Виктор Каролис обвинил Александра в том, что он собирался заплатить Мауре за согласие на брак, и Александр не отрицал этого. Нет-нет! Ведь если это правда, значит, Александр надругался над священным таинством брака. Такого она представить себе не могла. И еще это означает, что Александр не собирается делать Мауру своей настоящей женой.
Она стояла, словно окаменев, глядя на алую ковровую дорожку, устилавшую ступени лестницы, на мраморный пол круглой передней, где ожидал ее Александр. Но она – уже его жена. Брачный обряд был совершен священником по всем канонам римской католической церкви. Они соединены узами брака до самой смерти.
У Мауры перехватило дыхание. С лестницы она видела макушку Александра, его широкие плечи. Во время церемонии она была уверена, что Александр повторяет все клятвы и обязательства за священником так же серьезно и искренне, как и она сама. А если нет? Сейчас, глядя сверху на шапку его блестящих черных волос, Маура поняла, что хочет близости с ним, хочет страстно и безумно и не знает, как справиться с этим нахлынувшим желанием. Пусть Александр притворялся, давая клятвы, это уже не важно, перед Богом они все равно муж и жена. Она никогда не нарушит клятвы, которые дала, ни за какие деньги в мире.
С твердой решимостью так и поступить, с бьющиеся от волнения сердцем Маура спустилась наконец вниз. Александр повернулся к ней и замер в изумлении. Модное шелковое платье выгодно подчеркивало ее тонкую талию, чувственные линии ее высокой груди и бедер. Но даже больше ее красоты его изумили самообладание и абсолютная естественность, с которой держалась Маура. Она чувствовала себя совершенно свободно и спокойно среди поистине королевской роскоши дома Каролисов.
– Пойдемте, – произнес он бесцеремонно. У ворот их уже ожидала свора репортеров – Александр собирался продемонстрировать им невежественную, грубую, ошарашенную невероятным богатством деревенщину, а появился с девушкой, которая держалась с подлинным аристократизмом.
Александр помог ей сесть в открытую коляску, запряженную четверкой гнедых и с двумя выездными лакеями на запятках.
– Быстро поезжай мимо толпы у ворот, не останавливайся, – приказал Александр кучеру.
Как только коляска выехала за ворота, Маура увидела лес блокнотов и карандашей над толпой.
– В Тарне тоже будут газетчики? – спросила она с тревогой.
– Нет, если их не пригласят. Тарна слишком далеко от Нью-Йорка, она не представляет для них интереса.
Мауру едва не оглушили вопросы, которые выкрикивали в толпе. Репортеры хотели знать о ней все: ее девичью фамилию, место рождения, где и как она познакомилась с Александром.
– Как далеко отсюда Тарна? – спросила Маура, повышая голос, чтобы Александр смог услышать ее.
– Около сотни миль.
– Мы поедем в экипаже?
Удивление Мауры было настолько искренне, ее брови взметнулись так высоко, а глаза стали такими большими, что раздражение Александра из-за невозможности продемонстрировать репортерам неотесанную крестьянку тут же испарилось. В конце концов, у каждой монеты две стороны. Александр понял, что везет в Тарну не грубую, неотесанную крестьянку. Ирландку – да, незаконнорожденную – да, католичку – да. А этого уже вполне достаточно для достижения цели. Девушка хорошо воспитана и очень красива, так что обязанность разделить с ней брачное ложе будет для него не тягостна, а наоборот – приятна. В целом все ее качества удачно сочетались, и Александр начинал приходить к мысли, что ему, скорее всего, повезло.
– Нет, – ответил он вполне любезно. – Мы поплывем. Тарна расположена на берегах Гудзона.
Предстоящая поездка еще более заинтересовала Мауру. Плавание на «Скотий» было малоприятным, но путешествие по реке наверняка доставит ей удовольствие.
Внезапно на лице Александра промелькнула зловещая улыбка, и он сказал:
– История нашей свадьбы появится завтра во всех газетах. Я уверен, у моих шермехонских родственников начнутся сердечные припадки. Думаю, даже Чарли рассердится, когда прочтет, что вы католичка, ирландка, да еще незаконнорожденная.
Удовольствие, на которое Маура уже было настроилась, после такого замечания сразу улетучилось. Она посмотрела на Александра, удивляясь его полнейшей бесчувственности. Стараясь говорить как можно спокойнее, она спросила:
– Вы так и не изменили своего решения опубликовать все это?
На этот раз удивился Александр и со злорадным удовольствием ответил:
– Разумеется. Даже если я захочу остановить их, уже поздно. «Геральд» и «Таймс» – независимые газеты, они не послушают даже Каролисов.
Маура отвернулась. Отсутствующим взглядом она смотрела на огромные здания, выстроившиеся вдоль улицы. Александр рассказал ей достаточно, она понимала теперь его поступки, его откровенность с прессой. Начни она сейчас расспрашивать, как они будут жить в обществе, которое знает о ней все подробности, он может наговорить такого, чего ей совсем не захочется слушать. Он может сказать, что никогда не собирался делать ее своей женой. Может быть, даже предложит обсудить сумму отступного, на это намекал его отец. Маура с трудом заставила себя промолчать, только крепче сжала руки на коленях. Настаивать на продолжении разговора сейчас просто глупо. Чем дольше они пробудут вместе как друзья, тем вероятнее, что вопрос об отступном просто отпадет.
Посмотрев в ту же сторону, что и Маура, Александр объяснил:
– Это будет один из красивейших соборов в западном полушарии, – и широко улыбнулся: – Вам должно быть интересно – это будет католический собор.
– Была бы рада, если бы он занял весь квартал, – колко отозвалась Маура.
Александр рассмеялся. Ему вдруг захотелось ненадолго отложить поездку в Тарну и заглянуть к Чарли. Александру не терпелось увидеть, как Чарли отнесся к его мести. Но он не поддался соблазну. Вполне возможно, что отец как раз сейчас предупреждает свою шермехонскую родню о том, что появится завтра во всех газетах, и пытается как-то уменьшить урон, который нанес Александр его общественному положению. Нет, сейчас заезжать к Чарли не стоит. Ему придется самому приехать к Александру в Тарну.
При мысли, что через несколько часов он будет в своей любимой Тарне, сердце его учащенно забилось.
Как он соскучился по поместью! Интересно, сколько жеребят родилось? Время появления молодняка как раз заканчивается, и если каждый жеребец-производитель покрывает в среднем сорок кобылиц, а каждая кобыла приносит не менее одного жеребенка, значит, на выгонах полно молодняка.
Александр откинулся на шелковую спинку сиденья. Он был несчастен. Без Джинни он уже никогда не будет счастлив. Но сцена с отцом в Китайской гостиной, предстоящее исполнение супружеских обязанностей и возвращение в Тарну, по крайней мере, делали жизнь вполне сносной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Она стояла, словно окаменев, глядя на алую ковровую дорожку, устилавшую ступени лестницы, на мраморный пол круглой передней, где ожидал ее Александр. Но она – уже его жена. Брачный обряд был совершен священником по всем канонам римской католической церкви. Они соединены узами брака до самой смерти.
У Мауры перехватило дыхание. С лестницы она видела макушку Александра, его широкие плечи. Во время церемонии она была уверена, что Александр повторяет все клятвы и обязательства за священником так же серьезно и искренне, как и она сама. А если нет? Сейчас, глядя сверху на шапку его блестящих черных волос, Маура поняла, что хочет близости с ним, хочет страстно и безумно и не знает, как справиться с этим нахлынувшим желанием. Пусть Александр притворялся, давая клятвы, это уже не важно, перед Богом они все равно муж и жена. Она никогда не нарушит клятвы, которые дала, ни за какие деньги в мире.
С твердой решимостью так и поступить, с бьющиеся от волнения сердцем Маура спустилась наконец вниз. Александр повернулся к ней и замер в изумлении. Модное шелковое платье выгодно подчеркивало ее тонкую талию, чувственные линии ее высокой груди и бедер. Но даже больше ее красоты его изумили самообладание и абсолютная естественность, с которой держалась Маура. Она чувствовала себя совершенно свободно и спокойно среди поистине королевской роскоши дома Каролисов.
– Пойдемте, – произнес он бесцеремонно. У ворот их уже ожидала свора репортеров – Александр собирался продемонстрировать им невежественную, грубую, ошарашенную невероятным богатством деревенщину, а появился с девушкой, которая держалась с подлинным аристократизмом.
Александр помог ей сесть в открытую коляску, запряженную четверкой гнедых и с двумя выездными лакеями на запятках.
– Быстро поезжай мимо толпы у ворот, не останавливайся, – приказал Александр кучеру.
Как только коляска выехала за ворота, Маура увидела лес блокнотов и карандашей над толпой.
– В Тарне тоже будут газетчики? – спросила она с тревогой.
– Нет, если их не пригласят. Тарна слишком далеко от Нью-Йорка, она не представляет для них интереса.
Мауру едва не оглушили вопросы, которые выкрикивали в толпе. Репортеры хотели знать о ней все: ее девичью фамилию, место рождения, где и как она познакомилась с Александром.
– Как далеко отсюда Тарна? – спросила Маура, повышая голос, чтобы Александр смог услышать ее.
– Около сотни миль.
– Мы поедем в экипаже?
Удивление Мауры было настолько искренне, ее брови взметнулись так высоко, а глаза стали такими большими, что раздражение Александра из-за невозможности продемонстрировать репортерам неотесанную крестьянку тут же испарилось. В конце концов, у каждой монеты две стороны. Александр понял, что везет в Тарну не грубую, неотесанную крестьянку. Ирландку – да, незаконнорожденную – да, католичку – да. А этого уже вполне достаточно для достижения цели. Девушка хорошо воспитана и очень красива, так что обязанность разделить с ней брачное ложе будет для него не тягостна, а наоборот – приятна. В целом все ее качества удачно сочетались, и Александр начинал приходить к мысли, что ему, скорее всего, повезло.
– Нет, – ответил он вполне любезно. – Мы поплывем. Тарна расположена на берегах Гудзона.
Предстоящая поездка еще более заинтересовала Мауру. Плавание на «Скотий» было малоприятным, но путешествие по реке наверняка доставит ей удовольствие.
Внезапно на лице Александра промелькнула зловещая улыбка, и он сказал:
– История нашей свадьбы появится завтра во всех газетах. Я уверен, у моих шермехонских родственников начнутся сердечные припадки. Думаю, даже Чарли рассердится, когда прочтет, что вы католичка, ирландка, да еще незаконнорожденная.
Удовольствие, на которое Маура уже было настроилась, после такого замечания сразу улетучилось. Она посмотрела на Александра, удивляясь его полнейшей бесчувственности. Стараясь говорить как можно спокойнее, она спросила:
– Вы так и не изменили своего решения опубликовать все это?
На этот раз удивился Александр и со злорадным удовольствием ответил:
– Разумеется. Даже если я захочу остановить их, уже поздно. «Геральд» и «Таймс» – независимые газеты, они не послушают даже Каролисов.
Маура отвернулась. Отсутствующим взглядом она смотрела на огромные здания, выстроившиеся вдоль улицы. Александр рассказал ей достаточно, она понимала теперь его поступки, его откровенность с прессой. Начни она сейчас расспрашивать, как они будут жить в обществе, которое знает о ней все подробности, он может наговорить такого, чего ей совсем не захочется слушать. Он может сказать, что никогда не собирался делать ее своей женой. Может быть, даже предложит обсудить сумму отступного, на это намекал его отец. Маура с трудом заставила себя промолчать, только крепче сжала руки на коленях. Настаивать на продолжении разговора сейчас просто глупо. Чем дольше они пробудут вместе как друзья, тем вероятнее, что вопрос об отступном просто отпадет.
Посмотрев в ту же сторону, что и Маура, Александр объяснил:
– Это будет один из красивейших соборов в западном полушарии, – и широко улыбнулся: – Вам должно быть интересно – это будет католический собор.
– Была бы рада, если бы он занял весь квартал, – колко отозвалась Маура.
Александр рассмеялся. Ему вдруг захотелось ненадолго отложить поездку в Тарну и заглянуть к Чарли. Александру не терпелось увидеть, как Чарли отнесся к его мести. Но он не поддался соблазну. Вполне возможно, что отец как раз сейчас предупреждает свою шермехонскую родню о том, что появится завтра во всех газетах, и пытается как-то уменьшить урон, который нанес Александр его общественному положению. Нет, сейчас заезжать к Чарли не стоит. Ему придется самому приехать к Александру в Тарну.
При мысли, что через несколько часов он будет в своей любимой Тарне, сердце его учащенно забилось.
Как он соскучился по поместью! Интересно, сколько жеребят родилось? Время появления молодняка как раз заканчивается, и если каждый жеребец-производитель покрывает в среднем сорок кобылиц, а каждая кобыла приносит не менее одного жеребенка, значит, на выгонах полно молодняка.
Александр откинулся на шелковую спинку сиденья. Он был несчастен. Без Джинни он уже никогда не будет счастлив. Но сцена с отцом в Китайской гостиной, предстоящее исполнение супружеских обязанностей и возвращение в Тарну, по крайней мере, делали жизнь вполне сносной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133