Тем более что само путешествие, с постоянными зимними штормами и пронизывающим холодом, не внушало особой бодрости. Практически все на борту чувствовали себя больными.
Алекс обычно сидел у постели графа с бутылкой бренди, потому что больше скрасить долгие часы безнадежного ожидания было нечем. Эверетт, все реже приходя в себя, хмурился, наблюдая за настроением наследника, но молчал. Говорить у него не хватало сил. Лишь иногда он спрашивал, где Эвелин. Ему очень не нравилось угрюмое, беспросветное состояние Алекса, все больше погружавшегося в себя.
— Спит у себя, — отвечал Хэмптон. — Сейчас ночь.
— Вам бы надо спать вместе… Сейчас твоя главная задача — не оставить наш род без наследников. Или первый уже на подходе?
Алекс еще больше нахмурился. Он уже знал, что никого на подходе нет. В этом он убедился несколько дней назад, когда Эвелин начала стирать свое белье.
— Вы еще заведете собственных, Эверетт. Главное сейчас для вас — выбраться из этой кровати. А у меня пока нет особого желания окружить себя выводком сопливых отпрысков, — говорил он, помогая графу сесть на постели и напиться.
— Дейдра порядком устала от моих попыток. — Грэнвилл отстранил чашку с питьем, прокашлялся и опять прилег на подушки. — Да она и не в том возрасте, и ты это прекрасно знаешь. Так что титул и вся ответственность достанутся тебе. И один ты с этим не справишься.
— Прежде вас это не особенно заботило. Сколько вам самому понадобилось лет, чтобы вспомнить об этом? — сказал Алекс, не особенно задумываясь, и тут же пожалел. Лицо графа на подушке вдруг сделалось по-стариковски изможденным и беспомощным.
— Проблемы с наследством могут отнять всю жизнь, — проговорил он медленно. — Но тебе такое не грозит. У тебя прекрасная жена и целая жизнь впереди. Пользуйся всем этим, Алекс… Когда-нибудь и ты состаришься. Пусть твои воспоминания не будут такими горькими…
В голосе графа сквозила такая печаль, что Алекс отвернулся, чувствуя, как защипало глаза. Он знал историю Эверетта, вынужденного на двадцать лет покинуть дом и семью, по прихоти судьбы женившись на одной женщине, в то время как другая, которую он любил, носила его ребенка на другом краю света. Он так и не знал, пока не умерли они обе, что является наследником графского титула и что у него есть дочь, Элисон. Грэнвилл редко рассказывал о себе, но Алекс понимал, что печальная судьба лежала вечным грузом на сердце графа. Он сам нередко думал, как могла бы повернуться его жизнь, если бы ему пришлось оспаривать у графа права на наследство. Толку в этих раздумьях было мало. Он мог только радоваться тому, что они с Грэнвиллом все же остались друзьями.
Граф скоро заснул, оставив Алекса наедине с бутылкой бренди и тяжелыми раздумьями. Титул никогда не привлекал Хэмптона. В нем не было жажды власти, он не понимал, почему другие должны простираться ниц у его ног только из-за его происхождения. Но после Эверетта он оставался последним из Хэмптонов, и того, естественно, заботило, чтобы род не прервался. Но теперь оказывалось, что это немало значило и для самого Алекса. Он впервые в жизни чувствовал ответственность за людей, которые жили в графских поместьях. Если не останется наследников, все земли перейдут в казну, и что будет тогда с этими людьми?
Оказывается, ответственность за абсолютно незнакомых людей лежала на его плечах. Впрочем, он привык за последние пять лет отвечать за подчиненных ему людей, за порученное дело, но бизнес — занятие все-таки коллективное. А за судьбы тех женщин и детей, благосостояние которых целиком зависит от его умения вести хозяйство, будет отвечать только он. Ему все время казалось, что и Эвелин он выбрал случайно, по собственной прихоти. Но теперь его женитьба неожиданно предстала перед ним в новом свете. Он понял, что выбрал из всех именно ту женщину, у которой хватит сил и мужества находиться рядом с ним, помогать нести его бремя. Ока нужна ему гораздо больше, чем он подозревал.
А тут он вдруг, вот уж точно — по прихоти, отпускает ее на все четыре стороны. Такого дурака еще поискать! Он хочет избавиться от единственной в его жизни женщины, которая способна сказать ему правду в глаза, потому что имеет на это право. Потому что он на самом деле идиот!.. Конечно, между ними были стычки. И всегда будут. Но не бессмысленные склоки, а именно те споры, в которых рождается истина!
Правда, на корабле им было не до споров, они просто делали то, что от них требовалось. Эвелин все время была вместе с ним, на его стороне. Она молча поддерживала его, понимала его страхи, терпела, когда он не обращал на нее внимания, причинял боль, даже пытался вычеркнуть ее из своей жизни. А подозревала ли она, что Алекс даст скорее отрубить себе руку, чем лишится ее?
Черт, когда же все это успело произойти? Он никогда ни в ком не нуждался. Слишком больно потом разочаровываться. Эти уроки он усвоил на коленях у своей драгоценной матушки. Любить — означает страдать. Может, он и не любил Эвелин, но она нужна ему как никто другой. И будь он проклят, если позволит ей уйти.
Убедившись, что граф уснул, Алекс потихоньку вышел из каюты. Постучался в дверь Аманды, давая знать, что теперь ее очередь присматривать за графом… и вдруг с изумлением услышал голоса, доносившиеся из коридора. Потом хлопнула дверь. Он прокрался по коридору и увидел, как возвращается к себе Хэндер-сон. Дикое подозрение, вскормленное собственным богатым опытом, хмелем ударило в голову. С налитыми кровью глазами он кинулся к двери каюты, где теперь находилась Эвелин.
Пламя в лампе еще мигало, говоря о том, что ее только что внесли в каюту. Но света оказалось достаточно, чтобы он разглядел испуг в ее глазах. Он не сразу отвел взгляд от расширившихся фиалковых глаз и тут только заметил, что Эвелин все еще в вечернем платье, на которое накинут плащ. Он сам за ужином нередко бросал взгляды в сторону довольно откровенного декольте. Но теперь его гораздо больше интересовало, насколько это декольте сумело усладить взоры Хэндерсона.
Алекс облизал губы и оскалился.
— Слава богу, ты хоть одета, дорогая. Хвала вашей хваленой пуританской скромности! Но разве я не учил тебя, что заниматься любовью лучше без одежды?
Под его взглядом Эвелин сняла плащ с плеч и бросила на рундук у себя за спиной.
— Ты что, с ума сошел? Что-нибудь с твоим кузеном?.. С лордом Грэнвиллом? Давай я пойду к нему. Нельзя оставлять его одного.
Эвелин хотела пройти мимо, но Алекс не двинулся с места, загораживая проход.
— Эверетт спокойно спит. Твоя мать пошла присмотреть за ним… Ты не встретила ее? Какая жалость! Где же ты была?.. И подумала ли ты, что может случиться, если я вдруг увижу тут Хэндерсона? Но теперь-то что уж…
Глядя на нее в упор потемневшим от гнева взглядом, Алекс стал снимать сюртук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Алекс обычно сидел у постели графа с бутылкой бренди, потому что больше скрасить долгие часы безнадежного ожидания было нечем. Эверетт, все реже приходя в себя, хмурился, наблюдая за настроением наследника, но молчал. Говорить у него не хватало сил. Лишь иногда он спрашивал, где Эвелин. Ему очень не нравилось угрюмое, беспросветное состояние Алекса, все больше погружавшегося в себя.
— Спит у себя, — отвечал Хэмптон. — Сейчас ночь.
— Вам бы надо спать вместе… Сейчас твоя главная задача — не оставить наш род без наследников. Или первый уже на подходе?
Алекс еще больше нахмурился. Он уже знал, что никого на подходе нет. В этом он убедился несколько дней назад, когда Эвелин начала стирать свое белье.
— Вы еще заведете собственных, Эверетт. Главное сейчас для вас — выбраться из этой кровати. А у меня пока нет особого желания окружить себя выводком сопливых отпрысков, — говорил он, помогая графу сесть на постели и напиться.
— Дейдра порядком устала от моих попыток. — Грэнвилл отстранил чашку с питьем, прокашлялся и опять прилег на подушки. — Да она и не в том возрасте, и ты это прекрасно знаешь. Так что титул и вся ответственность достанутся тебе. И один ты с этим не справишься.
— Прежде вас это не особенно заботило. Сколько вам самому понадобилось лет, чтобы вспомнить об этом? — сказал Алекс, не особенно задумываясь, и тут же пожалел. Лицо графа на подушке вдруг сделалось по-стариковски изможденным и беспомощным.
— Проблемы с наследством могут отнять всю жизнь, — проговорил он медленно. — Но тебе такое не грозит. У тебя прекрасная жена и целая жизнь впереди. Пользуйся всем этим, Алекс… Когда-нибудь и ты состаришься. Пусть твои воспоминания не будут такими горькими…
В голосе графа сквозила такая печаль, что Алекс отвернулся, чувствуя, как защипало глаза. Он знал историю Эверетта, вынужденного на двадцать лет покинуть дом и семью, по прихоти судьбы женившись на одной женщине, в то время как другая, которую он любил, носила его ребенка на другом краю света. Он так и не знал, пока не умерли они обе, что является наследником графского титула и что у него есть дочь, Элисон. Грэнвилл редко рассказывал о себе, но Алекс понимал, что печальная судьба лежала вечным грузом на сердце графа. Он сам нередко думал, как могла бы повернуться его жизнь, если бы ему пришлось оспаривать у графа права на наследство. Толку в этих раздумьях было мало. Он мог только радоваться тому, что они с Грэнвиллом все же остались друзьями.
Граф скоро заснул, оставив Алекса наедине с бутылкой бренди и тяжелыми раздумьями. Титул никогда не привлекал Хэмптона. В нем не было жажды власти, он не понимал, почему другие должны простираться ниц у его ног только из-за его происхождения. Но после Эверетта он оставался последним из Хэмптонов, и того, естественно, заботило, чтобы род не прервался. Но теперь оказывалось, что это немало значило и для самого Алекса. Он впервые в жизни чувствовал ответственность за людей, которые жили в графских поместьях. Если не останется наследников, все земли перейдут в казну, и что будет тогда с этими людьми?
Оказывается, ответственность за абсолютно незнакомых людей лежала на его плечах. Впрочем, он привык за последние пять лет отвечать за подчиненных ему людей, за порученное дело, но бизнес — занятие все-таки коллективное. А за судьбы тех женщин и детей, благосостояние которых целиком зависит от его умения вести хозяйство, будет отвечать только он. Ему все время казалось, что и Эвелин он выбрал случайно, по собственной прихоти. Но теперь его женитьба неожиданно предстала перед ним в новом свете. Он понял, что выбрал из всех именно ту женщину, у которой хватит сил и мужества находиться рядом с ним, помогать нести его бремя. Ока нужна ему гораздо больше, чем он подозревал.
А тут он вдруг, вот уж точно — по прихоти, отпускает ее на все четыре стороны. Такого дурака еще поискать! Он хочет избавиться от единственной в его жизни женщины, которая способна сказать ему правду в глаза, потому что имеет на это право. Потому что он на самом деле идиот!.. Конечно, между ними были стычки. И всегда будут. Но не бессмысленные склоки, а именно те споры, в которых рождается истина!
Правда, на корабле им было не до споров, они просто делали то, что от них требовалось. Эвелин все время была вместе с ним, на его стороне. Она молча поддерживала его, понимала его страхи, терпела, когда он не обращал на нее внимания, причинял боль, даже пытался вычеркнуть ее из своей жизни. А подозревала ли она, что Алекс даст скорее отрубить себе руку, чем лишится ее?
Черт, когда же все это успело произойти? Он никогда ни в ком не нуждался. Слишком больно потом разочаровываться. Эти уроки он усвоил на коленях у своей драгоценной матушки. Любить — означает страдать. Может, он и не любил Эвелин, но она нужна ему как никто другой. И будь он проклят, если позволит ей уйти.
Убедившись, что граф уснул, Алекс потихоньку вышел из каюты. Постучался в дверь Аманды, давая знать, что теперь ее очередь присматривать за графом… и вдруг с изумлением услышал голоса, доносившиеся из коридора. Потом хлопнула дверь. Он прокрался по коридору и увидел, как возвращается к себе Хэндер-сон. Дикое подозрение, вскормленное собственным богатым опытом, хмелем ударило в голову. С налитыми кровью глазами он кинулся к двери каюты, где теперь находилась Эвелин.
Пламя в лампе еще мигало, говоря о том, что ее только что внесли в каюту. Но света оказалось достаточно, чтобы он разглядел испуг в ее глазах. Он не сразу отвел взгляд от расширившихся фиалковых глаз и тут только заметил, что Эвелин все еще в вечернем платье, на которое накинут плащ. Он сам за ужином нередко бросал взгляды в сторону довольно откровенного декольте. Но теперь его гораздо больше интересовало, насколько это декольте сумело усладить взоры Хэндерсона.
Алекс облизал губы и оскалился.
— Слава богу, ты хоть одета, дорогая. Хвала вашей хваленой пуританской скромности! Но разве я не учил тебя, что заниматься любовью лучше без одежды?
Под его взглядом Эвелин сняла плащ с плеч и бросила на рундук у себя за спиной.
— Ты что, с ума сошел? Что-нибудь с твоим кузеном?.. С лордом Грэнвиллом? Давай я пойду к нему. Нельзя оставлять его одного.
Эвелин хотела пройти мимо, но Алекс не двинулся с места, загораживая проход.
— Эверетт спокойно спит. Твоя мать пошла присмотреть за ним… Ты не встретила ее? Какая жалость! Где же ты была?.. И подумала ли ты, что может случиться, если я вдруг увижу тут Хэндерсона? Но теперь-то что уж…
Глядя на нее в упор потемневшим от гнева взглядом, Алекс стал снимать сюртук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110