Пьер с надеждой смотрел в бледное зимнее небо. Ночная лихорадка прошла, и он с большим подозрением вспоминал все сказанное и сделанное, обдумывая интригу, направлявшую его сейчас по дороге в Пикардию, куда он и так стремился всем сердцем. Он был уверен, что дядя не отказался от своих планов относительно женитьбы Пьера, и что Шабо выбрал бы другого курьера, который не поехал бы в Турин через Аббевиль. Какую цель преследовала эта великая женщина? Если она отправила его по этой дороге ради его безопасности и безопасности его миссии, то существовали менее извилистые пути, которые были, к тому же, куда обоснованнее — например, поездка в фамильный замок в Пойто. Теперь он понимал, что Анна очень искусно манипулировала им. «А разве не это вы планировали… на север вместо юга Франции…» Ее слова: «Если бы мне было шестнадцать лет… я бы удивлялась, почему вы не едете ко мне…» Она все знала о Маргерит! Ей мог рассказать только дядя — и все-таки она послала его к Маргерит, причем намеренно подстрекала его. Она призналась, что ей тоже не нравятся планы адмирала относительно Пьера. Не была ли д'Этамп заодно с врагами адмирала — и поэтому услала его подальше от Турина? Но в этом случае она могла просто приказать взять его под стражу в Фонтенбло и не рассказывать о тайнике и бумагах; и уж, конечно, тогда бы она ни словом не обмолвилась о своих письмах.
Его дядя постарался сделать из племянника солдата, но никогда не стремился воспитать из него придворного. Корни интриги терялись в прошлом, так что Пьеру многое было непонятно. Но течение мыслей было таким же прямым, как дорога в Аббевиль. Он следовал совету герцогини: сначала он должен увидеться с Маргерит, а уже потом послужить дяде. Если не поможет фаворитка короля, то Придется снова просить дядю защитить их с Маргерит, ведь он стольким рисковал для Шабо.
Препятствия не исчезают сами по себе, но Пьер отказывался о них думать. Конечно, в Аббевиле ему понадобится помощь брата Жана; но, кроме этого, он мог прекрасно положиться на самого себя.
ГЛАВА 22
Святая Дева, мать всех скорбящих! Прости бедного грешника… Такие богатства! Такая великолепная золотая корона! И они не приносят никакой пользы, запертые в позолоченных сундуках! Что по сравнению с ними значит одна маленькая жемчужина, мать пресвятая! Бедные, измученные прихожане великого аббатства должны платить, чтобы жить, платить, чтобы умереть, и платить, чтобы жениться…
Брат Жан, не отрывая глаз от изображения богоматери, повернулся к древнему и милосердному лику Святого Иосифа.
— Это не так много, о самый понятливый из мужей, чтобы наш великий архиепископ мог продолжать выступать против уложений короля, этого незаконнорожденного… чтобы наши скряги заплатили дань за первые три брачные ночи или не дотрагивались до своих жен, с которыми они воссоединились с самыми благими намерениями. Наш архиепископ богат, пресвятой муж. Все его аббатства ломятся от золота и драгоценностей. И все-таки его жажда золота не удовлетворена. Он проклинает каждого негодяя, который попробовал запретный плод, которого он так давно жаждал, прежде, чем заплатить за него. Эти скряги не такие, как ты, терпеливый муж. Но правосудие свершится!
И он вновь оборотился к иконе богоматери.
— И девушки сейчас не такие, как ты, царица небесная! Не выходить замуж стало так легко. Если бы ты не была девственницей, то не допустила бы подобного! — с упреком сказал он. — Дочь мельника, Селестина, все еще не замужем. Да обратятся к ней мысли твои, Святая Дева!
Брат Жан перекрестился и отошел от алтаря, потом растянулся на скамье и громко заныл.
— Я столько раз говорил себе… Теперь я должен исповедоваться, потому что снова ругал архиепископа. У меня и так есть свой грех — я слишком люблю плоть. О, как холодно и сыро! Эти бессонные ночи доведут меня до смерти.
Он плотнее прижался к спинке скамьи и наглухо завернулся в капюшон, дрожа от холода. «Я проснусь окоченевшим, — подумал он. — Но, по крайней мере, я проснусь раньше, чем они меня обнаружат». И монах успокоился.
Ему снился мост через сонную Сомму. Ему снились сводчатые арки, тяжелые высокие сапоги и отполированные седла. Ему снились драки и удары…
— Эй!
Он проснулся.
— Брат Жан!
Монах наугад взмахнул рукой, но его кулак был перехвачен двумя сильными руками.
— Ты что, не узнаешь меня, брат Жан?
Он повернулся, но было так сумрачно, что ему пришлось податься вперед, чтобы разглядеть что-либо. Перед ним стоял… молодой петушок — с юношеской бородкой, в забрызганной грязью одежде.
— Пьер!
— Ты один?
— Почему бы мне не быть одному? Кто еще будет ночью молиться со мной? Я никогда не сплю!
— Мне нужна твоя помощь!
Брат Жан протер глаза рукавом рясы.
— Подойди к алтарю, чтобы я мог тебя разглядеть.
«Что-то случилось, — подумал он. — Но я сам напросился на неприятности, больше упрекая, чем молясь». Он подвел Пьера к свечам, изучая с ног до головы, но Пьер прервал осмотр.
— Я хотел бы услышать, что ты рад видеть меня, — с улыбкой сказал он.
— Мой петушок, я, конечно рад! Но ты — жизнь, а я — смерть. Прости меня, — сказал монах и обнял Пьера.
— О, брат Жан, как часто ты был мне нужен! Как часто я хотел поговорить с тобой! Ты ведь знаешь все…
Брат Жан открыл рот, его небритое лицо выражало удивление, но он попытался выглядеть наставником.
— Садись, — он подтолкнул Пьера к скамье. — Давай поговорим.
Пьер поведал ему сюжет, который мог появиться разве что в «Романе о Розе». Голова бедного монаха пошла кругом. Король, королевская шлюха, адмирал, коннетабль! Но самое главное — перед ним сидел юноша, а там, совсем невдалеке, спала девушка. В рассказе Пьера не было ничего, с чем ему хотелось бы поспорить. Он представил их вместе, тело к телу. Прекрасно!
— Один монах уехал сегодня ночью в Ле Кротуа, — сказал наконец брат Жан, — а оттуда он должен попасть в Англию. Его никто никуда не посылал, он просто попал в одну некрасивую историю. У тебя есть деньги?
Пьер коснулся мешочка в кармане. Брат Жан кивнул. Неожиданно он почувствовал обволакивающее его тепло. Это было его собственное тепло. Ему хотелось обнять Пьера, чтобы передать ему это тепло, но он продолжал сидеть неподвижно.
— У тебя есть какие-то идеи?
— Я пришел к тебе, — ответил Пьер.
Жану снова захотелось дотронуться до него, но он не сделал этого. Он погрузился в раздумья, наблюдая за тенями, пляшущими на лице Пьера и делавшими его то юным, то старческим.
— Кажется, надумал. Я помогу тебе.
Пьер взял брата Жана за руку. Монах хотел было отдернуть руку, но успокоился, почувствовав, что рука Пьера была такой же мозолистой и грубой, как и его собственная.
— Я знал, что ты поможешь! — воскликнул Пьер. — Я знал, что только ты способен на это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78