думаю, еще один час сильных впечатлений вам не повредит — вы так по-детски воспринимаете все происходящее.
— Я не дитя, — запротестовала Лаури, но он рассмеялся вместо ответа, помог ей надеть меховой жакет и, убедившись, что взбудораженная спутница ничего не забыла, повел ее к выходу.
Но их задержала группа поклонников, упрашивавших, чтобы труппа ди Корте осталась в Англии еще на некоторое время.
— Моим танцорам нужны каникулы, и я везу их домой, в Венецию, — смеясь, отказывался он. — Grazie, мы вернемся, я обещаю вам…
Наконец они с Лаури вырвались в прохладный ночной воздух Лондона, протиснулись сквозь толпу балетоманов, ждущих своих кумиров, и оказались на площади. Пахло цветами и выхлопными газами. Венецианец огляделся в поисках такси, но все машины давно разобрали, и лишь их красные огоньки поблескивали в темноте.
— Вы простудитесь, если мы будем мерзнуть в ожидании машины, — заявил он. — А пешком до «Странда» мы доберемся всего за несколько минут.
— Прогулка приведет меня в чувство, — засмеялась она. — О, что за чудный вечер, синьор! Я никогда его не забуду.
— Он еще не закончился, синьорина. — В темноте его голос звучал особенно многозначительно. Вежливо взяв спутницу под руку, синьор ди Корте направил ее к «Друри-Лейн». Оказавшись так близко к спутнику, Лаури поразилась, насколько он высок и как элегантен в темном смокинге.
Неожиданно Лаури вспомнила, почему она здесь… сегодня она должна согласиться или отказаться танцевать у него.
— Мне… мне нравится ночь, — торопливо заговорила она, пытаясь уйти от мучивших ее невеселых раздумий. — Особенно дома, в Даунхаллоу, когда звезды высыпают на небо и устраивают там свой собственный балет.
— Танцоры — ночные существа, — улыбнулся он. — Как и звезды… Когда на землю спускаются сумерки, они загораются, как маленькие светлячки в тропиках.
— Вы с вашей труппой ездили по всему свету, синьор? — затаила дыхание Лаури.
— Мы были во многих местах. — И он рассказал ей о пятиярусном зрительном зале и великолепной сцене Большого театра, вмещающей более трехсот участников спектакля. — Сейчас многие говорят, что нынешнему Большому недостает блеска имперских дней, — добавил он, — но видеть «Петрушку» в оригинальной русской постановке — бесценнейший опыт.
Он говорил о японском театре кабуки в Токио, когда они повернули к «Странду» и свет неоновых вывесок заиграл у нее на лице.
— А что вы думаете о Лондоне, синьор? — импульсивно спросила Лаури.
— Мне кажется, это прекрасный город, но я, естественно, все сравниваю со своей дорогой Венецией. — Улыбка только подчеркнула высокомерие его лица. — Мой город — это воплощение красоты. Что такое Венеция? Постоянный плеск воды о старый серый камень, скрип и покачивание привязанных гондол и отражения старинных палаццо в зеркальной глади канала. Байроновский «город чистого сердца». Бесценные фрески возрастом в века — о, я могу говорить о Венеции всю ночь, но у нас же есть и другие темы для обсуждения!
Сердце Лауры замерло, в этот миг она чувствовала только его сильную руку, обнявшую ее за плечи, чтобы перевести через дорогу. Руку маэстро, заставляющую танцоров ди Корте вертеться, прыгать и летать по сценам всего мира.
— Можете ли вы представить, — он толкнул вращающуюся дверь «Странд-Пэлис», и девушка зажмурилась от света горящих канделябров, — что бросаете вызов своей судьбе, следуя тому, что диктует ваше сердце — и мое тоже?
Могла ли она представить себе, что уйдет от него? Лаури сама не знала, как оказалась в ярко освещенном зале, где проходил прощальный вечер, посвященный закрытию балетного сезона.
— Давайте же, пора принимать решение. — Он ждал ответа, когда подошел официант с шампанским, и все присутствующие повернулись к ним, а они все стояли и смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд. Она чувствовала себя беспомощной, как цыпленок, наблюдающий за спускающимся коршуном.
— У меня есть выбор? — пробормотала она. — Что вы сделаете со мной, если я приму ваше предложение и с треском провалюсь?
Заточу в подземелье под своим палаццо, — без тени улыбки пообещал импресарио. Развернувшись, он взял два бокала с подноса услужливого официанта. Один он протянул Лаури со словами: — Выпейте до последней капли, и тогда я представлю вас каждому члену труппы И удовлетворю сжигающее их любопытство.
Лаури вдруг почувствовала, что все вокруг смотрят на нее. Особенно пристально разглядывала ее женщина в белой лисьей накидке, в которой Лаури узнала сплетницу из соседней ложи, которая разглагольствовала о преданности Максима ди Корте Лидии Андрее…
В этот момент в зале появилась сама прима в роскошном платье и с огромным букетом золотистых роз. Ее медно-рыжие, откинутые со лба волосы обрамляли прелестное лицо словно нимб.
— Максим! — закричала она, бросаясь к импресарио. С вытянутой рукой Максим шагнул вперед, чтобы поприветствовать звезду.
— Моя дорогая Лидия, — улыбнулся он, — познакомься скорее с маленькой девочкой, о которой я рассказывал тебе, — Лаури Гарнер. В среду она плывет с нами в Венецию.
Лаури восхищенными глазами смотрела на Андрею, но когда Максим ди Корте не терпящим возражения тоном заявил, что в среду она отправляется с ними, девушка с упреком уставилась на него. Темные глаза выдержали ее взгляд, не оставив шанса на протест. Таких красивых и властных глаз она ни у кого еще не встречала. Когда импресарио привлек к Лаури всеобщее внимание, она поняла, что наступил роковой момент и возврата назад больше нет.
— Так вы присоединяетесь к нам, а?
— Да… — Лаури сама не понимала, что говорит, и только сердце ее застучало сильнее. — Да, мадам Андрея.
Прима окинула сверкающим взглядом лицо Лаури, с которого страх и напряжение стерли все краски, оставив только золотистые глаза и изогнутые черные брови.
— Добро пожаловать в нашу команду, мисс Гарнер, — прощебетала балерина. — Надеюсь, вы понимаете: чтобы быть в фаворе венецианского аристократа, все мы платим тяжелым трудом и дисциплиной.
— Лидия, — рассмеялся сам аристократ. — Ты испугаешь ребенка.
— О, дорогой, — балерина взяла шампанское и насмешливо улыбнулась, — она из нервных?
Лаури, которая к тому моменту действительно оказалась на грани нервного срыва, уже хотела развернуться и броситься из зала вон. Максим ди Корте, должно быть, заметил отчаяние во взгляде, который она бросила на дверь, и взял ее за запястье.
— Идем к буфету, возьмем икры, — предложил он. — Молодежь всегда голодна, ведь ты не из тех, кто сидит на воде и салатных листьях?
— Синьор…
— Да, синьорина? — Его темные глаза озадаченно разглядывали ее поднятое лицо, топазовые капельки, сверкающие в ушах, прядь темных волос, лежавшую на тонкой бледной шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Я не дитя, — запротестовала Лаури, но он рассмеялся вместо ответа, помог ей надеть меховой жакет и, убедившись, что взбудораженная спутница ничего не забыла, повел ее к выходу.
Но их задержала группа поклонников, упрашивавших, чтобы труппа ди Корте осталась в Англии еще на некоторое время.
— Моим танцорам нужны каникулы, и я везу их домой, в Венецию, — смеясь, отказывался он. — Grazie, мы вернемся, я обещаю вам…
Наконец они с Лаури вырвались в прохладный ночной воздух Лондона, протиснулись сквозь толпу балетоманов, ждущих своих кумиров, и оказались на площади. Пахло цветами и выхлопными газами. Венецианец огляделся в поисках такси, но все машины давно разобрали, и лишь их красные огоньки поблескивали в темноте.
— Вы простудитесь, если мы будем мерзнуть в ожидании машины, — заявил он. — А пешком до «Странда» мы доберемся всего за несколько минут.
— Прогулка приведет меня в чувство, — засмеялась она. — О, что за чудный вечер, синьор! Я никогда его не забуду.
— Он еще не закончился, синьорина. — В темноте его голос звучал особенно многозначительно. Вежливо взяв спутницу под руку, синьор ди Корте направил ее к «Друри-Лейн». Оказавшись так близко к спутнику, Лаури поразилась, насколько он высок и как элегантен в темном смокинге.
Неожиданно Лаури вспомнила, почему она здесь… сегодня она должна согласиться или отказаться танцевать у него.
— Мне… мне нравится ночь, — торопливо заговорила она, пытаясь уйти от мучивших ее невеселых раздумий. — Особенно дома, в Даунхаллоу, когда звезды высыпают на небо и устраивают там свой собственный балет.
— Танцоры — ночные существа, — улыбнулся он. — Как и звезды… Когда на землю спускаются сумерки, они загораются, как маленькие светлячки в тропиках.
— Вы с вашей труппой ездили по всему свету, синьор? — затаила дыхание Лаури.
— Мы были во многих местах. — И он рассказал ей о пятиярусном зрительном зале и великолепной сцене Большого театра, вмещающей более трехсот участников спектакля. — Сейчас многие говорят, что нынешнему Большому недостает блеска имперских дней, — добавил он, — но видеть «Петрушку» в оригинальной русской постановке — бесценнейший опыт.
Он говорил о японском театре кабуки в Токио, когда они повернули к «Странду» и свет неоновых вывесок заиграл у нее на лице.
— А что вы думаете о Лондоне, синьор? — импульсивно спросила Лаури.
— Мне кажется, это прекрасный город, но я, естественно, все сравниваю со своей дорогой Венецией. — Улыбка только подчеркнула высокомерие его лица. — Мой город — это воплощение красоты. Что такое Венеция? Постоянный плеск воды о старый серый камень, скрип и покачивание привязанных гондол и отражения старинных палаццо в зеркальной глади канала. Байроновский «город чистого сердца». Бесценные фрески возрастом в века — о, я могу говорить о Венеции всю ночь, но у нас же есть и другие темы для обсуждения!
Сердце Лауры замерло, в этот миг она чувствовала только его сильную руку, обнявшую ее за плечи, чтобы перевести через дорогу. Руку маэстро, заставляющую танцоров ди Корте вертеться, прыгать и летать по сценам всего мира.
— Можете ли вы представить, — он толкнул вращающуюся дверь «Странд-Пэлис», и девушка зажмурилась от света горящих канделябров, — что бросаете вызов своей судьбе, следуя тому, что диктует ваше сердце — и мое тоже?
Могла ли она представить себе, что уйдет от него? Лаури сама не знала, как оказалась в ярко освещенном зале, где проходил прощальный вечер, посвященный закрытию балетного сезона.
— Давайте же, пора принимать решение. — Он ждал ответа, когда подошел официант с шампанским, и все присутствующие повернулись к ним, а они все стояли и смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд. Она чувствовала себя беспомощной, как цыпленок, наблюдающий за спускающимся коршуном.
— У меня есть выбор? — пробормотала она. — Что вы сделаете со мной, если я приму ваше предложение и с треском провалюсь?
Заточу в подземелье под своим палаццо, — без тени улыбки пообещал импресарио. Развернувшись, он взял два бокала с подноса услужливого официанта. Один он протянул Лаури со словами: — Выпейте до последней капли, и тогда я представлю вас каждому члену труппы И удовлетворю сжигающее их любопытство.
Лаури вдруг почувствовала, что все вокруг смотрят на нее. Особенно пристально разглядывала ее женщина в белой лисьей накидке, в которой Лаури узнала сплетницу из соседней ложи, которая разглагольствовала о преданности Максима ди Корте Лидии Андрее…
В этот момент в зале появилась сама прима в роскошном платье и с огромным букетом золотистых роз. Ее медно-рыжие, откинутые со лба волосы обрамляли прелестное лицо словно нимб.
— Максим! — закричала она, бросаясь к импресарио. С вытянутой рукой Максим шагнул вперед, чтобы поприветствовать звезду.
— Моя дорогая Лидия, — улыбнулся он, — познакомься скорее с маленькой девочкой, о которой я рассказывал тебе, — Лаури Гарнер. В среду она плывет с нами в Венецию.
Лаури восхищенными глазами смотрела на Андрею, но когда Максим ди Корте не терпящим возражения тоном заявил, что в среду она отправляется с ними, девушка с упреком уставилась на него. Темные глаза выдержали ее взгляд, не оставив шанса на протест. Таких красивых и властных глаз она ни у кого еще не встречала. Когда импресарио привлек к Лаури всеобщее внимание, она поняла, что наступил роковой момент и возврата назад больше нет.
— Так вы присоединяетесь к нам, а?
— Да… — Лаури сама не понимала, что говорит, и только сердце ее застучало сильнее. — Да, мадам Андрея.
Прима окинула сверкающим взглядом лицо Лаури, с которого страх и напряжение стерли все краски, оставив только золотистые глаза и изогнутые черные брови.
— Добро пожаловать в нашу команду, мисс Гарнер, — прощебетала балерина. — Надеюсь, вы понимаете: чтобы быть в фаворе венецианского аристократа, все мы платим тяжелым трудом и дисциплиной.
— Лидия, — рассмеялся сам аристократ. — Ты испугаешь ребенка.
— О, дорогой, — балерина взяла шампанское и насмешливо улыбнулась, — она из нервных?
Лаури, которая к тому моменту действительно оказалась на грани нервного срыва, уже хотела развернуться и броситься из зала вон. Максим ди Корте, должно быть, заметил отчаяние во взгляде, который она бросила на дверь, и взял ее за запястье.
— Идем к буфету, возьмем икры, — предложил он. — Молодежь всегда голодна, ведь ты не из тех, кто сидит на воде и салатных листьях?
— Синьор…
— Да, синьорина? — Его темные глаза озадаченно разглядывали ее поднятое лицо, топазовые капельки, сверкающие в ушах, прядь темных волос, лежавшую на тонкой бледной шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45