— Венецианцы — не пунктуальный народ, вы знаете это, графиня.
— Ха! — Глаза аристократки засверкали как драгоценные камни в ее перстнях. — Вы хотели сказать, что вообще никогда не извиняетесь? Женщина может прождать хоть час, хоть всю жизнь, но ей не победить?
— Кто же, по-вашему, возьмет надо мной верх? — с дьявольским блеском в глазах осведомился он.
— Все Фальконе ди Корте, — многозначительно проговорила графиня, — обречены любить лишь одну женщину. Надо думать, она и подчинит вас, Макс.
— Небеса не позволят! — рассмеялся он.
— Напротив, Макс, только Небеса и позволят.
Он повел бровью, но не успел и рта раскрыть, как графиня злорадно объявила:
— Вам мат!
— Еще нет — у меня в запасе есть ход, который удивит любую королеву, — возразил он, — но пока я не готов пойти в атаку.
— Робость, amico саго? — подначивала графиня.
— Хитрая уловка, синьора. — Он резко обернулся к Лаури и взял ее за руку, как ребенка. — Подойди, графиня не набросится на тебя так, как на меня.
Лаури робко шагнула вперед, и его теплые сильные пальцы вытолкнули ее прямо под пугающий взгляд маленькой хрупкой женщины в огромном кресле. Живые темные глаза скользнули по ее лицу. Белый кот поднял голову и с любопытством уставился на гостью.
— Погладь его, дитя, — разрешила графиня. — Мину любит только детей и стариков, потому что он мудр, как и все коты.
— Он красавец, — улыбнулась Лаури. Когда она положила руку на белоснежную шелковую шерстку, ей стало легче переносить пристальный взгляд его хозяйки.
— Красота ничего не значит, — рассмеялась графиня. — Главное — Мину умен и спокоен, ведь я не полюбила бы его только за одни голубые глаза. Так ты протеже Максима? Нравится тебе работать у него? Или ты пытаешься бастовать?
Лаури заглянула в глаза графини и не нашла в них страха, который Максим обычно сеял вокруг себя. Оно и понятно, ведь та знала его еще ребенком.
— Мой вопрос смутил тебя? — удивилась графиня.
— Не забывайте, Зена, мисс Гарнер — британка, — сухо напомнил Максим.
— Сдержанная нация, надо сказать. Венетта, милая, не приготовишь нам чего-нибудь освежающего?
Слуга в белом жакете принес поднос и поставил его на складной столик у фонтана. На залитой солнцем веранде раздался стук льда о стекло бокалов.
— Можешь снять жакет, здесь жарко, — предложила графиня Лаури. — А потом садись рядом, и мы поговорим. Лаури торопливо расправилась с пуговицами, затем быстро скинула жакет на руки Максиму. Девушка осталась в легкой безрукавке, неожиданно для самой себя поразившись, насколько бледна ее кожа по сравнению с его загаром. Венетта с какой-то потусторонней улыбкой подала ей высокий стакан с соком.
— Для тебя, Макс, джин с тоником. — Вдова поднесла напиток гостю, и оглянувшейся на них Лаури снова стало не по себе от его теплого, ласкового взгляда, обращенного к рыжеволосой красавице.
— Это необычный ребенок, Макс, — отметила графиня, когда венецианец расположился в шезлонге подле юной вдовы. — Она тиха, как лесной эльф. Даже сказочнее. Вы должны отдать мне это чудо в компаньонки, если потерпите неудачу, не сумев превратить ее в балерину.
— Я не собираюсь терпеть неудач, — отрезал Максим. Его брови сошлись на переносице, а сверкнувшие глаза показались Лаури дулами пистолетов из вороненой стали. — Мисс Гарнер затанцует так, как я хочу, а потом станет свободна как птица. Тогда она и будет компаньонкой — только не вашей, Зена.
— И почему же, позвольте спросить?
Лаури почувствовала на себе недоуменный взгляд графини и захотела доказать, что она не кукла, не марионетка, которую выбросят, как только Максиму ди Корте наскучит дергать за ниточки.
— У меня больная тетя в Англии, — объяснила она, смерив Максима холодным взглядом. — Она мечтала, чтобы я стала хорошей балериной, и только ради нее я отправилась в Венецию.
— Вам нравится Венеция? — спросила Венетта немного грустным, нездешним голосом.
— Она очень красива и необычна, — ответила Лаури.
— Но вы скучаете по Англии?
Да, ведь там мой дом, и с тетушкой мы всегда были очень близки. — Волна тоски по домашнему уюту неожиданно нахлынула на нее. Милая тетя Пэт в эту минуту, наверное, ставит в духовку свой фирменный пирог, а по радио передают воскресную программу. В аллеях Даунхаллоу сейчас поют кукушки, а почки на ивах у старой водяной мельницы уже начали распускаться — эта картина пронзила ее сердце невыносимой болью. Как же страшна тоска по обыденным вещам, которые Лаури так любила, и по безопасности, в которой она так нуждалась.
— Так тетя рассчитывает на твой успех? Лаури перевела взгляд на графиню:
— Видите ли, в молодости тетушка сама танцевала… — Каждый мечтает порадовать близкого человека, а? — улыбнулись живые проницательные глаза. — Таков закон судьбы, дитя мое. Все мы являемся жертвами собственных импульсов, но, прожив долгую и сложную жизнь, я знаю, что ее делает восхитительной, теплой и богатой лишь та тяга, которую мы испытываем к другим людям. Потребность любить и быть любимым. Она может причинять нам боль — очень часто так и случается, — но это и есть смысл бытия, и тот, кто пытается уберечь от нее свое сердце, на деле оказывается человеком унылым и неинтересным.
— Вы хотите сказать, графиня, что любовь — единственная вещь в мире, которой мы учимся, чтобы мужественно встречать удары судьбы?
— Именно так. — Узкая ладонь приласкала руку Лаури. — Если бы твоя тетя направила всю свою любовь лишь на то, чтобы оберегать племянницу, она бы принесла тебе больше вреда, чем добра. Я уверена, что ты талантлива — Макс не растрачивает свое драгоценное время на посредственности — и принесешь на сцену то неуловимое волшебство, которое так жаждут видеть театралы.
Лаури улыбнулась абсурдной мысли, что балетоманы жаждут видеть ее. Взгляд англичанки упал на москита, который присел на листочек возле ее ног, изящно сложив прозрачные зеленоватые крылышки. Его хищная ловкость напоминала девушке об Андрее.
— Вы, я слышала, ставите в наступающем сезоне «Жизель», Макс? — с ностальгией улыбнулась графиня. — Я всегда вспоминаю, как прекрасна была в этой роли твоя дорогая бабушка.
— «Жизель» — вещь, от которой я никогда не смогу отказаться. — Улыбка коснулась темных глаз Максима. — Да, я собираюсь показать этот балет в «Фениксе» на открытии сезона.
— С Андреей? — искоса взглянула на него Венетта, и Лаури показалось, будто в прекрасных голубых глазах мелькнула неприязненная искорка — сразу перед тем, как итальянка скрыла ее под густыми ресницами.
— Андрея — моя прима. — С деланой внимательностью Максим рассматривал бокал в своей руке. — Она перешла ко мне шесть лет назад, и за это время труппа добилась небывалых успехов. Жизель, правда, не относится к числу ее удач…
— Ты слеп, Макс?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45