Ее манеры и поведение были отполированы не хуже фронтовой сабли и, если судить по тому, что десятки молодых людей боролись за право ухаживать за ней, действовали безотказно. Вероятно, именно по этой причине Николь не слишком рвалась замуж за Уоллингфорда. Но кого можно предпочесть Уоллингфорду? Разве что одного из принцев?
Томми вдруг обнаружил, что эта мысль его как-то успокоила. Николь провела много месяцев в академии в полной изоляции, если не считать Бору, и вполне вероятно, что ей доставляет удовольствие опробовать крылья. Но она благоразумна, его Никки. Рано или поздно, она поймет, что Уоллингфорд — это наилучшая партия.
— Надеюсь, ты простишь меня, — с грациознейшим поклоном сказала Николь. — Я должна взять шляпу и накидку.
— Никки…
Она повернулась в дверях, показавшись ему в этот момент удивительно красивой.
— Да?
— Какие бы у тебя ни были планы… будь осторожна. Даже мать способна простить одну ошибку. Но за вторую придется дорого заплатить.
На губах Николь мелькнула улыбка.
— Не бойся, дорогой брат. Я получила суровый урок.
Томми очень хотелось знать, что это был за урок.
Уоллингфорд заехал за Николь в восемь вечера и отвез ее в городской дом своих родителей. Был пышный обед, затем музыкальное представление, во время которого Николь сидела рядом с герцогиней и развлекала ее рассказами о жизни в академии.
Герцог одобрительно смотрел через монокль, постукивая носком начищенного до зеркального блеска сапога в такт исполняемой мелодии. Затем, когда были поданы напитки и деликатесы на массивных золотых блюдах, Уоллингфорд подошел к Николь, чтобы пригласить ее на прогулку по саду. От выражения ее лица в тот момент Томми бросило в жар.
Ночной ветерок доносил пьянящие ароматы роз и лилий. Николь позволила Уоллингфорду довести ее до скамейки, где они сели, и он обнял ее рукой за обнаженные плечи.
— Вы сводите меня с ума, — пробормотал он, проводя пальцем по ее щеке. Затем поцеловал ее — она позволила ему и это. От него пахло меренгами. — У ваших губ вкус неба, — зашептал он и положил ладонь ей на шею, затем очень осторожно сдвинул ладонь чуть пониже.
Николь закрыла глаза, представила убогую гостиницу в Кенте и…
— Ах, — выдохнул Уоллингфорд, накрыв ладонью грудь поверх атласного платья, — Николь, Николь… Вы любите меня хотя бы немножко?
— Разумеется, люблю.
— Выходите за меня замуж, — умоляющим тоном попросил Уоллингфорд и снова приник к ее губам. Он пододвинулся к ней и прикоснулся рукой к ее бедру. Николь мгновенно напряглась.
Уоллингфорд поспешно убрал руку.
— Простите, любовь моя! Боже мой, чего бы я только не отдал, чтобы вы стали моей! Чтобы немедленно обвенчаться с вами и вы оказались бы в моей постели…
— Энтони! — возмущенно проговорила Николь.
— Выходите за меня замуж, — снова сказал он просительным тоном.
— Я уже говорила вам, мне требуется время…
— Для чего? — Он опустился на колени прямо на кирпичи. — Кто еще может любить вас так, как я?
Уоллингфорд полез в карман жилета и вытащил маленькую, обтянутую алым бархатом коробочку.
— Вот, возьмите.
Николь покачала головой:
— Энтони, пожалуйста… Не сейчас…
— Но почему? Мы идеально подходим друг другу. И мать, и отец любят вас не меньше, чем я. Если обручение произойдет сейчас, мы могли бы обвенчаться в октябре. Это сезон охоты. Роскошная, грандиозная свадьба в имении. Весь свет будет здесь. Мои собаки тоскуют по вас, Николь! Разве вы не слышите их жалобного визга?
А Николь слышала прерывистый вдох Брайана Бору, когда он вошел в нее, убежденность в его голосе, когда он сказал: «Я намерен оставаться здесь столько, сколько ты способна меня терпеть».
— Наверное, слышу, — заставила себя улыбнуться Николь. — Но вы должны внушить им, что неразумно излишне торопиться.
— Я боюсь, что потеряю вас, — внезапно сказал Уоллингфорд. — Слишком уж все хорошо, чтобы быть правдой.
— Милый Энтони. — Николь дотронулась до его щеки. — Я говорила вам и повторяю: во всем Лондоне нет человека, которого я предпочла бы вам. «Где он сейчас, — подумала она, — и с кем?»
— Скажите «да»! О, моя дорогая, моя любовь!
Любовь… Почему это слово, с такой готовностью сказанное им, так и не слетело с уст Брайана Бору? А ведь Уоллингфорд едва знал ее — да что там, не знал вообще.
Фехтовальный поединок, напомнила себе Николь. Пришло время для элегантного отступления.
— Своим предложением вы оказываете мне большую честь, Энтони, — негромко сказала она.
— Так примите же его!
— Я не могу, пока.
Уоллингфорд разочарованно зажал в кулаке коробку. Затем поднял голову, вид у него был немного обиженный.
— Жестокая девочка! Так дайте мне по крайней мере надежду.
Николь помолчала, затем небрежно бросила:
— Если бы я выходила замуж именно в этот момент, то только за вас. — В конце концов, Бору никогда не делал ей даже подобия предложения.
Уоллингфорд сжал ее пальцы.
— Я буду терпелив, — клятвенно пообещал он. — Я завоюю вас, Николь Хейнесуорт.
Он подал Николь руку, и они направились к дому.
Николь шла, прилаживаясь к его коротким шагам. Он держал свою руку у нее на талии. Его макушка доходила ей до уха. Николь подумала о том, как приятно было лежать в объятиях Бору и чувствовать себя по сравнению с ним маленькой, лелеемой и защищенной.
Но довольно об этом.
— Что случилось? — спросил Уоллингфорд, останавливаясь на дорожке. Она была удивлена, что он так чутко уловил ее настроение. Ей следует быть осторожнее. Она не может позволить себе еще одну ошибку.
О, совсем не ту ошибку, против которой предостерегал Томми. Нельзя было совершать ложного шага, который заставил бы Энтони Уоллингфорда задуматься, по какой причине дочь барона отвергает его ухаживания. Томми был прав в одном: она не собиралась выходить замуж за Уоллингфорда.
Ибо, несмотря на его красивые слова, она не чувствовала в нем страсти. От Бору она узнала, что такое подлинная страсть. Она отличается от любви, однако связана с ней так же, как связаны тепло и солнце. Существует любовь без страсти, но не может быть страсти без любви. И если кто-то вкусил от страсти, то любовь без нее кажется пресной и сухой.
Глава 22
Николь устроилась на диване в гостиной и сбросила туфли, несказанно довольная тем, что мать ушла за покупками. Она чувствовала себя измученной, разыгрывая более двух месяцев этот фарс. Ежевечерние встречи с Уоллингфордом основательно выматывали. Становилось все труднее отдаваться его поцелуям, ласкам — и не говорить правды о том, что у него нет никаких шансов. Проклятие, ей нравился этот человек! Она была благодарна ему, она никогда не забудет, что проявленное им внимание к ней послужило сигналом к тому, чтобы ее принял и одобрил свет. Николь даже нравилось проводить с ним время, когда он не домогался ее любви, слушать его озорные комментарии о поясе принца-регента, шляпке леди Престон или галстуке лорда Уинтропа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Томми вдруг обнаружил, что эта мысль его как-то успокоила. Николь провела много месяцев в академии в полной изоляции, если не считать Бору, и вполне вероятно, что ей доставляет удовольствие опробовать крылья. Но она благоразумна, его Никки. Рано или поздно, она поймет, что Уоллингфорд — это наилучшая партия.
— Надеюсь, ты простишь меня, — с грациознейшим поклоном сказала Николь. — Я должна взять шляпу и накидку.
— Никки…
Она повернулась в дверях, показавшись ему в этот момент удивительно красивой.
— Да?
— Какие бы у тебя ни были планы… будь осторожна. Даже мать способна простить одну ошибку. Но за вторую придется дорого заплатить.
На губах Николь мелькнула улыбка.
— Не бойся, дорогой брат. Я получила суровый урок.
Томми очень хотелось знать, что это был за урок.
Уоллингфорд заехал за Николь в восемь вечера и отвез ее в городской дом своих родителей. Был пышный обед, затем музыкальное представление, во время которого Николь сидела рядом с герцогиней и развлекала ее рассказами о жизни в академии.
Герцог одобрительно смотрел через монокль, постукивая носком начищенного до зеркального блеска сапога в такт исполняемой мелодии. Затем, когда были поданы напитки и деликатесы на массивных золотых блюдах, Уоллингфорд подошел к Николь, чтобы пригласить ее на прогулку по саду. От выражения ее лица в тот момент Томми бросило в жар.
Ночной ветерок доносил пьянящие ароматы роз и лилий. Николь позволила Уоллингфорду довести ее до скамейки, где они сели, и он обнял ее рукой за обнаженные плечи.
— Вы сводите меня с ума, — пробормотал он, проводя пальцем по ее щеке. Затем поцеловал ее — она позволила ему и это. От него пахло меренгами. — У ваших губ вкус неба, — зашептал он и положил ладонь ей на шею, затем очень осторожно сдвинул ладонь чуть пониже.
Николь закрыла глаза, представила убогую гостиницу в Кенте и…
— Ах, — выдохнул Уоллингфорд, накрыв ладонью грудь поверх атласного платья, — Николь, Николь… Вы любите меня хотя бы немножко?
— Разумеется, люблю.
— Выходите за меня замуж, — умоляющим тоном попросил Уоллингфорд и снова приник к ее губам. Он пододвинулся к ней и прикоснулся рукой к ее бедру. Николь мгновенно напряглась.
Уоллингфорд поспешно убрал руку.
— Простите, любовь моя! Боже мой, чего бы я только не отдал, чтобы вы стали моей! Чтобы немедленно обвенчаться с вами и вы оказались бы в моей постели…
— Энтони! — возмущенно проговорила Николь.
— Выходите за меня замуж, — снова сказал он просительным тоном.
— Я уже говорила вам, мне требуется время…
— Для чего? — Он опустился на колени прямо на кирпичи. — Кто еще может любить вас так, как я?
Уоллингфорд полез в карман жилета и вытащил маленькую, обтянутую алым бархатом коробочку.
— Вот, возьмите.
Николь покачала головой:
— Энтони, пожалуйста… Не сейчас…
— Но почему? Мы идеально подходим друг другу. И мать, и отец любят вас не меньше, чем я. Если обручение произойдет сейчас, мы могли бы обвенчаться в октябре. Это сезон охоты. Роскошная, грандиозная свадьба в имении. Весь свет будет здесь. Мои собаки тоскуют по вас, Николь! Разве вы не слышите их жалобного визга?
А Николь слышала прерывистый вдох Брайана Бору, когда он вошел в нее, убежденность в его голосе, когда он сказал: «Я намерен оставаться здесь столько, сколько ты способна меня терпеть».
— Наверное, слышу, — заставила себя улыбнуться Николь. — Но вы должны внушить им, что неразумно излишне торопиться.
— Я боюсь, что потеряю вас, — внезапно сказал Уоллингфорд. — Слишком уж все хорошо, чтобы быть правдой.
— Милый Энтони. — Николь дотронулась до его щеки. — Я говорила вам и повторяю: во всем Лондоне нет человека, которого я предпочла бы вам. «Где он сейчас, — подумала она, — и с кем?»
— Скажите «да»! О, моя дорогая, моя любовь!
Любовь… Почему это слово, с такой готовностью сказанное им, так и не слетело с уст Брайана Бору? А ведь Уоллингфорд едва знал ее — да что там, не знал вообще.
Фехтовальный поединок, напомнила себе Николь. Пришло время для элегантного отступления.
— Своим предложением вы оказываете мне большую честь, Энтони, — негромко сказала она.
— Так примите же его!
— Я не могу, пока.
Уоллингфорд разочарованно зажал в кулаке коробку. Затем поднял голову, вид у него был немного обиженный.
— Жестокая девочка! Так дайте мне по крайней мере надежду.
Николь помолчала, затем небрежно бросила:
— Если бы я выходила замуж именно в этот момент, то только за вас. — В конце концов, Бору никогда не делал ей даже подобия предложения.
Уоллингфорд сжал ее пальцы.
— Я буду терпелив, — клятвенно пообещал он. — Я завоюю вас, Николь Хейнесуорт.
Он подал Николь руку, и они направились к дому.
Николь шла, прилаживаясь к его коротким шагам. Он держал свою руку у нее на талии. Его макушка доходила ей до уха. Николь подумала о том, как приятно было лежать в объятиях Бору и чувствовать себя по сравнению с ним маленькой, лелеемой и защищенной.
Но довольно об этом.
— Что случилось? — спросил Уоллингфорд, останавливаясь на дорожке. Она была удивлена, что он так чутко уловил ее настроение. Ей следует быть осторожнее. Она не может позволить себе еще одну ошибку.
О, совсем не ту ошибку, против которой предостерегал Томми. Нельзя было совершать ложного шага, который заставил бы Энтони Уоллингфорда задуматься, по какой причине дочь барона отвергает его ухаживания. Томми был прав в одном: она не собиралась выходить замуж за Уоллингфорда.
Ибо, несмотря на его красивые слова, она не чувствовала в нем страсти. От Бору она узнала, что такое подлинная страсть. Она отличается от любви, однако связана с ней так же, как связаны тепло и солнце. Существует любовь без страсти, но не может быть страсти без любви. И если кто-то вкусил от страсти, то любовь без нее кажется пресной и сухой.
Глава 22
Николь устроилась на диване в гостиной и сбросила туфли, несказанно довольная тем, что мать ушла за покупками. Она чувствовала себя измученной, разыгрывая более двух месяцев этот фарс. Ежевечерние встречи с Уоллингфордом основательно выматывали. Становилось все труднее отдаваться его поцелуям, ласкам — и не говорить правды о том, что у него нет никаких шансов. Проклятие, ей нравился этот человек! Она была благодарна ему, она никогда не забудет, что проявленное им внимание к ней послужило сигналом к тому, чтобы ее принял и одобрил свет. Николь даже нравилось проводить с ним время, когда он не домогался ее любви, слушать его озорные комментарии о поясе принца-регента, шляпке леди Престон или галстуке лорда Уинтропа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78