– И он не сказал, прочему это так важно для него?
– Сказал только, что это помогло бы ему распутать какой-то клубок. Я заметила, что он был чем-то очень обеспокоен, но мне еще не было известно, что замок Шато-Паньон – тюрьма!
– Кому еще вы рассказали о нашем разговоре?
– Больше никому.
Роберт опустился на стул около туалетного столика.
– Значит, все эти слухи пошли от генерала: – тихо проговорил он.
Люсинда облегченно вздохнула: наконец-то он поверил!
– Отец не мог забыть о том, что я рассказала ему все это под большим секретом. – Люсинда невольно вздохнула.
– Да. Но и вы знали, что все мною сказанное должно было храниться в глубокой тайне, и все же…
– Скажите, Роберт, почему вы так не хотите, чтобы мой отец был в курсе всего случившегося?
– Поверьте, у меня для этого есть причины, и очень серьезные, однако они не имеют ничего общего с кражей документов из Хорсгардза – в чем, в чем, а в этом я абсолютно невиновен!
– Роберт, я…
– Так или иначе, но подобные слухи распространились по всему городу. Если причиной тому были не вы, то кто, скажите? Может быть, после вашего разговора с генералом он поделился еще с кем-нибудь?
Они могли бы обсуждать эту тему всю ночь и ни до чего не договориться, но последняя фраза Роберта натолкнула Люсинду на ужасную мысль. Она испуганно посмотрела на своего собеседника и сдавленным голосом спросила:
– Роберт, уж не хотите ли вы заставить меня шпионить за родным отцом?
– Вовсе нет. Я хочу только знать, откуда поползли эти мерзкие слухи. Весьма возможно, что их распускает тот самый мерзавец, который выкрал из Хорсгардза секретные документы; а если так, то, узнав имя клеветника, мы сможем найти и преступника. – Роберт помолчал и вдруг неожиданно резко переменил тему разговора: – Люсинда, вы собирались обсудить со мной тему очередного урока для Джеффри.
– Но не сейчас же? – удивленно выгнула брови Люсинда.
– Вы хотите сказать, что сейчас, когда меня обвиняют в ужасном предательстве, не время обсуждать планы уроков по джентльменскому поведению, ведь так?
– Да. Пока вы не чувствуете себя спокойным, серьезное обсуждение занятий по светскому этикету вряд ли возможно…
– Поверьте, я ни на минуту не забываю об этом. Но ведь мы с вами друзья… или уже нет?
– Наверное, мне тоже стоит задать вам этот вопрос. Если вы продолжаете считать нас друзьями, мы ими остаемся.
– Тогда почему вы уклоняетесь от обсуждения со мной плана урока для Джеффри?
– Потому что больше уроков с ним у меня не будет.
– Неужели? Или вы говорите это только для того, чтобы отделаться от меня? Понимаю – теперь быть рядом со мной небезопасно…
– Отнюдь не поэтому! Просто у меня был откровенный разговор с Джеффри – он желает получить повышение по службе и занять командное положение в колониальных войсках Британии, в Индии.
– Другими словами, Ньюком женится на вас, а генерал Баррет делает его майором, так?
– Вы угадали.
– И вас ничуть не беспокоит, что ему нет никакого дела до вас? Неужели ради него вы готовы пройти через все возможные и невозможные мытарства?
– Это вовсе не так!
Люсинда расстроенно присела на край кровати. Итак, Роберт считает, что она влюблена в Джеффри, в то время как ни один мужчина не действует на нее так возбуждающе, как он сам! Естественно, он даже и не подозревает об этом.
В конце концов ей удалось взять себе в руки, и она с улыбкой посмотрела на Роберта:
– Джеффри очень нравится моему отцу. Как генералу, ему импонирует возможность породниться с лордом Ньюкомом, не в последнюю очередь потому, что ему будет приятно иметь зятем человека, которого он хорошо знает. Как видите, все объясняется очень даже просто!
– Другими словами, вы устраиваете свою жизнь как можете, – проговорил Роберт таким тоном, что Люсинда вполне справедливо могла увидеть в его словах желание ее оскорбить.
О том, что она старается получше устроить свою жизнь, Люсинда раньше никогда не задумывалась. Впрочем, даже если бы подобная мысль и пришла ей в голову, то естественное стремление женщины к комфорту не показалась бы ей преступлением. Во всяком случае, слова Роберта, несомненно, были справедливы, и Люсинда вряд ли возражала бы против этого. Она и не стала возражать, а задала Роберту вопрос, которого тот меньше всего ожидал от нее:
– Ну и что в этом дурного? В конце концов, это не ваше дело! Каждый счастлив по-своему и старается получить то, что хочет!
– Все же вы не должны этого делать! – настаивал Роберт.
– Отчего же? Мне повезло заполучить очень простой и приятный способ решения проблем для всего семейства.
– Простой? Приятный? Это с вашей-то душевной страстностью и жизнелюбием вы называете подобный способ решения семейных проблем «приятным»?
Роберт стоял совсем рядом. Так что у Люсинды перехватило дыхание и бешено заколотилось сердце.
– Все остальное слишком сложно для меня! – прошептала она.
– И слава Богу! Видимо, для меня уже не остается ничего. А знаете ли вы, что бы я отдал за…
Он осекся и на несколько мгновений закрыл глаза. А когда открыл их, то в его взгляде Люсинда прочла только гнев и нечто такое, что просто не поддавалось определению, но от чего по всему ее телу пробежала лихорадочная дрожь.
– О чем вы, Роберт?
– Позвольте мне преподать вам один урок – он в высшей степени морален. Я расскажу вам об одном офицере, служившем капитаном в британской армии. Во время не очень сложной разведывательной операции батальон, которым командовал этот капитан, был окружен, все солдаты погибли. Капитан же остался в живых. Понимая, что у французов были какие-то причины пощадить его, что впоследствии могло бросить на него тень и стать причиной обвинения в предательстве, капитал стал яростно защищаться, но его оглушили ударом приклада по голове, а затем зверски избили. Капитан потерял сознание и очнулся в тесной камере, куда бросили еще шесть пленных английских офицеров. За запертой железной дверью была еще одна камера, где также находились пленники, общаться с которыми можно было, только перестукиваясь через стену. Но и это было крайне опасно: если бы стража заметила, то виновных подвергли бы жесточайшим наказаниям, а им уже и так доставалось чуть ли не ежедневно. На протяжении семи месяцев капитан наблюдал, как его товарищей по несчастью водили на допросы, их подвергали нечеловеческим истязаниям, пытаясь выбить важные для французов сведения. Большинство из них держались стойко – тогда их убивали. Другие не выдерживали мучений и что-то говорили, их показания записывались, а давших показания тоже убивали. Другими словами, ни у тех, ни у других не было никакого выбора, кроме смерти – либо от истязаний, либо от пули. Неудивительно, что, когда капитан рассказывал мне эту историю, он был до смерти запуган, и рассказал он мне далеко не все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74