– Миледи. – Лорд Стрэтмор пересадил ее к себе на лошадь и теперь смотрел на нее сверху вниз; на обычно бесстрастном лице его была написана искренняя тревога. – С вами все в порядке?
Она полулежала в его седле, откинувшись назад, голова покоилась на его плече. Он был достаточно близко, чтобы она смогла наконец как следует рассмотреть его, возможно, впервые в жизни. Ведь за весь долгий день пути она старалась вообще не смотреть в его сторону.
От странного чувства, похожего на сожаление, у нее вдруг сжалось сердце, потому что он был очень, ну просто неправдоподобно красив. И он выглядел действительно обеспокоенным. Она даже могла поклясться, что увидела сочувствие, мелькнувшее в его зеленовато-голубых глазах, светящихся, словно морская вода в солнечный день.
«Дурочка, – отругала себя Кайла, – выбрала время поддаваться очарованию этого негодяя». Она подняла чуть дрожащую руку к горлу, словно в страхе, и заметила, что он, не отрываясь, следит за ее движением. Этот взгляд, такой волнующий, заставил ее смутиться, она едва не отказалась от всей затеи. Но отступать было некуда. Там ее ждал лишь Тауэр.
– Милорд… я так устала. Пожалуйста, не могли бы мы остановиться и немного отдохнуть?
Он передвинул руку и, обхватив снизу свою драгоценную ношу, прижал ее к себе жестом собственника, защищающего свое имущество. Острые уголки звеньев его кольчуги впились ей в кожу.
– Я давно не спала, – добавила она тихо, что, в общем-то, было правдой.
Она постаралась расслабиться еще больше, стараясь в то же время не соскользнуть с лошади.
Роланд еще сильнее сжал ее в своих объятиях. От него исходил довольно сильный терпкий запах, может быть, хвои, пота и еще земли, который сначала показался ей неприятным, но в то же время вызывал в ней какие-то странные, тревожащие чувства. Смущенная, немного растерянная, она уткнулась носом в его грудь, пытаясь унять беспокойство и привести в порядок вдруг разом взбудораженные эмоции. Совершенно неожиданно ей захотелось как можно дольше оставаться в его объятиях. Ей безумно нравилось это ощущение безопасности и спокойной уверенности, которое давали обхватившие ее сильные, надежные руки, хотя она совершенно не представляла, откуда оно взялось.
Он спешился, продолжая держать ее на руках почти без всяких усилий, и снова крепко прижал ее к себе.
– Мы остановимся здесь на ночлег, – объявил он громко. – Это место ничем не хуже любого другого, и у нас все равно осталось не более часа светлого времени.
Он бережно отнес ее на сухую моховую кочку под деревом и опустил на землю.
– Отдыхайте, миледи. Сейчас мы поставим вашу палатку.
От этих слов, пронизанных беспокойством и заботой, Кайла вдруг почувствовала себя виноватой, но тут же постаралась избавиться от этих неуместных эмоций. Сейчас она не может позволить себе потерять хладнокровие и присутствие духа. И не имеет значения, насколько ей хорошо с ним. Он ей не друг, а всего лишь заботливый тюремщик, и не стоит забывать об этом.
Кайла постаралась сконцентрировать свои мысли на грядущей встрече с королем, на крохотной, неудобной камере в Тауэре, которая ждет ее в конце пути.
И она стала вспоминать свой тайный визит в Тауэр к человеку, который позже был обезглавлен.
Когда она была совсем юной, то представляла работу своего отца как увлекательное романтическое приключение. Поэтому, думала она, все так любят и восхищаются им. Она всегда хотела быть похожей на него, хотела такой же захватывающей, увлекательной жизни.
Никто никогда не говорил ей, что должность чрезвычайного уполномоченного короля может исполнять только мужчина. Ни мать, ни отец никогда не использовали эту отговорку. Вместо этого они попытались объяснить, что Коннер делает свое дело, и это всего лишь дело, причем не слишком приятное. Да, конечно, говорила Элейн, это очень приятно, когда король тебя ценит и любит. Конечно, признавал ее отец, это иногда очень интересно – встречаться с новыми людьми из далеких стран.
Но Кайла не понимала скрытых предостережений своих родителей. Она не желала верить в то, что служба королю может быть связана с чем-то мрачным или жестоким. Она захотела сама пойти в Тауэр, с которым, как она знала, была связана большая часть работы ее отца. А скорее всего, именно потому, что это было ей категорически, строжайше запрещено.
Итак, она решила все устроить сама. Скопив некоторую сумму из своих карманных денег, она подкупила сына одного из служителей Тауэра, который согласился провести ее, но только при строжайшем уговоре, что она никогда никому ни слова об этом не скажет.
Она нарядилась мальчиком и была представлена коменданту как друг его сына. Тот поворчал немного, но затем согласился провести их, наказав не открывать рта и вообще вести себя тише воды, ниже травы, когда он будет разговаривать с предателем.
Только тогда Кайла поняла, что они собираются встретиться с настоящим заключенным.
Комната для допросов была холодной и темной даже в жаркий летний день. Здесь была только голая койка да деревянный стол, на котором плавилась в грязной лужице из воска скудно горящая свеча. Повсюду шныряли крысы, их шуршание приводило Кайлу в ужас, но она, сжав зубы, мужественно молчала. Одинокого узкого окна высоко в стене было явно недостаточно, чтобы осветить комнату, но зато через него виднелся клочок голубого неба.
Но самым ужасным для Кайлы оказался запах, которым была пронизана эта жуткая комната. Это был запах страха, безнадежного отчаяния. И еще – смерти. Она видела отражение смерти во ввалившихся глазах узника, французского кавалера, который обвинялся в тайном заговоре против английской короны. Он остановил на ней умоляющий взгляд черных глаз, полных боли. Его руки дрожали даже тогда, когда он положил их на стол.
Она только слушала, не произнося ни слова, как ей и было велено, едва удерживаясь от того, чтобы прикрыть лицо руками, закрыться от страшного зловония, которое исходило от этого несчастного человека. Она старалась не слышать жалкие мольбы узника о смерти, о том, чтобы прекратили пытки, так как он больше не в состоянии их выдержать.
В конце концов, она опустила глаза и уставилась в пол, стараясь не слышать и не видеть того, что происходило в этой комнате, полностью сконцентрировавшись на грязи, въевшейся между каменными плитами пола. Она изо всех сил старалась не думать о дрожащем, доведенном до края человеке, который сидел пред ними и рыдал, моля о смерти.
В тот день она навсегда покончила с романтическими иллюзиями и больше никогда не спрашивала отца о его работе.
И теперь Кайла сидела, откинувшись на ствол дерева, глубоко вдыхала лесной запах – земли, прелой листвы и зеленой травы – и обещала себе, что очень скоро окажется на свободе и сама выберет свой путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84