Ее щедрость не ограничивалась только физической стороной любви. Он не чувствовал в ней никакой сдержанности, никакой задней мысли, никаких эмоциональных дистанций. Подводя ее к пику наслаждения, к его кульминации, он ощущал ее уязвимость, которую она и не пыталась скрывать.
Именно это пленяло его, полностью приковывало к ней.
Он открыл ей врата сексуального удовольствия, и она в ответ раскрыла для него вход в царство глубочайшей интимности, пленительной, опасной и возбуждающей. Невинная, она сумела показать ему, сколько счастья может таиться в этой области, в сфере, которую он считал изученной досконально.
Прежде Габриэль даже не представлял, что может существовать столь всепоглощающая страсть. Графиня была открыта для него, честна, ее отвага глубоко трогала и потрясала.
Она не ставила никаких условий, но предлагала и давала ему полное наслаждение, полное насыщение ею. Что-то в самой глубине его натуры дрогнуло, будто он давно хотел этого, но не мог достичь. Теперь это нечто, не определяемое словами, принадлежало ему, и они оба были подхвачены потоком, несшим их к вершинам страсти. Глубокое удовлетворение, облегчение и радость все росли в них, поднимались, омывали их, и Габриэлю казалось, что он тонет в этой бездне, в этом бездонном омуте, в этом полном экстазе.
Последняя мысль, промелькнувшая у нее в голове перед тем, как она провалилась в сон, была о том, что теперь она принадлежит ему. Сегодня и всегда будет принадлежать.
Габриэль проснулся глубокой ночью и на мгновение замер, вкушая обволакивающую их тишину. Потом привлек графиню к себе. Ему было приятно просто лежать с ней рядом, разделяя чувство благополучия и покоя, наступившее после наслаждения, все еще бродившего в их жилах и согревавшего их отблесками недавно столь ярко горевшего пламени.
Она тоже проснулась и порывисто повернулась к нему.
— Мне пора.
Ее отказ впустить его в свой мир прозвучал вполне ясно. Она была полна решимости, и решимость эта казалась несокрушимой.
Габриэль позволил ей встать, сам изумленный почти непреодолимым желанием удержать ее. Он никогда не отличался собственническими инстинктами и сейчас подумал, что дело в воспоминаниях этой ночи: они подарили друг другу небывалую радость, и полученный опыт оказался для него новым и неизведанным.
Он слышал, как она скользнула с кровати и принялась ощупью искать свою одежду где-то возле стены.
Габриэль тоже поднялся с постели, нашел свои штаны, натянул их, потом прошел в гостиную. Минутой позже, после того как зажег обе лампы, он вернулся. Графиня была уже почти одета, а вуаль успела опустить на лицо. Сейчас она трудилась, пытаясь зашнуровать свой корсаж.
— Постойте.
Он не спеша приблизился к ней, обнял за талию и повернул лицом к себе.
— Позвольте мне.
Габриэль произвел эту операцию весьма искусно, отметив едва заметное напряжение, охватившее ее, когда он прикоснулся к ней. Затем она быстро завершила свои туалет. К тому времени когда он надел плащ, она была уже готова, и снова непроницаемый для взоров плащ полностью скрывал ее фигуру, а вуаль — лицо.
Его не удивило это ее стремительное бегство в прежнюю таинственность, но оно раздражало и утомляло.
Графиня посмотрела на него:
— Я сама найду дорогу.
Эти слова она произнесла едва слышно, задыхаясь.
— Нет. — Габриэль прошел вперед и остановился возле нее. — Я провожу вас.
Она нехотя согласилась, слегка наклонив голову.
Не сказав больше ни слова, он вышел вслед за ней из комнаты, спустился по ступенькам, прошел через вестибюль.
Сонный привратник едва бросил на них хмурый взгляд.
Ее темный экипаж ожидал неподалеку. Габриэль помог ей сесть. Он чувствовал, как ее взгляд обшаривает его лицо, освещенное светом уличного фонаря.
— Благодарю вас.
Эти нежные слова всколыхнули все его чувства. Он был уверен, что речь шла не о его усилиях помочь ей в ее деле, ради которого она обратилась к нему.
Захлопнув дверцу, он кивнул кучеру:
— Трогай!
Экипаж загромыхал по булыжной мостовой. Габриэль медленно вздохнул.
Ощущение победы и глубокого удовлетворения переполняло его. Все шло очень-очень хорошо.
Глава 9
— Ну, мисс, и что прикажете о вас думать? Сидя за туалетным столиком перед зеркалом, Алатея видела в нем отражение Нелли, взбивавшей ее подушки и оправлявшей постель.
— Эта ваша вчерашняя встреча чересчур затянулась. Вы явились домой после четырех часов утра. Джейкобс сказал, что вы не выходили все это время из отеля.
— Нам надо было многое обсудить. — Алатея взяла в руки щетку для волос.
— И это вам удалось.
— Удалось.
Водя щеткой по волосам, Алатея сделала над собой усилие, чтобы вспомнить все, что относилось к делам.
— Мы узнали достаточно, и теперь почти готовы обратиться в суд. Нам не хватает только неоспоримых доказательств.
Она в этом не сомневалась. Еще прошлой ночью она убедилась, что они движутся в нужном направлении по пути к успеху. Несмотря на свою осторожность, Алатея словно парила на крыльях, ощущая вкус победы, окончательной победы.
Она старалась как умела скрыть свое ликование от Габ-риэля, зная, что он попытается использовать его к своей выгоде.
Впрочем, это уже произошло, зато и она не осталась вна-кладе.
— Ах, позвольте мне. — Нелли взяла щетку из ее пальцев. — Сегодня утром вы ни на что не годны.
Алатея заморгала:
— Я… просто размышляла.
Нелли проницательно взглянула на нее:
— Смею полагать, вам надо обдумать очень и очень многое, что произошло во время этой встречи.
— Пожалуй, ты права.
Факты, ощущения, чувства-открытия. Да, ей хватало пищи для размышлений.
Весь день ее мысли были заняты ею самой и тем, что с ней произошло: она снова переживала восхитительные минуты, стараясь каждую запечатлеть в памяти, потому что впереди ей виделись холодные, ничем и никем не согретые годы. Чарли справлялся об арендаторах, Элис желала знать ее мнение о выбранном ею оттенке ленты, Джереми просил помочь с заданием по арифметике, но она словно не слышала их.
Наконец после ленча дамы собрались в задней гостиной провести мирный часок перед катанием в парке и посещением чая, приглашение на который они приняли. Огаста взобралась на колени к Алатее. Положив свои нежные ручки на щеки сестры, она заглянула ей в глаза.
— Ты где-то далеко-далеко от нас. — Девочка продолжала пытливо смотреть на нее. — Куда ты уходишь?
В другой мир, в темноту, в чувственные ощущения и в невообразимое происшедшее с ней чудо.
Алатея улыбнулась:
— Прости, куколка. Мне о многом надо подумать.
На коленях Алатеи между ними лежала Роз, кукла Огасты.
Алатея взяла ее в руки и принялась изучать.
— Как Роз понравился Лондон?
Этот отвлекающий маневр сработал, и Огаста, скользнув с ее колен, отправилась играть с Роз, резвясь в ярком солнечном свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81