надеется, что я влюблюсь в нее и перейду на его сторону, – сказал я. Мысль такого рода была достойна этих людей и их поступков. Я предвидел, какие плоды созреют из этого, и главным образом – мое собственное опасение и безопасность на несколько дней. Что ж, сыграем роль любовника, если это окажется необходимым.
– Мне нетрудно будет, – сказал я себе, – назвать Анну Фордибрас своею и наговорить ей вечных историй о любви и почтении, которые никогда еще и ни одну женщину не огорчали.
XII
Пещера. Доктор Фабос знакомится с виллой Сент-Джордж
Анна сказала, что у меня в спальне потайная дверь «Синей Бороды». Я открыл ее перед тем, как ложиться спать. Она была в наружной стене комнаты и вела в какое-то помещение, находившееся выше. В замке внутренней двери находился проволочный механизм. Ребенок даже мог бы догадаться, что он помещен здесь для того, чтобы приводить в движение звонок всякий раз, когда дверь открывается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61