– Что бы это ни было, ты можешь этим заниматься в перерывах между заседаниями в парламенте, – рассудительно сказал Диши.
– Но почему надо заниматься только чем-то одним? У Джозефа есть несколько призваний, и он великолепно совмещает их. Насколько я знаю, ему никогда не бывало скучно и он никогда не оставался без дела. А теперь обо мне: мы потратили сотни фунтов на эту избирательную кампанию, и я выиграл ее. Но у меня нет даже желания. – Он прочистил горло и провел пальцем по краю бокала. – Но я уверен, что, как художник, я могу зарабатывать неплохие деньги.
– Художник? – воскликнул Диши. – Филип, ты сошел с ума?
– Художник? – Герцогиня недоумевающе посмотрела на присутствующих. – Это тот, кто отделывает и красит дома?
Констанс и Виола промолчали и обменялись улыбками.
– Что здесь смешного, мисс Ллойд? – не выдержала герцогиня, взглянув на Констанс.
– Теперь все ясно, – сказала Констанс. – Ручаюсь, что вы занимались этим, еще учась в Итоне. А когда Джозеф решил стать промышленником, он выбрал то, с чем познакомился благодаря вам. Он стал изготавливать краски.
Филип кивнул.
– Он воровал у меня краски и экспериментировал с ними. Знали бы вы, как противно пахнут краски, если их поджечь.
– Что ж, когда парламент не заседает, ты можешь рисовать, – повторил Диши, довольный тем, что может дать совет. – Тем более что ты, должно быть, этим не занимался столько лет. Возможно, у тебя был небольшой талант, когда ты был студентом, но потом, когда ты вырос… Мы все знаем, что случается с детскими талантами. Когда человек взрослеет…
– Это не совсем так, Диши. Я не переставал рисовать в течение десяти лет в Лондоне. Я устроил мастерскую в лаборатории Джозефа. Это ужасное место на другом берегу Темзы, недалеко от Ватерлоо-роуд. Мне кажется, Джозеф остается в этой дыре лишь чтобы мучить меня. Но это великолепно, абсолютно великолепно!
Кавендиш поправил галстук.
– Я не представлял себе этого, Филип. Понятия не имел. Да и не только я.
– Это не совсем так, – ответил Филип.
– Я знала об этом, – добавила Виола. – Знал и Джозеф, и, разумеется, герцог.
– Отец? – воскликнул Диши.
– Кто? – переспросила герцогиня.
– Мой отец, герцог. Человек, который живет в подвале и подземных туннелях. Джозеф несколько лет назад рассказал ему обо всем, и хорошо сделал, потому что мне негде было хранить мои полотна.
– Как же тебе удалось привезти их в дом так, чтобы никто из нас об этом не узнал? – удивился Диши.
– А туннели зачем? – Филин отпил вина. – Входы в некоторые из них находятся далеко от дома. А слуги, разумеется, молчали. Они – преданная гвардия отца. Когда я приезжал сюда, я оставлял картины у входа в туннель, а в дом входил с крыльца.
– Это ваши картины в коридоре апартаментов герцога? – спросила Констанс.
– Не все, но там есть и мои. Отец любит старых мастеров, а я не умею так писать.
– Голова охотничьей собаки в гостиной?
Филип рассмеялся:
– Самсон. Да, Констанс, это нарисовал я.
– Просто замечательно! А портрет Виолы? Конечно, это вы нарисовали Виолу?
Констанс взглянула на Филипа, но он смотрел на Виолу. Ее поразило выражение его лица, и вдруг догадка поразила ее. В его взгляде была любовь. Филип любил Виолу.
– Мы все обсудим позднее, – решила герцогиня, но уже не столь повелительно, как обычно.
У Констанс разламывалась от боли голова, но разговор за столом продолжался. Ей надо было подумать, разобраться в том, что произошло. Наконец она решилась и встала.
– Прошу простить меня. Я опять чувствую себя неважно.
– Вполне понятно, мисс Ллойд, я тоже плохо себя чувствую. – Герцогиня бросила короткий, но многозначительный взгляд на младшего сына.
Филип тоже поднялся:
– Вам помочь?
– Нет, благодарю. Завтра все будет в порядке.
– Спокойной ночи, мисс Ллойд, – промолвила Виола.
Она тоже почувствовала, что устала.
Все пожелали друг другу спокойно! ночи, и наконец Констанс смогла уйти к себе.
Джозеф. Где он? Он в безопасности или ему что-то грозит? Возможно, он сказал, где он, в той записке, что исчезла? И возможно, она, Констанс, была ему нужна?
А теперь еще Филип. Сознает ли он, что влюблен в Виолу?
Констанс казалось, что вся ее жизнь вышла из-под контроля и завертелась как карусель, а она едва удерживается на ней.
– О Господи! – Она бросилась на кровать. – Думай! – велела она себе.
Наконец ей все стало ясно. Она не может оставаться в Гастингс-Хаусе ни на один день. Необходимо покинуть его, и сегодня же вечером.
Она невольно стала причиной того хаоса, который творится в этом доме. И потому обязана ради всех, и особенно ради Филипа, покинуть этот дом.
Куда она поедет?
Искать Джозефа. Помочь ему. Возможно, она совсем ему не нужна, но это не важно. У Констанс не было выбора – она найдет Джозефа.
Вошла Стелла, чтобы помочь раздеться, и Констанс подумала, что надо ей все рассказать, передать записку для Филипа, все объяснить и извиниться. Но тогда Филип непременно поедет ее искать и ситуация осложнится еще больше. Нет, она ничего не скажет Филипу.
Герцог? Он поймет ее, она в этом уверена. Но она не должна ставить его в неудобное положение. Недопустимо взваливать на него свои заботы и таким образом пытаться спастись от угрызений совести.
Нет, она все должна сделать сама.
Она, Констанс Ллойд, должна сама позаботиться о себе.
Глава 13
Лондон, по ее логике, и должен был стать тем городом, с которого Констанс собиралась начать поиски Джозефа.
Филип упомянул о том, что лондонская квартира Джозефа находится где-то возле Ватерлоо-роуд, на восточном берегу Темзы. Она направится туда. Именно оттуда и начнет поиски.
Только в это мгновение она поняла, как нелегко осуществить ее планы.
Каждый шаг будет сопряжен с трудностями. Первые уже возникли; как добраться до Лондона. Пешком туда не пойдешь, даже зная дорогу. Если бы ей удалось достать лошадь, она могла бы добраться до Лондона, но там понадобились бы конюшня и корм для лошади, да и по дороге ее надо кормить. Ей надо попасть на первую железнодорожную станцию, а там она сядет в поезд. Это будет ее первым правильным решением.
Другим препятствием к осуществлению ее планов был немаловажный вопрос: деньги. Не важно, каким способом она решит добраться до Лондона, это все равно не удастся сделать без денег. Чем безопаснее и удобнее будет ее путь, тем больше потребуется ей денег. Она отлично отдавала себе отчет в том, что, как только выйдет за ворота поместья, они тут же понадобятся ей, а у нее не было ни фартинга.
Ум ее лихорадочно работал, пока она мерила шагами комнату. Возможно, она ужасно возбуждена и сначала ей все почудилось, но она услышала рыдания – где-то в доме плакала женщина. Это были душераздирающие рыдания, полные безнадежности и отчаяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72