Затем, повинуясь внезапному импульсу, она погладила кончиком его члена свои соски.
— О, Боже, как сладостны твои ласки, Розанна, — выдохнул Роджер.
Страстное желание принадлежать ему овладело не только телом, но и душой Розанны, и снова, в который уже раз, в памяти ее пронеслись слова матери о том, что ей следовало поработить своего мужа, подчинить его своим желаниям. Теперь же она чувствовала, что сама стала его рабой и готова с восторгом следовать желаниям его могучего тела.
Роджер притянул ее к себе и ввел член в ее жаждущее, трепещущее лоно. И она сделала именно то, чего он ожидал от нее: опустив голову ему на грудь, она принялась ритмично двигать бедрами, пока овладевший ею экстаз не заставил ее плотно прижаться к нему.
Но возбуждение Роджера еще не достигло своего предела. Не нарушая соединения их тел, он повернул Розанну на спину и, опираясь на локти, принялся нежно гладить ее роскошные волосы. Через некоторое время она открыла прекрасные, затуманенные страстью глаза и с удивлением произнесла:
— Ты все еще во мне!
Роджер прижался губами к ее соску и стал ласкать его языком. Розанна обняла его за шею, вновь с упоением отдаваясь его ласкам. И Роджер начал неторопливое, плавное движение бедрами. С каждым разом он все глубже и глубже погружался в ее тело. Розанна, всхлипывая, вторила его движениям.
— Я хочу, чтобы ты была моей навек, Розанна, — крикнул он. — Я люблю тебя!
Насытившись друг другом, они еще некоторое время лежали, не разжимая объятий. Розанна осторожно провела рукой по спине Роджера. Коснувшись его ягодиц, она удивленно приподняла брови. Рука ее нащупала два плотных круглых шрама.
— Что это? — прошептала она.
Роджер засмеялся низким, хрипловатым смехом.
— Это память об Уорике, дорогая.
— Да, но… при чем же здесь Уорик? Он что, бил тебя?
— Нет, но, когда мы проходили службу под его началом, он по целым дням не позволял нам вылезать из седел. И мы натирали себе задницы до крови, а потом на месте ран образовались вот такие мозоли. Зато теперь они не причиняют мне ни малейшей боли. То же самое пережил и твой отец, дорогая! И порой мысль о том, что у короля такая же израненная задница, как и у меня, простого смертного, доставляет мне огромное удовольствие!
Они посмеялись, но стоило смеху смолкнуть, как Розанна серьезно спросила:
— Ты знал, что они с моей мамой — любовники?
— Да. Им следовало пожениться, Розанна! И теперь нашу страну не раздирали бы на куски проклятые Вудвиллы!
— Выходит, ты, как и все остальные, ненавидишь королеву! Я давно собиралась расспросить тебя о твоем отношении к ней. Но скажи, за что ее любит мой отец?
— Я не назвал бы это любовью, но Елизавета несомненно имеет огромную власть над его величеством.
— Я слыхала, что она держит его за… уд. Вероятно, королева весьма искусна в любовных играх!
— Нет, Розанна. По моему убеждению, она — одна из тех холодных, расчетливых женщин, которые всей душой ненавидят плотские утехи. Она умело манипулирует королем, дозволяя ему обладать ее роскошным телом лишь в обмен на очередные подачки проклятым Вудвиллам. А когда его величество изменяет ей с другими женщинами, она разыгрывает из себя оскорбленную добродетель, и Эдуард во искупление своей вины опять-таки одаривает ее родню все новыми землями и осыпает деньгами. О, эта женщина хитра, как лиса, и коварна, как змея. Я не устаю благодарить Бога, что ты у меня совсем другая!
Розанна внезапно почувствовала себя неловко. Ведь она пыталась проделать с ним именно то, в чем он с таким гневом обвинял королеву: она хотела поработить своего супруга, подчинить его своей воле, заставить есть с ее ладони.
— А что ты имеешь в виду? — спросила она.
— То, что ты, во всяком случае, не холодна! Твое тело получает столько же удовольствия от наших объятий, сколько и мое!
— Откуда ты знаешь?
— Когда я прикасаюсь к твоим соскам, они еще нежны и мягки, но стоит мне погладить их пальцами, и они становятся твердыми, упругими. Мне нравится ласкать их губами и языком… Вот так…
И они снова предались упоительным ласкам, и каждый стремился стать неотъемлемой частью другого. И потому в момент соединения их тел обоим стало казаться, что и души их слились воедино, став на несколько сладостнейших мгновений одной душой…
Никогда еще в своей жизни Роджер не испытывал такой полноты счастья, такой благодарности Богу и судьбе. Приподнявшись на локте, он не сводил восторженного взгляда с лица Розанны. Вдруг воцарившееся молчание нарушил ее голос:
— Так ты освободишь Брайана на рассвете, как обещал?
— Если все, чем ты одарила меня нынче ночью, было лишь платой за свободу этого презренного изменника, то ты скрепила своей печатью его смертный приговор! — жестко ответил он.
Сердце Розанны сжала ледяная рука страха. Неужели это не пустая угроза, высказанная в момент раздражения? Нет, он и впрямь способен лишить Брайана жизни!
Около часа она лежала неподвижно, прислушиваясь к сонному дыханию мужа, затем, отодвинувшись на край широкого ложа, протянула руку к низкому столику и медленно выдвинула верхний ящик. Нащупав связку ключей, она сжала ее в руке вместе с обрывком бумаги, на которой та лежала, и осторожно, опасаясь, что звон металла может разбудить Рэвенспера, вытащила свой трофей, прижав его к груди. Несколько минут ушло у нее на то, чтобы спустить с постели на ковер свою белоснежную, точеную ногу. Розанна постепенно перенесла на нее центр тяжести, затем решительным, ловким и быстрым движением выскользнула из постели и крадучись прошла к двери. Тщательно смазанные петли не скрипели, и через секунду она была уже в коридоре.
Кейт Кендалл, разбуженная шумом, приподнялась на своей узкой кровати. При виде обнаженной госпожи, осторожно прокравшейся в комнату, она едва не лишилась чувств.
— Накрой голову одеялом, Кейт! — прошептала ей Розанна. — И если что, не говори никому, что видела меня здесь. Иначе тебе несдобровать!
Розанна прошла в свою комнату и надела теплое бархатное платье, высокие сапоги для верховой езды и подбитый мехом плащ с капюшоном. Она положила оставшиеся у нее деньги, украденные ключи и записку в поясной кошель и, попрощавшись с Кейт, торопливо выскользнула в коридор. Если бы не опасность, угрожавшая Брайану, она ни за что не решилась бы спуститься в темные, сырые и мрачные подземелья замка. Но на карту была поставлена жизнь золотоволосого юноши, и Розанна, пересиливая страх, миновала двор, подошла к лестнице, которая вела в подвалы замка, и принялась осторожно спускаться вниз. В темноте ей приходилось опираться рукой о скользкую, сырую стену. Она беззвучно шептала молитву и старалась не думать о крысах, червях и прочих мерзких тварях, которые могли водиться здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— О, Боже, как сладостны твои ласки, Розанна, — выдохнул Роджер.
Страстное желание принадлежать ему овладело не только телом, но и душой Розанны, и снова, в который уже раз, в памяти ее пронеслись слова матери о том, что ей следовало поработить своего мужа, подчинить его своим желаниям. Теперь же она чувствовала, что сама стала его рабой и готова с восторгом следовать желаниям его могучего тела.
Роджер притянул ее к себе и ввел член в ее жаждущее, трепещущее лоно. И она сделала именно то, чего он ожидал от нее: опустив голову ему на грудь, она принялась ритмично двигать бедрами, пока овладевший ею экстаз не заставил ее плотно прижаться к нему.
Но возбуждение Роджера еще не достигло своего предела. Не нарушая соединения их тел, он повернул Розанну на спину и, опираясь на локти, принялся нежно гладить ее роскошные волосы. Через некоторое время она открыла прекрасные, затуманенные страстью глаза и с удивлением произнесла:
— Ты все еще во мне!
Роджер прижался губами к ее соску и стал ласкать его языком. Розанна обняла его за шею, вновь с упоением отдаваясь его ласкам. И Роджер начал неторопливое, плавное движение бедрами. С каждым разом он все глубже и глубже погружался в ее тело. Розанна, всхлипывая, вторила его движениям.
— Я хочу, чтобы ты была моей навек, Розанна, — крикнул он. — Я люблю тебя!
Насытившись друг другом, они еще некоторое время лежали, не разжимая объятий. Розанна осторожно провела рукой по спине Роджера. Коснувшись его ягодиц, она удивленно приподняла брови. Рука ее нащупала два плотных круглых шрама.
— Что это? — прошептала она.
Роджер засмеялся низким, хрипловатым смехом.
— Это память об Уорике, дорогая.
— Да, но… при чем же здесь Уорик? Он что, бил тебя?
— Нет, но, когда мы проходили службу под его началом, он по целым дням не позволял нам вылезать из седел. И мы натирали себе задницы до крови, а потом на месте ран образовались вот такие мозоли. Зато теперь они не причиняют мне ни малейшей боли. То же самое пережил и твой отец, дорогая! И порой мысль о том, что у короля такая же израненная задница, как и у меня, простого смертного, доставляет мне огромное удовольствие!
Они посмеялись, но стоило смеху смолкнуть, как Розанна серьезно спросила:
— Ты знал, что они с моей мамой — любовники?
— Да. Им следовало пожениться, Розанна! И теперь нашу страну не раздирали бы на куски проклятые Вудвиллы!
— Выходит, ты, как и все остальные, ненавидишь королеву! Я давно собиралась расспросить тебя о твоем отношении к ней. Но скажи, за что ее любит мой отец?
— Я не назвал бы это любовью, но Елизавета несомненно имеет огромную власть над его величеством.
— Я слыхала, что она держит его за… уд. Вероятно, королева весьма искусна в любовных играх!
— Нет, Розанна. По моему убеждению, она — одна из тех холодных, расчетливых женщин, которые всей душой ненавидят плотские утехи. Она умело манипулирует королем, дозволяя ему обладать ее роскошным телом лишь в обмен на очередные подачки проклятым Вудвиллам. А когда его величество изменяет ей с другими женщинами, она разыгрывает из себя оскорбленную добродетель, и Эдуард во искупление своей вины опять-таки одаривает ее родню все новыми землями и осыпает деньгами. О, эта женщина хитра, как лиса, и коварна, как змея. Я не устаю благодарить Бога, что ты у меня совсем другая!
Розанна внезапно почувствовала себя неловко. Ведь она пыталась проделать с ним именно то, в чем он с таким гневом обвинял королеву: она хотела поработить своего супруга, подчинить его своей воле, заставить есть с ее ладони.
— А что ты имеешь в виду? — спросила она.
— То, что ты, во всяком случае, не холодна! Твое тело получает столько же удовольствия от наших объятий, сколько и мое!
— Откуда ты знаешь?
— Когда я прикасаюсь к твоим соскам, они еще нежны и мягки, но стоит мне погладить их пальцами, и они становятся твердыми, упругими. Мне нравится ласкать их губами и языком… Вот так…
И они снова предались упоительным ласкам, и каждый стремился стать неотъемлемой частью другого. И потому в момент соединения их тел обоим стало казаться, что и души их слились воедино, став на несколько сладостнейших мгновений одной душой…
Никогда еще в своей жизни Роджер не испытывал такой полноты счастья, такой благодарности Богу и судьбе. Приподнявшись на локте, он не сводил восторженного взгляда с лица Розанны. Вдруг воцарившееся молчание нарушил ее голос:
— Так ты освободишь Брайана на рассвете, как обещал?
— Если все, чем ты одарила меня нынче ночью, было лишь платой за свободу этого презренного изменника, то ты скрепила своей печатью его смертный приговор! — жестко ответил он.
Сердце Розанны сжала ледяная рука страха. Неужели это не пустая угроза, высказанная в момент раздражения? Нет, он и впрямь способен лишить Брайана жизни!
Около часа она лежала неподвижно, прислушиваясь к сонному дыханию мужа, затем, отодвинувшись на край широкого ложа, протянула руку к низкому столику и медленно выдвинула верхний ящик. Нащупав связку ключей, она сжала ее в руке вместе с обрывком бумаги, на которой та лежала, и осторожно, опасаясь, что звон металла может разбудить Рэвенспера, вытащила свой трофей, прижав его к груди. Несколько минут ушло у нее на то, чтобы спустить с постели на ковер свою белоснежную, точеную ногу. Розанна постепенно перенесла на нее центр тяжести, затем решительным, ловким и быстрым движением выскользнула из постели и крадучись прошла к двери. Тщательно смазанные петли не скрипели, и через секунду она была уже в коридоре.
Кейт Кендалл, разбуженная шумом, приподнялась на своей узкой кровати. При виде обнаженной госпожи, осторожно прокравшейся в комнату, она едва не лишилась чувств.
— Накрой голову одеялом, Кейт! — прошептала ей Розанна. — И если что, не говори никому, что видела меня здесь. Иначе тебе несдобровать!
Розанна прошла в свою комнату и надела теплое бархатное платье, высокие сапоги для верховой езды и подбитый мехом плащ с капюшоном. Она положила оставшиеся у нее деньги, украденные ключи и записку в поясной кошель и, попрощавшись с Кейт, торопливо выскользнула в коридор. Если бы не опасность, угрожавшая Брайану, она ни за что не решилась бы спуститься в темные, сырые и мрачные подземелья замка. Но на карту была поставлена жизнь золотоволосого юноши, и Розанна, пересиливая страх, миновала двор, подошла к лестнице, которая вела в подвалы замка, и принялась осторожно спускаться вниз. В темноте ей приходилось опираться рукой о скользкую, сырую стену. Она беззвучно шептала молитву и старалась не думать о крысах, червях и прочих мерзких тварях, которые могли водиться здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98