Он двигался с грацией леопарда. Наконец, поставив портрет Амброуза лицом к стене, Джон повернулся к ней и лукаво улыбнулся.
— Мне сказали, что наша будущая королева робка и не уверена в себе. — Он медленно и нежно развел в стороны ее ноги. Ее тело было теплым, мягкие руки поощряли его. — Немногословна, сдержанна, набожна — вся в молитвах.
Она обвила его руками, с удовольствием ощущая на себе его тяжесть и с нетерпением ожидая продолжения.
— Значит, она тебе не нравится?
Джон лег рядом с Марией и положил голову ей на грудь. Он слышал, как бешено колотится ее сердце.
— Нет, Мария! Я решил, что она мне очень нравится! — Его рука провела по ее груди, опустилась и стала гладить холмик внизу живота, проникая в мягкую, влажную от желания плоть. Он нежно гладил ее, а ее пальцы впились ему в спину. — Если королева такая, как мне рассказали, то она отличается от тех, кому сейчас принадлежит власть. О! Для меня она будет прекрасной королевой. Она… она подарила нам неделю наслаждения.
Мария закрыла глаза, на нее накатывались одна за другой волны страсти. Губы Джона опять вернулись к ее грудям, его язык ласкал ее соски-вишенки. Где-то глубоко в ней поднималась клокочущая лава. Она с криком выгнулась, подняв бедра.
— Возьми меня, Джон, — горячо шептала она. — Возьми, прошу тебя.
Командующий отклонился и посмотрел ей в глаза.
— Я люблю тебя, Мария.
Ее сердце запело. Его глаза, потемневшие от страсти, говорили убедительнее слов. Она с трудом удерживала слезы счастья.
— Прежде чем мы навсегда соединимся, я хочу, чтобы ты знала, что я испытываю к тебе.
— О! Джон Макферсон, я тоже тебя люблю. — Ее голос задрожал. — Я хочу, чтобы ты знал об этом, независимо от того, что принесет нам завтрашний день.
— Только счастье, моя любимая. Только счастье.
— Только счастье, — повторила она.
Мария чувствовала, как его пульсирующий ствол прильнул к ее нежному влажному лону, и подняла ему навстречу бедра, чтобы впустить его в себя. Одним движением он проник в нее.
Казалось, он ждал такого момента вечность. Только клятва на борту судна удержала его от этого сладкого мига, а сейчас он чувствовал невероятное блаженство. Никогда в своей жизни он не был человеком, чего-либо терпеливо ждущим. Он всегда незамедлительно брал то, что хотел. Но эта чудовищная, великолепная, сводящая с ума отсрочка обострила его ощущения до предела. Приподнявшись на руках, он смотрел на ее совершенное тело, в ее зеленые глаза, полные жгучего желания. Он чувствовал потребность вновь и вновь вторгаться в ее нежнейшее лоно, заполоняя ее всю своей мужской силой.
Джон хотел, да нет, не просто хотел, а все в нем требовало наслаждения их первым соитием. Он вбивал и вбивал себя в нее резкими короткими движениями. Ее дыхание прерывалось, низкие горловые стоны не давали ему остановиться. Он пытался вернуться к прежним ласкам, покусывая мочку ее уха, но ее близость слишком искушала его.
Он входил в нее все глубже и глубже.
Мария обвила его одной ногой, выгибаясь, старалась вобрать его в себя как можно полнее. Ее ногти впивались в его мускулистую спину. Бедра двигались в едином с ним бешеном ритме. Волны белого пульсирующего жара омывали тело Марии, вспыхивая и угасая. Выше и выше поднимались они к экстазу и забвению. Наконец, достигнув запредельной точки, замерли в наслаждении в объятиях друг друга.
В вулканических взрывах жара и света Мария уже не понимала, где она. С ним — это единственное, что было важно. Никогда раньше ей не приходилось плыть и качаться в этом искрящемся теплом золотистом воздухе.
Некоторое время спустя она, свернувшись рядом, внимательно слушала его рассказ о семье, о замке Бенмор. Он рассказывал ей, куда они отправятся после приезда в Шотландию, о том, что он будет делать по окончании его миссии. Он говорил, что отвезет ее в Данию, чтобы обговорить все с ее родителями. Когда он спросил ее о родных, Мария постаралась отвечать так близко к истине, как могла себе позволить. Она сказала ему, что жива лишь ее мать. Но когда он спросил, с кем он должен встретиться, чтобы просить ее руки, Мария не могла больше сдерживаться.
Это были лишь первые слезы, которые ей предстояло пролить за них обоих. За будущее, которое никогда не настанет.
Потом он взял ее на руки и отнес в ее спальню.
18.
Дженет и сама не знала, что заставило ее следовать за Каролиной. Скользя осторожно по изысканным залам дворца, она старалась держаться в тени и избегать слуг и придворных. Миновав благополучно очередную охрану, девушка облегченно улыбнулась. Вновь поймав в поле своего зрения Каролину, Дженет сообразила, что ее мачеха всего лишь направляется в спальню. Но почему она столь таинственно вела себя за завтраком?
Перемена в поведении Каролины была столь же неожиданной, сколь и загадочной. Увидев, что она скрылась в своих покоях, Дженет задумалась, что же все это значит. Сидя между Дженет и ее отцом на завтраке в императорском дворце, Каролина громко распространялась о величии клана Дугласов, перемежая это комплиментами и хвалой великолепию императорского окружения и его либерализму.
Неожиданно она замолчала, впившись глазами в какой-то предмет на стене напротив. Дженет проследила за ее взглядом: что так привлекло внимание ее мачехи? Несмотря на близорукость, девушка видела, что глаза Каролины прикованы к щиту, висящему на фоне двух перекрещенных ярких знамен. Дженет обвела зал глазами. Все его стены были украшены щитами и знаменами. Она прищурилась, стараясь рассмотреть тот, который так приковал к себе взор Каролины. Она была уверена, что это не герб Шотландии.
Когда же Каролина, пожаловавшись на плохое самочувствие, вышла из зала, сэр Томас, к удивлению его дочери, не последовал за ней и вообще достаточно равнодушно отнесся к ее словам. Девушка, пробормотав, в свою очередь, извинение, через какое-то время вышла вслед за мачехой.
Теперь Дженет стояла у закрытой двери, соединявшей ее комнату с комнатой отца и мачехи. Убедившись, что Каролина вошла в спальню, Дженет проскользнула в свою, тихо закрыв за собой дверь. Что-то было не так. Внезапный уход Каролины никак не был вызван ее плохим самочувствием, Дженет понимала это и была полна решимости выяснить, в чем же дело. Подойдя к тяжелой двери, соединявшей покои, она, осторожно приподняв щеколду, чуть приоткрыла дверь. Что же придумать себе в оправдание, если ее застанут?
Каролина наклонилась над чемоданом. Отбросив досадливо прядь волос, мешавших ей, она что-то явно искала. Внезапно она выпрямилась, и Дженет поняла, что мачеха нашла то, что ей было нужно.
— Ну вот, это-то мне и необходимо, — негромко, но отчетливо произнесла Каролина.
Издалека Дженет могла лишь увидеть, что нечто свисает с руки мачехи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Мне сказали, что наша будущая королева робка и не уверена в себе. — Он медленно и нежно развел в стороны ее ноги. Ее тело было теплым, мягкие руки поощряли его. — Немногословна, сдержанна, набожна — вся в молитвах.
Она обвила его руками, с удовольствием ощущая на себе его тяжесть и с нетерпением ожидая продолжения.
— Значит, она тебе не нравится?
Джон лег рядом с Марией и положил голову ей на грудь. Он слышал, как бешено колотится ее сердце.
— Нет, Мария! Я решил, что она мне очень нравится! — Его рука провела по ее груди, опустилась и стала гладить холмик внизу живота, проникая в мягкую, влажную от желания плоть. Он нежно гладил ее, а ее пальцы впились ему в спину. — Если королева такая, как мне рассказали, то она отличается от тех, кому сейчас принадлежит власть. О! Для меня она будет прекрасной королевой. Она… она подарила нам неделю наслаждения.
Мария закрыла глаза, на нее накатывались одна за другой волны страсти. Губы Джона опять вернулись к ее грудям, его язык ласкал ее соски-вишенки. Где-то глубоко в ней поднималась клокочущая лава. Она с криком выгнулась, подняв бедра.
— Возьми меня, Джон, — горячо шептала она. — Возьми, прошу тебя.
Командующий отклонился и посмотрел ей в глаза.
— Я люблю тебя, Мария.
Ее сердце запело. Его глаза, потемневшие от страсти, говорили убедительнее слов. Она с трудом удерживала слезы счастья.
— Прежде чем мы навсегда соединимся, я хочу, чтобы ты знала, что я испытываю к тебе.
— О! Джон Макферсон, я тоже тебя люблю. — Ее голос задрожал. — Я хочу, чтобы ты знал об этом, независимо от того, что принесет нам завтрашний день.
— Только счастье, моя любимая. Только счастье.
— Только счастье, — повторила она.
Мария чувствовала, как его пульсирующий ствол прильнул к ее нежному влажному лону, и подняла ему навстречу бедра, чтобы впустить его в себя. Одним движением он проник в нее.
Казалось, он ждал такого момента вечность. Только клятва на борту судна удержала его от этого сладкого мига, а сейчас он чувствовал невероятное блаженство. Никогда в своей жизни он не был человеком, чего-либо терпеливо ждущим. Он всегда незамедлительно брал то, что хотел. Но эта чудовищная, великолепная, сводящая с ума отсрочка обострила его ощущения до предела. Приподнявшись на руках, он смотрел на ее совершенное тело, в ее зеленые глаза, полные жгучего желания. Он чувствовал потребность вновь и вновь вторгаться в ее нежнейшее лоно, заполоняя ее всю своей мужской силой.
Джон хотел, да нет, не просто хотел, а все в нем требовало наслаждения их первым соитием. Он вбивал и вбивал себя в нее резкими короткими движениями. Ее дыхание прерывалось, низкие горловые стоны не давали ему остановиться. Он пытался вернуться к прежним ласкам, покусывая мочку ее уха, но ее близость слишком искушала его.
Он входил в нее все глубже и глубже.
Мария обвила его одной ногой, выгибаясь, старалась вобрать его в себя как можно полнее. Ее ногти впивались в его мускулистую спину. Бедра двигались в едином с ним бешеном ритме. Волны белого пульсирующего жара омывали тело Марии, вспыхивая и угасая. Выше и выше поднимались они к экстазу и забвению. Наконец, достигнув запредельной точки, замерли в наслаждении в объятиях друг друга.
В вулканических взрывах жара и света Мария уже не понимала, где она. С ним — это единственное, что было важно. Никогда раньше ей не приходилось плыть и качаться в этом искрящемся теплом золотистом воздухе.
Некоторое время спустя она, свернувшись рядом, внимательно слушала его рассказ о семье, о замке Бенмор. Он рассказывал ей, куда они отправятся после приезда в Шотландию, о том, что он будет делать по окончании его миссии. Он говорил, что отвезет ее в Данию, чтобы обговорить все с ее родителями. Когда он спросил ее о родных, Мария постаралась отвечать так близко к истине, как могла себе позволить. Она сказала ему, что жива лишь ее мать. Но когда он спросил, с кем он должен встретиться, чтобы просить ее руки, Мария не могла больше сдерживаться.
Это были лишь первые слезы, которые ей предстояло пролить за них обоих. За будущее, которое никогда не настанет.
Потом он взял ее на руки и отнес в ее спальню.
18.
Дженет и сама не знала, что заставило ее следовать за Каролиной. Скользя осторожно по изысканным залам дворца, она старалась держаться в тени и избегать слуг и придворных. Миновав благополучно очередную охрану, девушка облегченно улыбнулась. Вновь поймав в поле своего зрения Каролину, Дженет сообразила, что ее мачеха всего лишь направляется в спальню. Но почему она столь таинственно вела себя за завтраком?
Перемена в поведении Каролины была столь же неожиданной, сколь и загадочной. Увидев, что она скрылась в своих покоях, Дженет задумалась, что же все это значит. Сидя между Дженет и ее отцом на завтраке в императорском дворце, Каролина громко распространялась о величии клана Дугласов, перемежая это комплиментами и хвалой великолепию императорского окружения и его либерализму.
Неожиданно она замолчала, впившись глазами в какой-то предмет на стене напротив. Дженет проследила за ее взглядом: что так привлекло внимание ее мачехи? Несмотря на близорукость, девушка видела, что глаза Каролины прикованы к щиту, висящему на фоне двух перекрещенных ярких знамен. Дженет обвела зал глазами. Все его стены были украшены щитами и знаменами. Она прищурилась, стараясь рассмотреть тот, который так приковал к себе взор Каролины. Она была уверена, что это не герб Шотландии.
Когда же Каролина, пожаловавшись на плохое самочувствие, вышла из зала, сэр Томас, к удивлению его дочери, не последовал за ней и вообще достаточно равнодушно отнесся к ее словам. Девушка, пробормотав, в свою очередь, извинение, через какое-то время вышла вслед за мачехой.
Теперь Дженет стояла у закрытой двери, соединявшей ее комнату с комнатой отца и мачехи. Убедившись, что Каролина вошла в спальню, Дженет проскользнула в свою, тихо закрыв за собой дверь. Что-то было не так. Внезапный уход Каролины никак не был вызван ее плохим самочувствием, Дженет понимала это и была полна решимости выяснить, в чем же дело. Подойдя к тяжелой двери, соединявшей покои, она, осторожно приподняв щеколду, чуть приоткрыла дверь. Что же придумать себе в оправдание, если ее застанут?
Каролина наклонилась над чемоданом. Отбросив досадливо прядь волос, мешавших ей, она что-то явно искала. Внезапно она выпрямилась, и Дженет поняла, что мачеха нашла то, что ей было нужно.
— Ну вот, это-то мне и необходимо, — негромко, но отчетливо произнесла Каролина.
Издалека Дженет могла лишь увидеть, что нечто свисает с руки мачехи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78