полк конной гвардии генерала Тормосова настроен верноподданнически. Особенно опасен для нас полковник Саблуков.
— Странно, — сказал Талызин. — Его отец, вице-президент мануфактур-коллегии, был тяжело оскорблен императором. Саблукова-отца, больного, буквально выдворили из Петербурга.
— Помню, помню… — закивал головой граф Пален. — Сын был оскорблен страшно. И все же я его опасаюсь больше, чем всех офицеров гарнизона. Он считает личность помазанника божьего и самодержца неприкосновенной. Особенно полковник Саблуков опасен, если его эскадрон будет нести дворцовый караул.
— Что же делать?
— Я обезврежу его, — решился граф Пален. — Я знаю, как это сделать.
— Странный человек этот полковник Саблуков, — сказал Платон Зубов. — Я несколько раз пытался намекнуть ему насчет наших дел, но всякий раз он уходил от прямого ответа.
— Господа, довольно о Саблукове. Мы принимаем решение предъявить наши требования императору ровно в полночь на двенадцатое марта. Так я вас понял? — сказал, как всегда добродушно улыбаясь, граф Пален.
— Да.
— Все согласны?
— Все, отступать поздно и очень опасно, — сказал Талызин.
— Итак, в двенадцать ночи князь Платон Александрович предложит императору отречение. Будем надеяться, что он примет наше предложение. Собираемся в квартире у генерала Талызина в Зимнем и в двенадцатом часу выступим. В день выступления мы пробьем в полках зорю на четверть часа раньше. Это будет сигналом.
— Я боюсь за вас, господа, — вступила в разговор молчавшая хозяйка. — Чем это все закончится?
— Ольга Александровна, — целуя у нее руки, сказал граф Пален, — я советую вам выехать из Петербурга. Мало ли как все может обернуться? Зачем вам рисковать?
— Куда выехать, Петр Алексеевич?
— За границу. В Берлин, например. Завтра утром в одиннадцать вам будет готов паспорт. Увидите нашего дорогого Чарльза Витворта. Мы все так скучаем без него.
Мадам Жеребцовой предложение понравилось. Особенно ее привлекла возможность встречи со своим другом Чарльзом Витвортом. Ольга Александровна любила англичанина серьезно, всей душой. Больше десяти лет продолжалась их дружба. Когда они познакомились, дипломату было двадцать восемь, ей — двадцать пять лет… И вот теперь через разных лиц Ольга Александровна прослышала о черной измене своего друга. Говорили, что он женится и выбор его пал на герцогиню Дорсет.
Госпожа Жеребцова решила ехать. Конечно, обезопасить себя от всех случайностей — дело хорошее, но главным все же был Витворт. Что же касается графа Палена, то, предлагая госпоже Жеребцовой выезд за границу, он заботился больше о себе. Мало ли как повернутся события? И такой свидетель и соучастник, как Ольга Александровна, может сделаться опасным.
— Благодарю вас, Петр Алексеевич, я выеду завтра же.
— Отлично, рад за вас.
Граф Пален хотел не только отстранить от престола императора Павла, но и ограничить монархическую власть в России, и сегодня он решил посоветоваться с генералом Талызиным.
— Степан Александрович, — сказал губернатор, выбрав удобный момент. — Не кажется ли вам достойным, после того как мы уберем Павла, ограничить власть Александра и остальных русских императоров?
— Как это можо сделать? — насторожился Талызин. — Не вижу способа.
— Очень просто. Перед присягой я предъявлю Александру конституционный акт. Он будет напуган событиями и подпишет. Мне кажется, что аглицкий способ правления — самый лучший: там король и парламент.
— Но это революция, а я убежденный монархист и считаю, Петр Алексеевич, что могущество России держится на самодержавной власти… Прошу вас не забывать: я против сумасшедшего тирана, но за монархию. Она священна для меня.
Генерал Талызин разволновался.
— Я хотел знать ваше мнение, Степан Александрович, только и всего, — поспешил успокоить его губернатор.
Однако генерал Талызин его не убедил, а только заставил скрывать свои мысли.
В этот вечер последний раз пили в доме госпожи Жеребцовой за удачу заговора. Разошлись после полуночи.
* * *
Девятого марта в 10 часов 27 минут поутру солнце вступило в знак Овцы и по всему земному шару день стал равен ночи.
Утром 10 марта 1801 года настроение императора омрачилось анонимным письмом. Письмо принес ему граф Кутайсов.
— Откуда письмо? — спросил император, впившись в ровные строчки, написанные разборчивым почерком.
— Нашел у себя в комнате, ваше величество.
— Здесь, в замке?
— Нет. В доме на Набережной.
Письмо было коротким и состояло из списка лиц, участвующих в заговоре на жизнь его императорского величества. Перечислено два десятка знатных персон, играющих немалую роль при дворе и в государстве.
— Граф Пален заговорщик?!
— Так точно, ваше величество, в письме указано.
— Нет, наверное, я сойду с ума. Но что нам делать?
В продолжение всего царствования истории всех царей, низложенных с престола или убитых, неотступно преследовали императора, точно привидения. Страх сбивал его с ума, затемнял рассудок.
— Надо призвать генерала Аракчеева, назначить его военным губернатором Петербурга, выслать графа Палена, — быстро сказал Кутайсов.
Павел внимательно посмотрел на своего любимца.
— А ты… Тебя нет в заговорщиках?
— Ваше величество… — Кутайсов упал на колени и стал слюнявить толстыми губами царские башмаки.
— Верю, верю, ты мне не изменишь… Пошли верного человека к Алексею Андреевичу.
Павел сел за стол, обмакнул перо в чернильницу: «Немедленно явиться. Павел».
— Немедленно, — повторил император. Он вложил записку в конверт, запечатал. — Пусть скачет во весь дух.
Кутайсов мгновенно исчез из кабинета.
Чтобы успокоиться, император стал вышагивать из одного угла комнаты в другой. Тяжелый ковер скрадывал шаги. Знакомая обстановка, где каждая мелочь сделана по его указанию, недавно так радовавшая, сейчас потеряла всю свою привлекательность.
Собственно говоря, эта комната называлась спальней. Но император проводил в ней дневное время. Стены спальни были выложены деревом, окрашенным в белый цвет.
По стенам картины знаменитых художников. За простыми ширмами стояла маленькая походная кровать без занавесок. Над кроватью всегда висели шпага, шарф и трость. Еще выше над ней парил ангел работы Гвидо Рени. На противоположной стене помещалась картина, где цветными красками были изображены все формы обмундирования русской армии.
Бюро, на котором писал Павел Петрович, было тонкой работы. Императрица Мария Федоровна трудилась над ним несколько лет, чтобы искусной резьбой порадовать мужа.
Походив взад-вперед по комнате, император успокоился. Его утешало, что сейчас нарочный скачет к генералу Аракчееву. Он не сомневался, что Алексей Андреевич, получив записку, не задержится ни на минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109