Не зная, что предпринять дальше, она спрятала их под покрывалами, наказав дрожавшему Облаку Войны смотреть за малышами и не вылезать ни в коем случае.
Она с ужасом увидела, как стрела вонзилась прямо в лоб Совиных Глаз. Старый шаман упал, и в его череп глубоко вошел томагавк. Убивший его воин юте слез с лошади и снял с шамана скальп. Пламя отвернулась, и ее вытошнило на землю. Пытаясь прорвать темную завесу, туманившую ее взор, она подумала: «Я не должна потерять сознание! Я должна защитить своих детей!»
Другой воин юте напал на женщину, пытающуюся спастись бегством. В отчаянии Пламя закрыла глаза, увидев, как маленький мальчик был раздавлен копытами лошади.
Открыв их, она увидела двух воинов юте, направлявшихся к ее хижине. Один из них слез с лошади и с ужасной усмешкой, делавшей его лицо похожим на маску, подошел к ней. Пламя разъярилась. С криком она хотела метнуть в него копье, но всадник оказался быстрее ее. Он схватил копье и, вырвав его у нее из рук, откинул в сторону.
Навалившись на Пламя, он связал ей руки и, кричащую и извивающуюся, вытащил из хижины, передав ее другому воину, ждавшему его на лошади. У нее потемнело в глазах, когда ее швырнули на седло перед воином юте, но она все равно продолжала сопротивляться. Она пыталась его ударить и в бессильной ярости вцепилась зубами ему в бедро, стараясь ногтями — расцарапать его ногу. Радость от его крика была короткой — всадник пришпорил лошадь, и ей перестало хватать воздуха.
Оглянувшись в беспокойстве на свою хижину, где были спрятаны дети, Пламя закричала от невыразимого ужаса, увидев, как первый воин поднес факел к внешней обшивке хижины. Дым повалил от края хижины, который стал потихоньку оседать. Он поджигал хижину с ее детьми внутри! Образ крохотных обугленных тел пронесся перед глазами Пламени.
— Нет!
Это был крик ее души. С силой, рожденной от страха и ненависти, она вывернулась и упала с лошади. Прежде чем ее нога коснулась земли, она уже бежала — с расширенными от ужаса глазами она неслась к своей горящей хижине и оставшимся там детям.
Сильный удар остановил ее. Она упала на колени. Перед глазами ее замелькали круги, а голову будто разрубили на две части. Она все еще пыталась добраться до своих детей, ползком, цепляясь ногтями за землю, когда вдруг реальность стала куда-то уплывать. Сильные руки схватили и оттащили ее. Последнее, что осталось в ее сознании, были языки огня — красные, оранжевые. Пламя потеряла сознание.
ГЛАВА 30
Широко открытыми глазами она глядела в никуда. Она не шевелилась, не моргала, не говорила. Она не видела незнакомых лиц, озабоченно склонившихся над ней, не слышала их голосов, говоривших на языке, которого она бы и не поняла, даже если бы услышала. Она никак не реагировала, пока люди умывали ее, одевали в чистое платье и мокасины, расчесывали длинные пряди ее блестящих золотых волос. Она была жива — ее грудь с каждым вдохом тихонько вздымалась и опускалась. Но она не чувствовала жизни. Ее душа блуждала где-то между царством живых и царством мертвых.
Три долгих дня юте наблюдали за этой женщиной с огненными волосами, которая была известна среди индейцев как Провидица и которую они похитили из поселения шайенов. Рейд, который они совершили в тот день, был направлен специально на похищение именно этой женщины. Они убили и ранили многих, сожгли их хижины, но главной их целью было привезти эту могущественную женщину в свое собственное поселение, чтобы она облагодетельствовала их своими необыкновенными видениями.
И теперь, глядя на ее недвижимое тело, на ярко-голубые глаза, бессмысленно уставившиеся в никуда, вождь Сломанный Шип отчитывал воинов, которые привезли ее.
— Вы не должны были причинять ей боль, — жестко сказал он.
Медвежья Лапа объяснил ему еще раз:
— Мой вождь, иначе с ней ничего нельзя было бы сделать. Она вела себя как дикая пума — била меня, царапалась и кричала. На моем бедре еще многие месяцы не заживут следы от ее укусов. А когда она побежала к своей хижине, я слегка ударил ее томагавком.
. Поющая Птичка — жена вождя — выступила в защиту молодого воина:
— У этой женщины на голове всего лишь небольшая ссадина, муж мой. Не думаю, что она находится в забытьи от удара по голове. Это больше похоже на шок от того, чему она стала свидетелем.
— И что мы будем с ней делать? — спросил Сломанный Шип, с восхищением глядя на светлую кожу и блестящие волосы Провидицы.
Поющая Птичка покачала головой:
— Мы должны ждать и надеяться, что она придет в себя. Она молода и здорова. Я думаю, что ее голова вскоре прояснится.
На следующий день Пламя проснулась, моргнув от лившегося из входа в хижину прямо ей в глаза потока света. Осторожно, не шевелясь, она обвела глазами все вокруг. Это была не ее хижина — она знала это, — но эта хижина не принадлежала никому, с кем она была знакома. Она вспомнила, что слышала странные голоса, незнакомый ей язык, и подумала, что, наверно, она на небе. Или в аду.
Ее мозг постепенно просыпался, пробуждая воспоминания о том, что произошло. С каждой минутой Пламя вспоминала все больше и больше, перебирая в уме страшные сцены. Ее душу наполнил ужас, когда она вспомнила, как отчаянно рвалась в свою горящую хижину, в которой остались ее дети. Сердце ее разрывалось на части. Крики ее раздались в тишине хижины — длинные жуткие крики, вызванные осознанием потери детей. От невыносимой боли она вцепилась себе в лицо.
На следующий день чьи-то руки дотрагивались до нее, трясли ее. Странные лица всплывали перед ее наполненными слезами глазами, а незнакомые слова резали ей уши. Кто-то слегка ударил ее по лицу. Она попыталась вздохнуть и почувствовала, что ей не хватает воздуха. Хижина начала темнеть, а лица расплываться. Всхлипнув, Пламя вновь потеряла сознание — боль и воспоминания больше не мучили ее.
Когда на следующий день она проснулась, боль все еще сидела в ней диким зверем, готовым вцепиться в нее своими беспощадными когтями. Но теперь это не было для нее новым и неожиданным ощущением. Медленно она открыла глаза — и вздрогнула, увидев склонившееся над ней темное женское лицо. Женщина что-то сказала, но Пламя ничего не поняла.
Женщина отошла, и Пламя медленно оглядела хижину. Она не проявляла никакого беспокойства, пока не попыталась сесть. Только тогда она обнаружила, что ее руки привязаны к бокам, а ноги связаны вместе. Страх объял ее сердце. От отчаяния она начала кричать и извиваться, пытаясь освободиться от своих пут.
. — Освободите меня, — крикнула она. — Я требую, чтобы вы развязали меня.
Женщина, собиравшаяся подать ей чашу, вернулась назад. Она пробормотала что-то непонятное и вышла из хижины. Через некоторое время в хижину вошел воин. Он был немолод, его черные волосы были тронуты сединой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Она с ужасом увидела, как стрела вонзилась прямо в лоб Совиных Глаз. Старый шаман упал, и в его череп глубоко вошел томагавк. Убивший его воин юте слез с лошади и снял с шамана скальп. Пламя отвернулась, и ее вытошнило на землю. Пытаясь прорвать темную завесу, туманившую ее взор, она подумала: «Я не должна потерять сознание! Я должна защитить своих детей!»
Другой воин юте напал на женщину, пытающуюся спастись бегством. В отчаянии Пламя закрыла глаза, увидев, как маленький мальчик был раздавлен копытами лошади.
Открыв их, она увидела двух воинов юте, направлявшихся к ее хижине. Один из них слез с лошади и с ужасной усмешкой, делавшей его лицо похожим на маску, подошел к ней. Пламя разъярилась. С криком она хотела метнуть в него копье, но всадник оказался быстрее ее. Он схватил копье и, вырвав его у нее из рук, откинул в сторону.
Навалившись на Пламя, он связал ей руки и, кричащую и извивающуюся, вытащил из хижины, передав ее другому воину, ждавшему его на лошади. У нее потемнело в глазах, когда ее швырнули на седло перед воином юте, но она все равно продолжала сопротивляться. Она пыталась его ударить и в бессильной ярости вцепилась зубами ему в бедро, стараясь ногтями — расцарапать его ногу. Радость от его крика была короткой — всадник пришпорил лошадь, и ей перестало хватать воздуха.
Оглянувшись в беспокойстве на свою хижину, где были спрятаны дети, Пламя закричала от невыразимого ужаса, увидев, как первый воин поднес факел к внешней обшивке хижины. Дым повалил от края хижины, который стал потихоньку оседать. Он поджигал хижину с ее детьми внутри! Образ крохотных обугленных тел пронесся перед глазами Пламени.
— Нет!
Это был крик ее души. С силой, рожденной от страха и ненависти, она вывернулась и упала с лошади. Прежде чем ее нога коснулась земли, она уже бежала — с расширенными от ужаса глазами она неслась к своей горящей хижине и оставшимся там детям.
Сильный удар остановил ее. Она упала на колени. Перед глазами ее замелькали круги, а голову будто разрубили на две части. Она все еще пыталась добраться до своих детей, ползком, цепляясь ногтями за землю, когда вдруг реальность стала куда-то уплывать. Сильные руки схватили и оттащили ее. Последнее, что осталось в ее сознании, были языки огня — красные, оранжевые. Пламя потеряла сознание.
ГЛАВА 30
Широко открытыми глазами она глядела в никуда. Она не шевелилась, не моргала, не говорила. Она не видела незнакомых лиц, озабоченно склонившихся над ней, не слышала их голосов, говоривших на языке, которого она бы и не поняла, даже если бы услышала. Она никак не реагировала, пока люди умывали ее, одевали в чистое платье и мокасины, расчесывали длинные пряди ее блестящих золотых волос. Она была жива — ее грудь с каждым вдохом тихонько вздымалась и опускалась. Но она не чувствовала жизни. Ее душа блуждала где-то между царством живых и царством мертвых.
Три долгих дня юте наблюдали за этой женщиной с огненными волосами, которая была известна среди индейцев как Провидица и которую они похитили из поселения шайенов. Рейд, который они совершили в тот день, был направлен специально на похищение именно этой женщины. Они убили и ранили многих, сожгли их хижины, но главной их целью было привезти эту могущественную женщину в свое собственное поселение, чтобы она облагодетельствовала их своими необыкновенными видениями.
И теперь, глядя на ее недвижимое тело, на ярко-голубые глаза, бессмысленно уставившиеся в никуда, вождь Сломанный Шип отчитывал воинов, которые привезли ее.
— Вы не должны были причинять ей боль, — жестко сказал он.
Медвежья Лапа объяснил ему еще раз:
— Мой вождь, иначе с ней ничего нельзя было бы сделать. Она вела себя как дикая пума — била меня, царапалась и кричала. На моем бедре еще многие месяцы не заживут следы от ее укусов. А когда она побежала к своей хижине, я слегка ударил ее томагавком.
. Поющая Птичка — жена вождя — выступила в защиту молодого воина:
— У этой женщины на голове всего лишь небольшая ссадина, муж мой. Не думаю, что она находится в забытьи от удара по голове. Это больше похоже на шок от того, чему она стала свидетелем.
— И что мы будем с ней делать? — спросил Сломанный Шип, с восхищением глядя на светлую кожу и блестящие волосы Провидицы.
Поющая Птичка покачала головой:
— Мы должны ждать и надеяться, что она придет в себя. Она молода и здорова. Я думаю, что ее голова вскоре прояснится.
На следующий день Пламя проснулась, моргнув от лившегося из входа в хижину прямо ей в глаза потока света. Осторожно, не шевелясь, она обвела глазами все вокруг. Это была не ее хижина — она знала это, — но эта хижина не принадлежала никому, с кем она была знакома. Она вспомнила, что слышала странные голоса, незнакомый ей язык, и подумала, что, наверно, она на небе. Или в аду.
Ее мозг постепенно просыпался, пробуждая воспоминания о том, что произошло. С каждой минутой Пламя вспоминала все больше и больше, перебирая в уме страшные сцены. Ее душу наполнил ужас, когда она вспомнила, как отчаянно рвалась в свою горящую хижину, в которой остались ее дети. Сердце ее разрывалось на части. Крики ее раздались в тишине хижины — длинные жуткие крики, вызванные осознанием потери детей. От невыносимой боли она вцепилась себе в лицо.
На следующий день чьи-то руки дотрагивались до нее, трясли ее. Странные лица всплывали перед ее наполненными слезами глазами, а незнакомые слова резали ей уши. Кто-то слегка ударил ее по лицу. Она попыталась вздохнуть и почувствовала, что ей не хватает воздуха. Хижина начала темнеть, а лица расплываться. Всхлипнув, Пламя вновь потеряла сознание — боль и воспоминания больше не мучили ее.
Когда на следующий день она проснулась, боль все еще сидела в ней диким зверем, готовым вцепиться в нее своими беспощадными когтями. Но теперь это не было для нее новым и неожиданным ощущением. Медленно она открыла глаза — и вздрогнула, увидев склонившееся над ней темное женское лицо. Женщина что-то сказала, но Пламя ничего не поняла.
Женщина отошла, и Пламя медленно оглядела хижину. Она не проявляла никакого беспокойства, пока не попыталась сесть. Только тогда она обнаружила, что ее руки привязаны к бокам, а ноги связаны вместе. Страх объял ее сердце. От отчаяния она начала кричать и извиваться, пытаясь освободиться от своих пут.
. — Освободите меня, — крикнула она. — Я требую, чтобы вы развязали меня.
Женщина, собиравшаяся подать ей чашу, вернулась назад. Она пробормотала что-то непонятное и вышла из хижины. Через некоторое время в хижину вошел воин. Он был немолод, его черные волосы были тронуты сединой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93