Таким образом, миссис Камойз был поставлен ошибочный диагноз: упадок сил или конституциональное расстройство.
— Вам, может быть, неизвестны функции мозга…
— Я знаю, как он работает, — прервал Дориан. — Жена объяснила мне, когда рассказывала о нервных срывах.
Эвершем кивнул:
— Нервные срывы появляются как в результате травм, так и при ряде других заболеваний. Но дело в том, милорд, что у вашей матери было очень серьезное сотрясение мозга, а его невозможно передать по наследству. — Эвершем взял листок, исписанный неровным почерком Гвендолин. — Более того, ее светлость не обнаружила у вас ни одного классического симптома дегенерации мозга.
И неудивительно. Ей нечего было обнаруживать. Вы в отличной форме, особенно для представителя высшего общества. Ваш мозг превосходно работает. Ваш почерк, говорящий о великолепном моторном контроле, и логичное описание эмоционально значимых обстоятельств вашей жизни не оставляют ни капли сомнений. — Эвершем снова заглянул в листок. — Миледи не заметила у вас ни усталости, ни летаргии, ни сонливости, ни беспокойства.
Никаких проблем с концентрацией внимания, о чем свидетельствуют ваши предложения по строительству больницы. Насколько я понимаю, репродуктивные функции… э… действуют. — Он улыбнулся. — Поздравляю, милорд. У вас впереди приятное событие, не так ли?
Его светлость мог осознать лишь то, что не унаследовал сотрясение мозга. Ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять остальное, и еще минута, чтобы заговорить.
— Что вы сказали? — выдохнул он. — Впереди?..
У меня… Вы… Может, вы забыли про галлюцинации?
«Зрительные химеры». «Сначала ты видишь звезды, а потом возникает боль». Физиологический феномен, характерный для ряда невралгических заболеваний, как сказала моя жена.
Эвершем кивнул:
— Она права. Типичные признаки. И симптомы классической мигрени. Как я понимаю, именно от нее вы и страдаете.
— Мигрень? — переспросил Дориан. — То есть… головная боль?
— Не простая головная боль, которую имеет в виду большинство людей, а тяжелые, истощающие приступы.
Но они не смертельны.
— Вы хотите сказать, что все это время… — Дориан покраснел. — Все эти месяцы, когда я изображал из себя героя трагедии… я страдал от обычной головной боли?
Эвершем нахмурился, положил лист на стопку, выровнял ее, а Дориан ждал, что последует за этой паузой.
Ведь его головные боли не смертельны. Тогда почему он молчит?
Гвендолин показалось, что она слышала голос мужа, но когда подошла к дверям библиотеки, там было тихо.
Едва она взялась за ручку, как раздался знакомый мужской голос:
— Хотел бы и обнадежить вас, но не могу. Эта болезнь неизлечима, милорд, и хотя ее изучали столетиями, она все еще остается для науки загадкой. Я не встречал двух похожих больных. К огромному сожалению, не могу обещать вам излечение. Не могу обещать я того, что она не перейдет к вашим детям, ибо, как уже доказано, она наследственная.
Гвендолин вскрикнула. К ней повернулись две мужские головы, и, прежде чем она успела закрыть дверь, на нее уставились две пары глаз: одни — голубые, другие — золотистые.
— О, извините. Я не хотела вам мешать…
Ничего не видя от слез, она промчалась через холл, открыла входную дверь, сбежала по лестнице и налетела на Берти.
— Ну, Гвен, куда ты?.. — начал тот.
Но она шмыгнула мимо, бросилась к его лошади, которую держал один из конюхов, и выхватила поводья.
— Гвен, что случилось? — удивился подскочивший Берти.
— Помоги мне сесть на лошадь, — попросила она.
Кузен наклонился и подставил ей руки.
— Только не говори, что Кот опять сбежал. Я думал, они с Эвершемом поладили, и ехал, чтобы сказать об этом Дейну, когда увидел, как ты подъезжаешь к дому, и был несказанно удивлен. Предполагалось, что ты в…
— Гвендолин!
— А вон и Кот. Не убежал. Тогда что ты…
— Отпусти мою ногу, Берти.
Тот выполнил приказ, но Дориан уже ухватился за стремя.
— Дорогая, я не знал, что ты…
— Я… немного… не в себе… — выдавила она. — Мне нужно… проехаться верхом.
— Тебе нужен крепкий чай. Я понимаю, увидев Эвершема, ты испытала шок, но…
— О, лучше бы он никогда не приезжал! — воскликнула Гвендолин, заливаясь слезами. — Хотя это глупо, всегда лучше знать… факты. А ты сделал меня… такой счастливой… Я люблю тебя… и буду любить всегда, не… не важно, что слу-случится…
Она больше не могла говорить и, когда Дориан снял ее с лошади, только прижалась к нему, задыхаясь от рыданий.
— Я люблю тебя, моя радость, всем сердцем, — нежно сказал тот. — Но мне кажется, ты все перепутала.
— Нет, я слышала… Эвершем сказал… а он знает лучше всех. Он необыкновенный врач. Неизлечима, сказал он. Нибонс был прав, а я ошибалась…
— Конечно, перепутала. — Дориан погладил жену по голове. — И лондонские специалисты, и Нибонс, и Борсон ошибались. Как и я. Ты разбираешься лучше всех.
Я чувствую себя последним болваном, но твой мистер Эвершем сказал, что я в здравом уме, а сотрясение мозга по наследству не передается. Поэтому ты связана со мной и моей чертовой мигренью на веки вечные.
Гвендолин подняла голову и заглянула в его янтарные глаза:
— Ми-ми-мигрень?
— Да, мигрень, — подтвердил он. — Боюсь, провидение сыграло с тобой шутку, Гвен. Ты ехала так далеко, чтобы ухаживать за умирающим безумцем и двигать вперед медицинскую науку, изучая этот необыкновенный случай… — Дориан улыбнулся. — А в итоге оказалась с чрезвычайно здоровым мужчиной, который страдает лишь от скучной головной боли.
Гвендолин откинула у него со лба волосы и, смахнув продолжающие капать слезы, улыбнулась.
— Ну, я все равно тебя люблю.
— Гром и молния… я бы сказал… Боже мой. Кот, что случилось? О чем она плачет? Никогда ее такой не видел, — лепетал взволнованный Берти.
— Все в порядке, Берти. Твоя кузина ждет ребенка, и это делает ее слишком чувствительной.
— О! Ну… то есть… я хотел сказать… О да. Очень хорошо. Действительно. — Покраснев от смущения, Берти погладил ее по голове. — Хорошо сработано, Гвен.
— А ты можешь стать крестным отцом. Правда, дорогая?
— Разумеется, крестным отцом станет кузен Берти, — засмеялась Гвендолин и, оторвавшись от мужа, вытерла глаза.
— У тебя будет отличная больница, с прекрасными врачами, которые придерживаются современных взглядов, — сказал Дориан, протягивая ей носовой платок. — А старика Нибонса мы заставим уехать, чтобы не мешал нам и не ссорился с умными людьми. Отошлем его в Ронсли-Холл к моим престарелым родственницам. Если уж собственные снадобья и патентованные лекарства не убили их, то и Нибонс не сможет причинить им вред.
Гвендолин снова засмеялась и вытерла нос, который по цвету напоминал ее волосы. Судя по выражению лица кузена, прическа тоже весьма пострадала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Вам, может быть, неизвестны функции мозга…
— Я знаю, как он работает, — прервал Дориан. — Жена объяснила мне, когда рассказывала о нервных срывах.
Эвершем кивнул:
— Нервные срывы появляются как в результате травм, так и при ряде других заболеваний. Но дело в том, милорд, что у вашей матери было очень серьезное сотрясение мозга, а его невозможно передать по наследству. — Эвершем взял листок, исписанный неровным почерком Гвендолин. — Более того, ее светлость не обнаружила у вас ни одного классического симптома дегенерации мозга.
И неудивительно. Ей нечего было обнаруживать. Вы в отличной форме, особенно для представителя высшего общества. Ваш мозг превосходно работает. Ваш почерк, говорящий о великолепном моторном контроле, и логичное описание эмоционально значимых обстоятельств вашей жизни не оставляют ни капли сомнений. — Эвершем снова заглянул в листок. — Миледи не заметила у вас ни усталости, ни летаргии, ни сонливости, ни беспокойства.
Никаких проблем с концентрацией внимания, о чем свидетельствуют ваши предложения по строительству больницы. Насколько я понимаю, репродуктивные функции… э… действуют. — Он улыбнулся. — Поздравляю, милорд. У вас впереди приятное событие, не так ли?
Его светлость мог осознать лишь то, что не унаследовал сотрясение мозга. Ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять остальное, и еще минута, чтобы заговорить.
— Что вы сказали? — выдохнул он. — Впереди?..
У меня… Вы… Может, вы забыли про галлюцинации?
«Зрительные химеры». «Сначала ты видишь звезды, а потом возникает боль». Физиологический феномен, характерный для ряда невралгических заболеваний, как сказала моя жена.
Эвершем кивнул:
— Она права. Типичные признаки. И симптомы классической мигрени. Как я понимаю, именно от нее вы и страдаете.
— Мигрень? — переспросил Дориан. — То есть… головная боль?
— Не простая головная боль, которую имеет в виду большинство людей, а тяжелые, истощающие приступы.
Но они не смертельны.
— Вы хотите сказать, что все это время… — Дориан покраснел. — Все эти месяцы, когда я изображал из себя героя трагедии… я страдал от обычной головной боли?
Эвершем нахмурился, положил лист на стопку, выровнял ее, а Дориан ждал, что последует за этой паузой.
Ведь его головные боли не смертельны. Тогда почему он молчит?
Гвендолин показалось, что она слышала голос мужа, но когда подошла к дверям библиотеки, там было тихо.
Едва она взялась за ручку, как раздался знакомый мужской голос:
— Хотел бы и обнадежить вас, но не могу. Эта болезнь неизлечима, милорд, и хотя ее изучали столетиями, она все еще остается для науки загадкой. Я не встречал двух похожих больных. К огромному сожалению, не могу обещать вам излечение. Не могу обещать я того, что она не перейдет к вашим детям, ибо, как уже доказано, она наследственная.
Гвендолин вскрикнула. К ней повернулись две мужские головы, и, прежде чем она успела закрыть дверь, на нее уставились две пары глаз: одни — голубые, другие — золотистые.
— О, извините. Я не хотела вам мешать…
Ничего не видя от слез, она промчалась через холл, открыла входную дверь, сбежала по лестнице и налетела на Берти.
— Ну, Гвен, куда ты?.. — начал тот.
Но она шмыгнула мимо, бросилась к его лошади, которую держал один из конюхов, и выхватила поводья.
— Гвен, что случилось? — удивился подскочивший Берти.
— Помоги мне сесть на лошадь, — попросила она.
Кузен наклонился и подставил ей руки.
— Только не говори, что Кот опять сбежал. Я думал, они с Эвершемом поладили, и ехал, чтобы сказать об этом Дейну, когда увидел, как ты подъезжаешь к дому, и был несказанно удивлен. Предполагалось, что ты в…
— Гвендолин!
— А вон и Кот. Не убежал. Тогда что ты…
— Отпусти мою ногу, Берти.
Тот выполнил приказ, но Дориан уже ухватился за стремя.
— Дорогая, я не знал, что ты…
— Я… немного… не в себе… — выдавила она. — Мне нужно… проехаться верхом.
— Тебе нужен крепкий чай. Я понимаю, увидев Эвершема, ты испытала шок, но…
— О, лучше бы он никогда не приезжал! — воскликнула Гвендолин, заливаясь слезами. — Хотя это глупо, всегда лучше знать… факты. А ты сделал меня… такой счастливой… Я люблю тебя… и буду любить всегда, не… не важно, что слу-случится…
Она больше не могла говорить и, когда Дориан снял ее с лошади, только прижалась к нему, задыхаясь от рыданий.
— Я люблю тебя, моя радость, всем сердцем, — нежно сказал тот. — Но мне кажется, ты все перепутала.
— Нет, я слышала… Эвершем сказал… а он знает лучше всех. Он необыкновенный врач. Неизлечима, сказал он. Нибонс был прав, а я ошибалась…
— Конечно, перепутала. — Дориан погладил жену по голове. — И лондонские специалисты, и Нибонс, и Борсон ошибались. Как и я. Ты разбираешься лучше всех.
Я чувствую себя последним болваном, но твой мистер Эвершем сказал, что я в здравом уме, а сотрясение мозга по наследству не передается. Поэтому ты связана со мной и моей чертовой мигренью на веки вечные.
Гвендолин подняла голову и заглянула в его янтарные глаза:
— Ми-ми-мигрень?
— Да, мигрень, — подтвердил он. — Боюсь, провидение сыграло с тобой шутку, Гвен. Ты ехала так далеко, чтобы ухаживать за умирающим безумцем и двигать вперед медицинскую науку, изучая этот необыкновенный случай… — Дориан улыбнулся. — А в итоге оказалась с чрезвычайно здоровым мужчиной, который страдает лишь от скучной головной боли.
Гвендолин откинула у него со лба волосы и, смахнув продолжающие капать слезы, улыбнулась.
— Ну, я все равно тебя люблю.
— Гром и молния… я бы сказал… Боже мой. Кот, что случилось? О чем она плачет? Никогда ее такой не видел, — лепетал взволнованный Берти.
— Все в порядке, Берти. Твоя кузина ждет ребенка, и это делает ее слишком чувствительной.
— О! Ну… то есть… я хотел сказать… О да. Очень хорошо. Действительно. — Покраснев от смущения, Берти погладил ее по голове. — Хорошо сработано, Гвен.
— А ты можешь стать крестным отцом. Правда, дорогая?
— Разумеется, крестным отцом станет кузен Берти, — засмеялась Гвендолин и, оторвавшись от мужа, вытерла глаза.
— У тебя будет отличная больница, с прекрасными врачами, которые придерживаются современных взглядов, — сказал Дориан, протягивая ей носовой платок. — А старика Нибонса мы заставим уехать, чтобы не мешал нам и не ссорился с умными людьми. Отошлем его в Ронсли-Холл к моим престарелым родственницам. Если уж собственные снадобья и патентованные лекарства не убили их, то и Нибонс не сможет причинить им вред.
Гвендолин снова засмеялась и вытерла нос, который по цвету напоминал ее волосы. Судя по выражению лица кузена, прическа тоже весьма пострадала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26