Затем, прямо по корчущимся телам раненых, сэр Томас повел своих аркебузиров через ворота в большое деревянное селение Чапунки. После второго смертоносного залпа по воющим индейцам те в полной панике безрассудно заметались по деревне.
Совершенно голые женщины и дети съежились от страха в своих жилищах и визжали как черти в преисподней. В косматых оборванных дьяволов Кавендиша индейцы выпустили не более горстки стрел, да кое-кто из них осмелился напасть с копьем; затем неровным залпом с дальнего конца Намонтака отряд Шона О'Даунса заявил о том, что пошел в атаку. Когда аркебузиры перезарядились, Кавендиш издал свой родовой военный клич и повел остальных в глубь деревни меж покрытых корою хижин. Его длинная шпага сверкала, как летняя молния.
Вернув в футляр лук Портера, Питер подтянул свой ремень, выдернул из земли полупику и убедился, что ножны с кинжалом расстегнуты. Что-то звякнуло по его нагруднику, и к ногам упала стрела с каменным наконечником и расщепленным древком.
Следуя бегом или крупным шагом за сэром Томасом и молодым эсквайром Болтоном, Питер почувствовал, как всколыхнулась в нем отвага, когда он направил свое копье на орущего воина, выделявшегося голубой черепахой, нарисованной на груди. Он нанес свой удар прямо в центр рисунка, почувствовав, как заскрежетала кость, вогнал острие своей пики до поперечины, и в лицо ему брызнула кровь. Кто-то сильно ударил его по голове дубиной, но шлем защитил его голову, и, уложив противника, Питер двинулся дальше, раздавая удары копьем и кинжалом в этой воющей массе диковинно разрисованных демонов.
Опять и опять звучал этот резкий скрежет при ударе каменных наконечников о кирасы и шлемы. Хриплая ругань и вырывающиеся с тяжелым дыханием крики англичан странным образом контрастировали с воинственными воплями, издаваемыми тонкими высокими голосами воинов Чапунки.
Все дальше пробивались атакующие к тому храму, в котором индейцы молились Оуку. Питеру казалось, что он колет и режет уже много часов. Пика его стала скользкой от теплой и липкой крови, струящейся по древку, и ее трудно было удерживать в руке. На мгновение ему показалось, что он и его товарищи пробиваются сквозь сплошную стену из тел. Хоптон услышал чей-то крик: «О Боже! Я умираю!»
В пылу наступления ему, вероятно, пришлось убивать не только мужчин, но и женщин. Сумятица рукопашной схватки была столь велика, что в последний момент отвести роковой удар стало уже невозможно.
Внезапно моноканы подняли траурный вой, побросали оружие и побежали спасаться, прыгая через ограду или пытаясь протиснуться между остроконечными кольями. Многих из них поразили сзади, но значительно большему числу удалось безопасно укрыться в сосновом лесу. Только по причине своей усталости англичане не устроили бойню и не вырезали полностью всех оставшихся в этом селении женщин и детей, но без промедления и без угрызений совести они перерезали глотки раненым и сдавшимся в плен мужчинам.
У Питера все завертелось в глазах, и он опустился на бревно, чтобы отдышаться. Усеянная оружием земля была буквально устлана ковром из разрисованных коричневых тел и спутанных черных волос, среди которых все шире растекались карминно-красные лужицы.
Менее чем через полчаса с того момента, как гулко прозвучал выстрел первой аркебузы, деревня Намонтак оказалась в руках англичан, а любимая жена Чапунки и двое сыновей стали пленниками вместе с доброй половиной его гарема. Под веселые крики дюжина здоровенных парней выволокли Оука из его алтаря в круглом домике, сделанном из коры и служившем идолищу убежищем.
— Только подумать, эти чертовы дикари поклоняются такому отвратительному существу! — проворчал Госнолд, стирая с лица окрашенный кровью пот.
Оук оказался действительно странным идолом — с человеческим телом и лицом дикой кошки. Пара больших птичьих крыльев помещалась у него на спине. Ярко-синие, они явно прибыли издалека, откуда-то с юга. В окрестностях подобные птицы не водились. Один из парней, служивших когда-то у Хоукинса, заявил, что они принадлежат попугаю ара, птице, обитающей в Мексике и Гватемале. Ноги этого идола вместо ступней оканчивались рыбьими хвостами. К счастью, победители заметили, что чешуя на этих хвостах, по всей видимости, изготовлена из чистого золота.
— По-моему, — заметил эсквайр Эскью, один из ученых, — этот идол кое-что значит. Их Оук выражает сущность Божьих творений — зверя, птицы и рыбы.
— Чума на их гнусного идола! — прорычал капитан Хэмфри Болтон. — Давайте найдем их амбары и наполним свои желудки.
Но когда обнаружилось всего лишь три сшитых из оленьей кожи мешка с существенно важным для них продуктом — кукурузной мукой, громко и горячо зазвучали проклятия. Единственным приложением к сему продукту явились богатый запас съедобных корней, связки сушеной рыбы и несколько копченых ляжек оленины. В разных хижинах тоже нашлись запасы, но в меньшем количестве, и в целом, с хозяйственной точки зрения, штурм Намунтака оказался почти бесполезным.
Глава 6
ВЕРОВАН ЧАПУНКА
Три дня после возвращения сэра Томаса Кавендиша с его оборванными солдатами, заложниками, военной добычей и едой колония поселенцев испытывала редкий прилив оптимизма. Правда, смерть унесла еще пятерых больных, включая товарища Питера Хоптона по жилищу, хотя их и откармливали питательным бульоном.
Случилось так, что как раз в это время сильный ветер загнал в запруды большое количество рыбы, а охотники на острове убили несколько самок оленя с их молодняком (к возмущению немногих оставшихся паспегов), поэтому впервые за многие месяцы в несчастной колонии сэра Уолтера Ралея люди ходили, урча туго набитыми животами. Только дальновидные — такие, как Ральф Лейн, Томас Хэриот и капитан Филипп Амадас, — отчетливо понимали, что этот сладкий период изобилия очень скоро неизбежно подойдет к концу.
Снаружи за частоколом полыхали костры, возле которых безрассудно истощались оставшиеся скудные запасы пива и вина. «Почему бы не погулять на славу? — говорили Болтон и О'Даунс. — Разве колонисты не захватили в лесах множество сильных рабов? Кроме того, в общественном хранилище стоят полные корзины с продовольствием. Конечно, большая часть этой провизии — продукты скоропортящиеся, но что из того? На сегодня и на завтрашний день их хватает с избытком».
Участвовавшие в разгроме индейского селения привели с собой каждый не менее чем по две коричневых девушки, съежившихся, испуганных до полусмерти, одетых в юбочки с бахромой из прекрасно выдубленных кож, наподобие фартуков прикрывавших их спереди и сзади. Бахрома, однако, не скрывала соблазнительных темных бедер, а эти темные дамы, носившие спереди свои блестящие волосы коротко постриженными челочками, а сзади — коротким пучком, словно хвостик у пони, выше талии не носили вообще ничего, кроме ожерелий из костей и семян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141