Как бы много ни было на свете зла, каким бы слабым и порочным ни казался в целом род людской, Зоя все же придерживалась убеждения, что с момента ее рождения мир заметно изменился к лучшему и что прогресс невозможно остановить, даже если на каждый шаг вперед, сделанный цивилизацией, приходилось по два шага назад. Правда, в молодые годы все казалось ей гораздо проще, но разве достоинство в простоте?
Зоя понимала, что многие люди были не в состоянии совладать со сложностями современной жизни. Отсюда и наркотики, и Клиника. Так или иначе, это были их трудности, а не ее.
Она услышала, как хлопнула дверь в комнате Сьюзен, и отпила глоток коктейля. Сьюзен вошла в атриум. Она была во всем белом, вплоть до перчаток. Мадам раскричалась, злобно глядя на девушку.
Зоя щелкнула птицу по голове:
– Прекрати, Мадам.
Затем она снова обратила пристальный взор на Сьюзен. Ей редко приходилось видеть свою помощницу в платье, поскольку та обычно носила блузку и брюки или шорты – в зависимости от времени года.
– Девственница в белом? – произнесла Зоя самым сухим тоном, на какой только была способна.
Сьюзен покраснела – очаровательное свойство, по мнению Зои. Большинство молодых девушек в нынешние времена утратили способность краснеть.
Сьюзен пригладила платье спереди.
– Бог свидетель, я далеко не девственница, однако в белом всегда чувствуешь себя свежее. Тебе нравится?
– Да. Очень милое платье, Сьюзен. Надо полагать, собираешься на свидание?
– Да, с Ноа.
Зоя склонила голову набок:
– Похоже, дорогая, для вас это стало обычным делом.
– Он очень мил, Зоя, в самом деле очень мил, – сказала Сьюзен поспешно.
Зоя потрепала ее по руке.
– А разве я это оспариваю?
– Я только не хочу, чтобы ты думала, будто я предала тебя, переметнувшись на сторону врага.
– Предала? – Зоя насмешливо приподняла брови. – У нас тут не шпионский роман, дорогая. Твоя личная жизнь касается только тебя. Кроме того, мне самой нравится доктор Брекинридж. Из того, что он работает в Клинике, вовсе не следует, что он негодяй.
Сьюзен уселась в кресло напротив.
– Зоя, пойми меня правильно. Я вовсе не отказываюсь от борьбы. Я предана нашему делу столь же глубоко, как и ты. Но у меня давно создалось впечатление, что для тебя речь идет о чем-то гораздо более личном.
Зоя откинулась на спинку кресла и перевела дыхание.
– Мне казалось, Сьюзен, все вы согласились с тем, что Клиника оказывает дурное влияние на Оазис, и приводили при этом сходные соображения.
– О да, я знаю. – Сьюзен энергично закивала. – Но, как я говорила тебе с самого начала, я ввязалась в борьбу в основном потому, что мой отец на другой стороне, то есть для меня эта борьба в некотором роде личное дело. И я сильно подозреваю, что у тебя тоже есть на то своя личная причина, о которой ты никому и никогда не рассказывала.
На какое-то мгновение Зоя отвела взгляд. Затем снова посмотрела в глаза Сьюзен.
– Да, у меня действительно есть личная причина для борьбы. Глубоко личная. Я хотела бы ответить, что тебя это нисколько не касается, однако ты слишком много значишь для меня, чтобы я могла так с тобой поступить. С другой стороны, ты застала меня врасплох, и разговор на эту тему все еще причиняет мне невыносимую боль.
– Тебе нет нужды говорить об этом со мной, Зоя. Ты совершенно права: меня это нисколько не касается. Просто меня разобрало любопытство.
– Нет, я хочу и буду говорить. Я расскажу тебе о Кэсси.
– Кэсси? – переспросила Сьюзен.
– Да, о моей дочери. – Зое снова пришлось отвести глаза. – Я бывшая проститутка, Сьюзен. Сначала я торговала своим телом, а затем в течение многих лет была содержательницей публичного дома.
Когда она, собрав в кулак всю свою волю, осмелилась наконец взглянуть на девушку, то ожидала увидеть на ее лице осуждение. Однако Сьюзен выглядела просто заинтересованной.
– Ты уверена, что в состоянии говорить об этом со мной?
Зоя кивнула:
– Да, и следовало сделать это намного раньше. Сейчас мне больше всего на свете хочется, чтобы ты меня выслушала. Ты стала для меня ближе родной дочери, Сьюзен. – Она сделала паузу, охваченная приливом грусти. – Я хочу, чтобы ты узнала о другой моей дочери…
* * *
Как считала Зоя, никто не знал о том, что Кэсси – ее дочь, кроме Клои, сестры Зои. Кэсси была плодом законного брака, единственного в жизни ее матери. В восемнадцать лет Зоя вышла замуж за очаровательного проходимца, карточного шулера, который зарабатывал себе на жизнь азартными играми в Новом Орлеане, Чикаго, Нью-Йорке и других крупных городах. Спустя год после свадьбы его поймали с тузом, спрятанным в рукаве, и пристрелили прямо на месте.
Зоя осталась без гроша в кармане, на восьмом месяце беременности. У нее не было никакой профессии, так как она вышла замуж спустя месяц после окончания средней школы. Зоя была красивой женщиной, с сильной аурой чувственности, и потому вскоре после появления на свет ребенка она обратилась к занятию, которым, как ей казалось, могла заработать больше всего денег. Изменив свое имя, она стала проституткой. Из всех ее родственников в живых к тому времени оставалась только ее овдовевшая сестра, которая охотно согласилась растить дочь Зои за щедрый ежемесячный взнос – с условием, что Кэсси никогда не узнает о том, кто ее настоящая мать.
Много раз за долгие годы разлуки Зоя испытывала страстное желание повидаться со своей дочерью, поговорить с ней; однако приходилось довольствоваться присылаемыми раз в год фотографиями. Судя по ним, за это время девочка превратилась в красивую женщину. Лишь впоследствии Зоя узнала, что ее дочь отличается диковатым и несколько необузданным нравом. Самой Кэсси было известно только то, что ее мать умерла во время родов.
Кэсси исполнилось тридцать лет, когда ей наконец стала известна правда. К тому времени за ее спиной было уже два замужества и два развода, а также трудности с полицией: один раз ее задержали за езду в нетрезвом состоянии, а в другой – за торговлю наркотиками. Обо всем этом Зое тоже стало известно лишь задним числом.
Спустя месяц после тридцатого дня рождения Кэсси сестра Зои умерла, и когда Кэсси просматривала личные вещи покойной, то обнаружила среди них письма Зои. На последнем из них значился адрес шикарного борделя в Западном Голливуде.
Кэсси объявилась там однажды вечером, когда все заведение бурлило. Швейцар сначала не хотел ее пропускать, однако она настаивала на своем, утверждая, что Мэй Фремонт – ее родная мать. Наконец швейцар согласился позвать хозяйку.
Зоя была потрясена до глубины души. Она знала о смерти сестры, но при всем своем желании не смогла присутствовать на похоронах. И вот теперь ее родная дочь стоит на пороге публичного дома, требуя свидания с матерью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Зоя понимала, что многие люди были не в состоянии совладать со сложностями современной жизни. Отсюда и наркотики, и Клиника. Так или иначе, это были их трудности, а не ее.
Она услышала, как хлопнула дверь в комнате Сьюзен, и отпила глоток коктейля. Сьюзен вошла в атриум. Она была во всем белом, вплоть до перчаток. Мадам раскричалась, злобно глядя на девушку.
Зоя щелкнула птицу по голове:
– Прекрати, Мадам.
Затем она снова обратила пристальный взор на Сьюзен. Ей редко приходилось видеть свою помощницу в платье, поскольку та обычно носила блузку и брюки или шорты – в зависимости от времени года.
– Девственница в белом? – произнесла Зоя самым сухим тоном, на какой только была способна.
Сьюзен покраснела – очаровательное свойство, по мнению Зои. Большинство молодых девушек в нынешние времена утратили способность краснеть.
Сьюзен пригладила платье спереди.
– Бог свидетель, я далеко не девственница, однако в белом всегда чувствуешь себя свежее. Тебе нравится?
– Да. Очень милое платье, Сьюзен. Надо полагать, собираешься на свидание?
– Да, с Ноа.
Зоя склонила голову набок:
– Похоже, дорогая, для вас это стало обычным делом.
– Он очень мил, Зоя, в самом деле очень мил, – сказала Сьюзен поспешно.
Зоя потрепала ее по руке.
– А разве я это оспариваю?
– Я только не хочу, чтобы ты думала, будто я предала тебя, переметнувшись на сторону врага.
– Предала? – Зоя насмешливо приподняла брови. – У нас тут не шпионский роман, дорогая. Твоя личная жизнь касается только тебя. Кроме того, мне самой нравится доктор Брекинридж. Из того, что он работает в Клинике, вовсе не следует, что он негодяй.
Сьюзен уселась в кресло напротив.
– Зоя, пойми меня правильно. Я вовсе не отказываюсь от борьбы. Я предана нашему делу столь же глубоко, как и ты. Но у меня давно создалось впечатление, что для тебя речь идет о чем-то гораздо более личном.
Зоя откинулась на спинку кресла и перевела дыхание.
– Мне казалось, Сьюзен, все вы согласились с тем, что Клиника оказывает дурное влияние на Оазис, и приводили при этом сходные соображения.
– О да, я знаю. – Сьюзен энергично закивала. – Но, как я говорила тебе с самого начала, я ввязалась в борьбу в основном потому, что мой отец на другой стороне, то есть для меня эта борьба в некотором роде личное дело. И я сильно подозреваю, что у тебя тоже есть на то своя личная причина, о которой ты никому и никогда не рассказывала.
На какое-то мгновение Зоя отвела взгляд. Затем снова посмотрела в глаза Сьюзен.
– Да, у меня действительно есть личная причина для борьбы. Глубоко личная. Я хотела бы ответить, что тебя это нисколько не касается, однако ты слишком много значишь для меня, чтобы я могла так с тобой поступить. С другой стороны, ты застала меня врасплох, и разговор на эту тему все еще причиняет мне невыносимую боль.
– Тебе нет нужды говорить об этом со мной, Зоя. Ты совершенно права: меня это нисколько не касается. Просто меня разобрало любопытство.
– Нет, я хочу и буду говорить. Я расскажу тебе о Кэсси.
– Кэсси? – переспросила Сьюзен.
– Да, о моей дочери. – Зое снова пришлось отвести глаза. – Я бывшая проститутка, Сьюзен. Сначала я торговала своим телом, а затем в течение многих лет была содержательницей публичного дома.
Когда она, собрав в кулак всю свою волю, осмелилась наконец взглянуть на девушку, то ожидала увидеть на ее лице осуждение. Однако Сьюзен выглядела просто заинтересованной.
– Ты уверена, что в состоянии говорить об этом со мной?
Зоя кивнула:
– Да, и следовало сделать это намного раньше. Сейчас мне больше всего на свете хочется, чтобы ты меня выслушала. Ты стала для меня ближе родной дочери, Сьюзен. – Она сделала паузу, охваченная приливом грусти. – Я хочу, чтобы ты узнала о другой моей дочери…
* * *
Как считала Зоя, никто не знал о том, что Кэсси – ее дочь, кроме Клои, сестры Зои. Кэсси была плодом законного брака, единственного в жизни ее матери. В восемнадцать лет Зоя вышла замуж за очаровательного проходимца, карточного шулера, который зарабатывал себе на жизнь азартными играми в Новом Орлеане, Чикаго, Нью-Йорке и других крупных городах. Спустя год после свадьбы его поймали с тузом, спрятанным в рукаве, и пристрелили прямо на месте.
Зоя осталась без гроша в кармане, на восьмом месяце беременности. У нее не было никакой профессии, так как она вышла замуж спустя месяц после окончания средней школы. Зоя была красивой женщиной, с сильной аурой чувственности, и потому вскоре после появления на свет ребенка она обратилась к занятию, которым, как ей казалось, могла заработать больше всего денег. Изменив свое имя, она стала проституткой. Из всех ее родственников в живых к тому времени оставалась только ее овдовевшая сестра, которая охотно согласилась растить дочь Зои за щедрый ежемесячный взнос – с условием, что Кэсси никогда не узнает о том, кто ее настоящая мать.
Много раз за долгие годы разлуки Зоя испытывала страстное желание повидаться со своей дочерью, поговорить с ней; однако приходилось довольствоваться присылаемыми раз в год фотографиями. Судя по ним, за это время девочка превратилась в красивую женщину. Лишь впоследствии Зоя узнала, что ее дочь отличается диковатым и несколько необузданным нравом. Самой Кэсси было известно только то, что ее мать умерла во время родов.
Кэсси исполнилось тридцать лет, когда ей наконец стала известна правда. К тому времени за ее спиной было уже два замужества и два развода, а также трудности с полицией: один раз ее задержали за езду в нетрезвом состоянии, а в другой – за торговлю наркотиками. Обо всем этом Зое тоже стало известно лишь задним числом.
Спустя месяц после тридцатого дня рождения Кэсси сестра Зои умерла, и когда Кэсси просматривала личные вещи покойной, то обнаружила среди них письма Зои. На последнем из них значился адрес шикарного борделя в Западном Голливуде.
Кэсси объявилась там однажды вечером, когда все заведение бурлило. Швейцар сначала не хотел ее пропускать, однако она настаивала на своем, утверждая, что Мэй Фремонт – ее родная мать. Наконец швейцар согласился позвать хозяйку.
Зоя была потрясена до глубины души. Она знала о смерти сестры, но при всем своем желании не смогла присутствовать на похоронах. И вот теперь ее родная дочь стоит на пороге публичного дома, требуя свидания с матерью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97