До слуха ее начали долетать чьи-то сердитые голоса. Теперь она уже могла разглядеть насупленные брови и ладони, сжатые в кулаки.
Лаура прибавила шагу. Когда она подошла к собратьям по ремеслу, запыхавшись от быстрой ходьбы, те приветствовали ее хмурыми взглядами и тотчас же вернулись к бурному обсуждению тревожной темы. Отовсюду доносилось:
– Том Костли… Том Костли…
Лаура не без труда протиснулась вперед и тронула за плечо Джереми Пинча, с которым была дружна.
– В чем дело? Ушам своим не верю. Неужто Том нынче опоздал? А я-то боялась – мне от него нагорит за то, что явилась позже на пару минут. Я всю дорогу едва не бежала…
– Какое там опоздал! Удрал он!
– Удрал?!
Джереми кивнул и молча указал на листок бумаги, прибитый четырьмя гвоздями к двери служебного входа. Проглотив комок в горле, Лаура принялась читать:
– «Объявление. По распоряжению мэра Лондона это здание со всем находящимся внутри его движимым имуществом конфисковано ввиду неуплаты владельцем установленных законом налогов, а также в связи с банкротством последнего. Самовольное проникновение карается штрафом в размере пяти фунтов».
У Лауры потемнело в глазах. На миг голоса актеров слились для нее в едва различимый гул, который доносился словно откуда-то издалека. Лишь через несколько минут она пришла в себя, а мысли обрели былую ясность. Она встретилась взглядом с Джереми, без слов умоляя его сказать, что это неправда, но тот лишь развел руками. Нет, этого не может быть! Она осталась без работы. Их всех вышвырнули на улицу в буквальном смысле слова.
– А как же наше жалованье? Мы ведь уже несколько недель ничего не получали…
Вопрос ее так и повис в воздухе. Ответ читался в глазах Джереми, в выражениях лиц остальных актеров, в их унылых, безнадежных позах. Но ведь она уже давно рассчитала, как потратит свой скудный заработок, весь до последнего фартинга. Его хватило бы лишь на самое необходимое… Нынче срок уплаты за комнату, и Макфин, владелец дома, будет дожидаться ее возвращения у порога той конуры, которую она делит с тремя другими женщинами. И при ее появлении вытянет вперед руку с короткими толстыми пальцами. Если она не заплатит за следующую неделю, он не позволит ей туда даже войти.
Четыре пенни в неделю – во столько обходилось ей убогое жилище в доме Макфина. Кроме нее, в комнате проживали еще трое, но ведь не пятнадцать, не двадцать, как в других доходных домах! А она позволила себе потратить целых полпенни на такой пустяк, как два ломтя яблочного пирога! Лаура перевела взгляд на зажатый в ладони носовой платок, в который были завернуты остатки роскошного лакомства. Да, за шиллинг в неделю она могла бы жить в комнате одна, но в таком случае возвращение домой пришлось бы отложить на неопределенный срок. Она экономила каждый фартинг из своих нищенских заработков, чтобы накопить на билет до Америки, а сегодня польстилась на яблочный пирог… и осталась без работы. И должна заплатить Макфину.
– Эй, вот еще выдумала! – Джереми, видя, что губы Лауры дрогнули и она вот-вот заплачет, взял ее за подбородок. – Слезами горю не поможешь. Я знаю, что нам делать. – Он кашлянул и произнес хорошо поставленным голосом, обращаясь ко всем собратьям по ремеслу: – Нам такое не впервой! Зато старина «Ангел» никуда от нас не денется. Направим же стопы туда и зальем свои горести ромом!
По толпе пронесся рокот одобрения. Все как один, словно только того и ждали, актеры повернулись и зашагали вниз по переулку. Кто-то из этих неунывающих неудачников отпустил соленую шутку, остальные весело расхохотались.
Джереми обнял Лауру за плечи и ободряюще ей улыбнулся:
– Радость моя, в Лондоне полно других театров. И платят там получше, поверь мне!
Лаура невесело усмехнулась:
– Вот-вот. Заплесневелым хлебом и сыром. Или ты о таком не слыхал?
Замечание было вполне справедливым, поэтому Джереми пропустил его мимо ушей.
– Завтра же пойдешь на прослушивание, а потом на другое, а после на третье, любовь моя. И согласишься на любую роль, какую бы тебе ни предложили. Как и все мы.
Лаура молча кивнула. Он изо всех сил старался ее утешить, бедняга. Ведь на душе у него было сейчас так же скверно, как и у нее самой, как и у остальных. Она с тоской подумала о нескольких монетках, лежавших в кошельке, об остатках яблочного пирога, которые придется сберечь на ужин. У нее было кое-что отложено, но эта небольшая сумма растает без следа, если в ближайшее время не удастся найти работу. И надо будет снова начинать копить, откладывая по несколько пенни в неделю, а потом все может повториться: закрытие театра, поиски новой работы, трата сбережений. А билет на корабль до Америки стоит так дорого! Слезы жгли ей глаза.
– Что толку проситься в другой театр, если они один за одним закрываются? Это уже третий за год.
– Лаура, голубка моя, это всего лишь издержки актерской профессии.
– Счастлива это слышать. – Лаура нахмурилась и закусила губу. – Знаешь, иди-ка в «Ангел» без меня. Я лучше вернусь к себе. Хочу побыть одна.
Губы Джереми тронула усмешка, лицо преобразилось, стало почти красивым. Он вскинул голову, хлопнул ладонью по подбородку и мелодраматически произнес:
– О Феба! Сжалься надо мною, Феба! Скажи мне, что не любишь, но не так враждебно!
Лаура невольно улыбнулась и подхватила:
– Я не хочу быть палачом твоим. Бегу тебя, чтобы тебя не мучить. «Как вам это понравится». Действие четвертое, сцена пятая.
– Действие третье, – поправил ее Джереми. – Будь же ты нынче моей пастушкой, Лаура. У тебя на душе полегчает, вот увидишь.
– Ах, Джереми, я сегодня не при деньгах.
– Ну и что же с того? – весело возразил он. – У меня найдется чем заплатить за нас обоих. Да я и не взял бы твоих денег, ненаглядная Лаура. Сегодня уж точно не взял бы. Пойдем-ка. Будь хорошей девочкой. – И он увлек ее вслед за остальными.
На самом деле Лауре вовсе не улыбалось возвращаться сейчас в свое убогое жилище в отвратительном Севен-Дайалсе. Здесь обитали проститутки, мелкие воришки и прочие отбросы общества. К счастью, все три ее соседки по комнате, белошвейки, были женщинами достойного поведения. Им просто не повезло в жизни, поэтому они принуждены были тяжким трудом зарабатывать себе на пропитание. Лаура с ужасом осознавала, что с каждым днем все больше уподобляется этим безответным созданиям, которые уже ничего не ждали от судьбы, ни на что не надеялись.
– Будь по-твоему. Но только ненадолго, ладно?
Джереми взглянул на нее с деланным осуждением.
– Ну что, моя любовь? Как бледны щеки! Как быстро вдруг на них увяли розы!
Лаура с улыбкой продолжила диалог Гермии с Лизандром:
– Не оттого ль, что нет дождя, который из бури глаз моих легко добыть?
– Им дождя недостает, а нам – крепкого рома, – подытожил Джереми, приобнимая ее за талию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Лаура прибавила шагу. Когда она подошла к собратьям по ремеслу, запыхавшись от быстрой ходьбы, те приветствовали ее хмурыми взглядами и тотчас же вернулись к бурному обсуждению тревожной темы. Отовсюду доносилось:
– Том Костли… Том Костли…
Лаура не без труда протиснулась вперед и тронула за плечо Джереми Пинча, с которым была дружна.
– В чем дело? Ушам своим не верю. Неужто Том нынче опоздал? А я-то боялась – мне от него нагорит за то, что явилась позже на пару минут. Я всю дорогу едва не бежала…
– Какое там опоздал! Удрал он!
– Удрал?!
Джереми кивнул и молча указал на листок бумаги, прибитый четырьмя гвоздями к двери служебного входа. Проглотив комок в горле, Лаура принялась читать:
– «Объявление. По распоряжению мэра Лондона это здание со всем находящимся внутри его движимым имуществом конфисковано ввиду неуплаты владельцем установленных законом налогов, а также в связи с банкротством последнего. Самовольное проникновение карается штрафом в размере пяти фунтов».
У Лауры потемнело в глазах. На миг голоса актеров слились для нее в едва различимый гул, который доносился словно откуда-то издалека. Лишь через несколько минут она пришла в себя, а мысли обрели былую ясность. Она встретилась взглядом с Джереми, без слов умоляя его сказать, что это неправда, но тот лишь развел руками. Нет, этого не может быть! Она осталась без работы. Их всех вышвырнули на улицу в буквальном смысле слова.
– А как же наше жалованье? Мы ведь уже несколько недель ничего не получали…
Вопрос ее так и повис в воздухе. Ответ читался в глазах Джереми, в выражениях лиц остальных актеров, в их унылых, безнадежных позах. Но ведь она уже давно рассчитала, как потратит свой скудный заработок, весь до последнего фартинга. Его хватило бы лишь на самое необходимое… Нынче срок уплаты за комнату, и Макфин, владелец дома, будет дожидаться ее возвращения у порога той конуры, которую она делит с тремя другими женщинами. И при ее появлении вытянет вперед руку с короткими толстыми пальцами. Если она не заплатит за следующую неделю, он не позволит ей туда даже войти.
Четыре пенни в неделю – во столько обходилось ей убогое жилище в доме Макфина. Кроме нее, в комнате проживали еще трое, но ведь не пятнадцать, не двадцать, как в других доходных домах! А она позволила себе потратить целых полпенни на такой пустяк, как два ломтя яблочного пирога! Лаура перевела взгляд на зажатый в ладони носовой платок, в который были завернуты остатки роскошного лакомства. Да, за шиллинг в неделю она могла бы жить в комнате одна, но в таком случае возвращение домой пришлось бы отложить на неопределенный срок. Она экономила каждый фартинг из своих нищенских заработков, чтобы накопить на билет до Америки, а сегодня польстилась на яблочный пирог… и осталась без работы. И должна заплатить Макфину.
– Эй, вот еще выдумала! – Джереми, видя, что губы Лауры дрогнули и она вот-вот заплачет, взял ее за подбородок. – Слезами горю не поможешь. Я знаю, что нам делать. – Он кашлянул и произнес хорошо поставленным голосом, обращаясь ко всем собратьям по ремеслу: – Нам такое не впервой! Зато старина «Ангел» никуда от нас не денется. Направим же стопы туда и зальем свои горести ромом!
По толпе пронесся рокот одобрения. Все как один, словно только того и ждали, актеры повернулись и зашагали вниз по переулку. Кто-то из этих неунывающих неудачников отпустил соленую шутку, остальные весело расхохотались.
Джереми обнял Лауру за плечи и ободряюще ей улыбнулся:
– Радость моя, в Лондоне полно других театров. И платят там получше, поверь мне!
Лаура невесело усмехнулась:
– Вот-вот. Заплесневелым хлебом и сыром. Или ты о таком не слыхал?
Замечание было вполне справедливым, поэтому Джереми пропустил его мимо ушей.
– Завтра же пойдешь на прослушивание, а потом на другое, а после на третье, любовь моя. И согласишься на любую роль, какую бы тебе ни предложили. Как и все мы.
Лаура молча кивнула. Он изо всех сил старался ее утешить, бедняга. Ведь на душе у него было сейчас так же скверно, как и у нее самой, как и у остальных. Она с тоской подумала о нескольких монетках, лежавших в кошельке, об остатках яблочного пирога, которые придется сберечь на ужин. У нее было кое-что отложено, но эта небольшая сумма растает без следа, если в ближайшее время не удастся найти работу. И надо будет снова начинать копить, откладывая по несколько пенни в неделю, а потом все может повториться: закрытие театра, поиски новой работы, трата сбережений. А билет на корабль до Америки стоит так дорого! Слезы жгли ей глаза.
– Что толку проситься в другой театр, если они один за одним закрываются? Это уже третий за год.
– Лаура, голубка моя, это всего лишь издержки актерской профессии.
– Счастлива это слышать. – Лаура нахмурилась и закусила губу. – Знаешь, иди-ка в «Ангел» без меня. Я лучше вернусь к себе. Хочу побыть одна.
Губы Джереми тронула усмешка, лицо преобразилось, стало почти красивым. Он вскинул голову, хлопнул ладонью по подбородку и мелодраматически произнес:
– О Феба! Сжалься надо мною, Феба! Скажи мне, что не любишь, но не так враждебно!
Лаура невольно улыбнулась и подхватила:
– Я не хочу быть палачом твоим. Бегу тебя, чтобы тебя не мучить. «Как вам это понравится». Действие четвертое, сцена пятая.
– Действие третье, – поправил ее Джереми. – Будь же ты нынче моей пастушкой, Лаура. У тебя на душе полегчает, вот увидишь.
– Ах, Джереми, я сегодня не при деньгах.
– Ну и что же с того? – весело возразил он. – У меня найдется чем заплатить за нас обоих. Да я и не взял бы твоих денег, ненаглядная Лаура. Сегодня уж точно не взял бы. Пойдем-ка. Будь хорошей девочкой. – И он увлек ее вслед за остальными.
На самом деле Лауре вовсе не улыбалось возвращаться сейчас в свое убогое жилище в отвратительном Севен-Дайалсе. Здесь обитали проститутки, мелкие воришки и прочие отбросы общества. К счастью, все три ее соседки по комнате, белошвейки, были женщинами достойного поведения. Им просто не повезло в жизни, поэтому они принуждены были тяжким трудом зарабатывать себе на пропитание. Лаура с ужасом осознавала, что с каждым днем все больше уподобляется этим безответным созданиям, которые уже ничего не ждали от судьбы, ни на что не надеялись.
– Будь по-твоему. Но только ненадолго, ладно?
Джереми взглянул на нее с деланным осуждением.
– Ну что, моя любовь? Как бледны щеки! Как быстро вдруг на них увяли розы!
Лаура с улыбкой продолжила диалог Гермии с Лизандром:
– Не оттого ль, что нет дождя, который из бури глаз моих легко добыть?
– Им дождя недостает, а нам – крепкого рома, – подытожил Джереми, приобнимая ее за талию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68