Когда Дориан решил написать доктору, он сразу понял, что одним письмом не ограничишься. Врачи упрямы и, как верно заметила Гвендолин, предпочитают хранить секреты. Кроме того, они слишком заняты, чтобы следить за корреспонденцией. Поэтому, не желая растягивать ожидание на месяцы, Дориан послал за Берти.
Отсутствие у него мозгов компенсировалось преданностью и ослиным упрямством. Ради друга он, конечно, вцепился в Борсона мертвой хваткой, и когда тот понял, что у него нет другого способа избавиться от Берти Трента, отдал ему копии.
Эти же качества возымеют действие и на Эвершема.
Кумир Гвендолин не походил на человека, готового прибежать по мановению руки богача.
— Если не поможет, мы испробуем что-нибудь еще, — прибавил Дориан, потому что Берти продолжал хмуриться. — Конечно, будет намного сложнее, чем с Борсоном.
Ведь мы просим Эвершема отказаться от его практики и переехать сюда, а это непросто. Если он согласится, то потребуется некоторое время, чтобы уладить дела. Но ты дашь ему понять, что я оплачиваю все расходы и при необходимости использую свое влияние, что я человек слова и что это не прихоть слабоумного. Если у него возникнут сомнения, пусть напишет Дейну.
Берти испуганно заморгал:
— Ты не сумасшедший. Кот. Не больше, чем я… и выглядишь сейчас гораздо лучше. Гвен помогла тебе.
— Разумеется, я не сумасшедший, и все благодаря Гвендолин. Она замечательная! Я… очень счастлив, — улыбнулся Дориан. «И хочу, чтобы она тоже была счастлива», — мысленно добавил он.
Озабоченность исчезла с лица Верти, в бледно-голубых глазах вспыхнула радость.
— Я знал, что она тебе понравится. Кот, и тебе будет хорошо.
Дориан понимал, что означает эта радость, какие мечты лелеет его старый друг.
Но Берти не читал результаты вскрытия, а если и читал, то не понял даже той малости, которую уразумел Дориан. Не намного больше того, что он понимал семь лет назад.
Берти все равно бы не поверил, что его болезнь невозможно вылечить даже с помощью Гвендолин. Раз начавшись, она будет неумолимо приближать конец… подобно тому, как незаметно для глаз разрушался Ронсли-Холл, пока не рухнула крыша.
Для Берти «хорошо» означало «выздоровление», и у Дориана не хватало духу объяснить ему разницу.
— Я очень ее люблю, Берти, — сказал он. — Мне с ней хорошо.
Гвендолин хотела построить больницу в Дартмуре. Значит, она решила остаться тут. Навсегда.
Она молча глядела в окно библиотеки, а Дориан, остановившись у стола, на который только что положил архитектурные эскизы больницы, готовился задать жене вопрос, уже пять дней вертевшийся у него на языке.
Ему не хотелось давить на Гвендолин.
Прошло две недели с его тайной встречи с Берти, но он еще не получил от него ни строчки. А в это время Гвендолин заболела. Ее лицо то покрывалось бледностью, то краснело. Она стала очень раздражительной, плохо спала, металась на подушках, бормоча о «кровоизлиянии» или о чем-то подобном.
— Гвендолин, ты не можешь здесь остаться. — Дориан пытался говорить спокойно.
— Мне здесь нравится. Я с первого же момента почувствовала себя дома.
— Здесь нездоровый климат. Даже в долинах часто бывает туман и…
— Бедняки не имеют возможности жить с больными родственниками на морских курортах. — Гвендолин наконец повернулась к мужу. — Людям на болотах нужна современная больница. И сырость этому не помеха. В Бате тоже сыро и прохладно, а больные едут туда на воды.
— Дартмур тебе не подходит, — возразил он. — Ты побыла здесь всего два месяца и…
Он провел рукой по волосам. «Скажи ей, — приказал он себе, — хватит притворяться». Она заболели из-за него, и он должен поговорить с ней, пусть даже без Эвершема.
Черт побери, доктору пора бы уже приехать сюда, он бы наверняка знал, что делать. Судя по его репутации, он талантливый опытный врач и заставил бы ее смотреть на вещи реально.
— Ты плохо себя чувствуешь, — продолжал Дориан. — Плохо ешь, плохо спишь, устала… и ведешь себя неразумно. Вчера ты дулась почти два часа, потому что ужин тебе показался «пресным».
— Она должна была положить специи. — Гвендолин нахмурилась и сжала кулаки. — Я послала за ними в Лондон и объяснила кухарке… про флегму, пищеварение, вывод лишней жидкости… а она выслушала и приготовила пюре.
Дориан вздохнул. Хоскинс уже разговаривал с кухаркой, и та сказала, что острые блюда вызывают у ее светлости несварение желудка, отчего миледи не спит по ночам.
Всем известно, что специи горячат кровь.
— Кухарка беспокоилась о тебе, — примирительно сказал Дориан. — Мы все о тебе беспокоимся.
— О, замечательно! Я близка к решению медицинской загадки, а никто не хочет мне помогать… Они вбили в свои тупые головы, что им надо беспокоиться. — Гвендолин подошла к столу. — Будь я мужчиной, все бы говорили, что я слишком увлеклась работой. Но поскольку я женщина, то это всего лишь фантазии и мне надо охладить кровь. Охладить! — Она стукнула кулаком по столу. — Что за примитивные, средневековые представления. Удивительно, что я вообще способна думать в такой атмосфере глупости и ненужных тревог. А я и без того не могу сосредоточиться в моем состоя… — Она быстро направилась к двери, объясняя на ходу:
— Мне нужен свежий воздух.
Но Дориан оказался у двери раньше и загородил ей дорогу.
— Гвен, там же идет дождь. А ты… — Он замолчал и нахмурился. Лицо у нее пылало, она тяжело дышала, как будто пробежала целую милю и… — Твое платье село после стирки. — Удивительно, как ты еще можешь дышать.
— Ничего удивительного, — сказала она, глядя в пол. — Все женщины в нашей семье быстро полнеют.
Я… беременна.
— О! — Дориан прислонился к косяку. — Понимаю. Да. Конечно.
Комната вдруг потемнела, закружилась, в желудке возникла какая-то тяжесть, глаза болели, в горле запершило, а сердце превратилось в снежный ком.
— Нет! — вскрикнула Гвендолин. — Не смей и думать сейчас о приступе!
Она бросилась к мужу, и тот инстинктивно обнял ее.
— Я счастлива. — Гвендолин прижалась головой к его ноющей груди. — Я хочу нашего ребенка. И я хочу. чтобы ты был здесь.
— О, Гвен.
— Это возможно. Еще только семь месяцев. — 0м слабо улыбнулась. — Я же не слониха, которой требуется больше двадцати месяцев.
Дориан выдавил хриплый смешок:
— Оказывается, у нас есть и кое-какое преимущество. Хвала Господу, что ты не слониха.
— Скоро я буду на нее похожа. Ты ведь не захочешь пропустить такое зрелище?
— Разумеется, нет, дорогая, — ответил Дориан, запуская пальцы в густые кудри жены. — Искушение слишком велико.
— Надеюсь. По мнению доктора Эвершема, настроение больного может существенно влиять на лечение. — Ее голос обрел прежнюю уверенность. — Мне не стоило так долго молчать, но первые недели беременности еще не дают окончательной гарантии, и я не хотела манить тебя пустыми надеждами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26