Вокруг все было черно, черно и холодно, и еще эта темнота источала зловоние.
Может, он был в могиле?
При мысли об этом дыхание мальчика участилось. На какое-то мгновение его охватила паника. Но ему все-таки удалось взять себя в руки, и он даже сообразил, что для могилы пространство слишком велико. Да и не могли же его захоронить живым.
По крайней мере он так думал. Но и думать было больно.
– Прячься, Джереми! – завопил голос.
Джереми хотел крикнуть в ответ, но какой-то скрежет, раздавшийся в этот миг, заставил его закрыть рот, и вновь подступил страх.
Мальчик вскарабкался на четвереньки и уперся, как ему показалось, в каменную стену – склизкую, грязную и холодную. Собравшись с силами, он пополз как мог быстрее, пытаясь убежать от этого жуткого скрежета. Проблеск света – нет, пожалуй, это чуть рассеялась тьма – позволил ему разглядеть, что каменная стена на самом деле была глыбой фута четыре в высоту и около трех в ширину, и он сообразил, что сможет спрятаться за ней.
Он так и сделал. Там, за глыбой, он это чувствовал, таилась угроза.
Осмелившись выглянуть, он увидел очертания того, кто скрывался в ночи, когда убивали маму. Джереми ощутил его присутствие. Он съежился, пытаясь побороть желание заплакать, броситься бежать.
Бежать было некуда – разве что навстречу смерти.
– Джереми.
Это был голос, который он слышал во дворе дома. Это был не тот шепот, что разбудил его и приказал двигаться. Теперь он понимал, что голос существовал реально.
– Иди сюда, мальчик.
Впереди произошло какое-то движение, и Джереми увидел, как что-то сверкающе-серебристое прорезало темноту. Он с ужасом осознал, что это был за предмет: нож – длинный и острый.
Возможно, тот самый нож, которым убивали его маму. Нож, которым хотели убить и его.
Джереми почувствовал тепло, разлившееся между ног, и понял, что описался. Стыд смешался в нем с ужасом. Он громко всхлипнул.
Впереди раздался странный звук – как будто кто-то принюхивался. Внезапно темноту прорезали два луча света. Фары автомобиля. Джереми открыл рот, чтобы крикнуть.
– Не шуми, – ласково предупредил голос.
Джереми закрыл рот.
Видение как будто поколебалось и вдруг вспорхнуло, как птица, и растаяло. Раздался звук захлопнувшейся двери. Джереми опять остался один в темноте.
Только на этот раз он встретил темноту как друга.
47
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Рейчел неотлучно находилась у больничной койки отца, держа его за руку и моля Господа о его выздоровлении, хотя умом и понимала, что грешно отказывать отцу в Облегчении, которое могла даровать ему смерть. И все-таки Рейчел молилась. Она не хотела отпускать отца.
Элизабет, которая спала на полу возле кровати Стена, чувствовала себя не лучше. С белым, как полотно, лицом, испуганным взглядом смотрела она на мужа, бессвязно отвечая на вопросы докторов. Рейчел, взявшая на себя миссию общения с врачами, отчаянно пыталась вникнуть в то, что они говорили. Потом, как могла, пересказывала суть Элизабет и Бекки.
Бекки, разрывавшаяся между отцом и детьми, оставалась в больнице, когда обессилевшую Рейчел Джонни уводил домой, заставлял поспать хотя бы несколько часов. От намерений ночевать во дворе Уолнат-Гроува ему пришлось отказаться, поскольку теперь Рейчел проводила ночи в больнице. Днем она приезжала к Джонни, как к себе домой, квартира его была ближе к больнице, к тому же там Рейчел могла хотя бы недолго побыть с ним. Он держал ее в объятиях, когда она спала, вытирал ей слезы, когда она плакала, заставлял есть, когда она отказывалась от еды.
Джонни взял на себя заботу о бедных женщинах, возил их на машине из больницы домой и обратно, поскольку сами они были слишком измотаны, чтобы садиться за руль. Он привозил им еду, если не удавалось уговорить их спуститься в кафе, чтобы перекусить. Покупал мыло, зубные щетки и пасту в больничной аптеке, когда после первой ночи, проведенной у постели больного отца, они совершенно ничего не соображали. Но самое главное – он был для них опорой, они чувствовали его мужское плечо, на которое можно было опереться.
Даже Элизабет прониклась уважением к Джонни. Не раз она признавалась в том, что не представляет, как бы они обходились без него. В этой сумятице известие о помолвке Рейчел она восприняла спокойно. Собственно, Рейчел и не объявила об этом, но вышло так, что в больницу к Стену она прибежала со сверкающим на пальце кольцом, и Элизабет, хотя и в полувменяемом состоянии, не могла не заметить этого.
Между тем жизнь за стенами больницы шла своим чередом. Друзья и знакомые Грантов вереницей стекались в приемную, но к Стену пускали лишь членов семьи. Чаще других заходили Кей, Сьюзен Хенли, наведывались и приятельницы Элизабет. Даже Роб прислал цветы, и Рейчел оценила этот жест. Она вдруг поняла, что в такое тяжелое время им с Элизабет и Бекки как никогда нужно было человеческое участие. Посетители любезно держались с Джонни, чей статус члена семьи стал притчей во языцех. Рейчел впервые оценила преимущества городского телеграфа сплетен, который разнес весть об их помолвке. Самой ей было сейчас не до этого. К тому же у нее вряд ли нашлись бы силы объяснять друзьям и знакомым причины присутствия Джонни в больнице.
В школе Рейчел нашли замену на все время ее отсутствия. Из Луисвилла приезжал однажды Майкл навестить Стена, но прием, который ему оказали Элизабет и Рейчел, был настолько холодном, что он пробыл в больнице всего лишь минут десять. Бекки, появившаяся чуть позже с воспаленными от слез глазами, рассказала, что Майкл заезжал в Уолнат-Гроув повидать девочек и после его отъезда Лорен спросила, как долго будет длиться бракоразводный процесс, поскольку она уже устала. Этот бесхитростный вопрос довел Бекки до слез.
Делами в магазине по-прежнему заправлял Бен, который согласился остаться: ему светила солидная прибавка к жалованью и доля в прибыли, к тому же было обещано, что Харрис прекратит работу. Джонни не имел ничего против своего увольнения. Дождавшись только известия об улучшении состояния здоровья Стена, они с Рейчел собирались навсегда покинуть Тейлорвилл.
Сержант Уитли, будучи одним из многочисленных приятелей Стена, тоже навестил его в больнице. Ему, как лицу, облеченному властью, доктора разрешили пройти к больному в палату. Уитли рассказал, что прогресса в расследовании пока нет, однако была и неутешительная новость: Джереми Уоткинс, судя по всему, сбежал из дома. Во всяком случае, мальчик исчез, и его отец и бабушка были в отчаянии. И не то чтобы сержант подозревал неладное – убийств детей Тейлорвилл еще не знал, – но беспокойство не оставляло его. Услышав заверения Рейчел и Джонни в том, что они не видели Джереми со дня похорон матери, сержант Уитли плотно сжал губы и кивнул головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Может, он был в могиле?
При мысли об этом дыхание мальчика участилось. На какое-то мгновение его охватила паника. Но ему все-таки удалось взять себя в руки, и он даже сообразил, что для могилы пространство слишком велико. Да и не могли же его захоронить живым.
По крайней мере он так думал. Но и думать было больно.
– Прячься, Джереми! – завопил голос.
Джереми хотел крикнуть в ответ, но какой-то скрежет, раздавшийся в этот миг, заставил его закрыть рот, и вновь подступил страх.
Мальчик вскарабкался на четвереньки и уперся, как ему показалось, в каменную стену – склизкую, грязную и холодную. Собравшись с силами, он пополз как мог быстрее, пытаясь убежать от этого жуткого скрежета. Проблеск света – нет, пожалуй, это чуть рассеялась тьма – позволил ему разглядеть, что каменная стена на самом деле была глыбой фута четыре в высоту и около трех в ширину, и он сообразил, что сможет спрятаться за ней.
Он так и сделал. Там, за глыбой, он это чувствовал, таилась угроза.
Осмелившись выглянуть, он увидел очертания того, кто скрывался в ночи, когда убивали маму. Джереми ощутил его присутствие. Он съежился, пытаясь побороть желание заплакать, броситься бежать.
Бежать было некуда – разве что навстречу смерти.
– Джереми.
Это был голос, который он слышал во дворе дома. Это был не тот шепот, что разбудил его и приказал двигаться. Теперь он понимал, что голос существовал реально.
– Иди сюда, мальчик.
Впереди произошло какое-то движение, и Джереми увидел, как что-то сверкающе-серебристое прорезало темноту. Он с ужасом осознал, что это был за предмет: нож – длинный и острый.
Возможно, тот самый нож, которым убивали его маму. Нож, которым хотели убить и его.
Джереми почувствовал тепло, разлившееся между ног, и понял, что описался. Стыд смешался в нем с ужасом. Он громко всхлипнул.
Впереди раздался странный звук – как будто кто-то принюхивался. Внезапно темноту прорезали два луча света. Фары автомобиля. Джереми открыл рот, чтобы крикнуть.
– Не шуми, – ласково предупредил голос.
Джереми закрыл рот.
Видение как будто поколебалось и вдруг вспорхнуло, как птица, и растаяло. Раздался звук захлопнувшейся двери. Джереми опять остался один в темноте.
Только на этот раз он встретил темноту как друга.
47
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Рейчел неотлучно находилась у больничной койки отца, держа его за руку и моля Господа о его выздоровлении, хотя умом и понимала, что грешно отказывать отцу в Облегчении, которое могла даровать ему смерть. И все-таки Рейчел молилась. Она не хотела отпускать отца.
Элизабет, которая спала на полу возле кровати Стена, чувствовала себя не лучше. С белым, как полотно, лицом, испуганным взглядом смотрела она на мужа, бессвязно отвечая на вопросы докторов. Рейчел, взявшая на себя миссию общения с врачами, отчаянно пыталась вникнуть в то, что они говорили. Потом, как могла, пересказывала суть Элизабет и Бекки.
Бекки, разрывавшаяся между отцом и детьми, оставалась в больнице, когда обессилевшую Рейчел Джонни уводил домой, заставлял поспать хотя бы несколько часов. От намерений ночевать во дворе Уолнат-Гроува ему пришлось отказаться, поскольку теперь Рейчел проводила ночи в больнице. Днем она приезжала к Джонни, как к себе домой, квартира его была ближе к больнице, к тому же там Рейчел могла хотя бы недолго побыть с ним. Он держал ее в объятиях, когда она спала, вытирал ей слезы, когда она плакала, заставлял есть, когда она отказывалась от еды.
Джонни взял на себя заботу о бедных женщинах, возил их на машине из больницы домой и обратно, поскольку сами они были слишком измотаны, чтобы садиться за руль. Он привозил им еду, если не удавалось уговорить их спуститься в кафе, чтобы перекусить. Покупал мыло, зубные щетки и пасту в больничной аптеке, когда после первой ночи, проведенной у постели больного отца, они совершенно ничего не соображали. Но самое главное – он был для них опорой, они чувствовали его мужское плечо, на которое можно было опереться.
Даже Элизабет прониклась уважением к Джонни. Не раз она признавалась в том, что не представляет, как бы они обходились без него. В этой сумятице известие о помолвке Рейчел она восприняла спокойно. Собственно, Рейчел и не объявила об этом, но вышло так, что в больницу к Стену она прибежала со сверкающим на пальце кольцом, и Элизабет, хотя и в полувменяемом состоянии, не могла не заметить этого.
Между тем жизнь за стенами больницы шла своим чередом. Друзья и знакомые Грантов вереницей стекались в приемную, но к Стену пускали лишь членов семьи. Чаще других заходили Кей, Сьюзен Хенли, наведывались и приятельницы Элизабет. Даже Роб прислал цветы, и Рейчел оценила этот жест. Она вдруг поняла, что в такое тяжелое время им с Элизабет и Бекки как никогда нужно было человеческое участие. Посетители любезно держались с Джонни, чей статус члена семьи стал притчей во языцех. Рейчел впервые оценила преимущества городского телеграфа сплетен, который разнес весть об их помолвке. Самой ей было сейчас не до этого. К тому же у нее вряд ли нашлись бы силы объяснять друзьям и знакомым причины присутствия Джонни в больнице.
В школе Рейчел нашли замену на все время ее отсутствия. Из Луисвилла приезжал однажды Майкл навестить Стена, но прием, который ему оказали Элизабет и Рейчел, был настолько холодном, что он пробыл в больнице всего лишь минут десять. Бекки, появившаяся чуть позже с воспаленными от слез глазами, рассказала, что Майкл заезжал в Уолнат-Гроув повидать девочек и после его отъезда Лорен спросила, как долго будет длиться бракоразводный процесс, поскольку она уже устала. Этот бесхитростный вопрос довел Бекки до слез.
Делами в магазине по-прежнему заправлял Бен, который согласился остаться: ему светила солидная прибавка к жалованью и доля в прибыли, к тому же было обещано, что Харрис прекратит работу. Джонни не имел ничего против своего увольнения. Дождавшись только известия об улучшении состояния здоровья Стена, они с Рейчел собирались навсегда покинуть Тейлорвилл.
Сержант Уитли, будучи одним из многочисленных приятелей Стена, тоже навестил его в больнице. Ему, как лицу, облеченному властью, доктора разрешили пройти к больному в палату. Уитли рассказал, что прогресса в расследовании пока нет, однако была и неутешительная новость: Джереми Уоткинс, судя по всему, сбежал из дома. Во всяком случае, мальчик исчез, и его отец и бабушка были в отчаянии. И не то чтобы сержант подозревал неладное – убийств детей Тейлорвилл еще не знал, – но беспокойство не оставляло его. Услышав заверения Рейчел и Джонни в том, что они не видели Джереми со дня похорон матери, сержант Уитли плотно сжал губы и кивнул головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86