В эти минуты ему чудилось, будто он видит какую-то тень; изо всех сил он рвался к ней и, хотя был скромен даже в бреду, звал ее, не называя по имени, то криками, то мольбами. Именно в одно из таких мгновений экзальтации графиня, неожиданно подняв ковровую портьеру, занавешивавшую вход в палатку, стала зримым воплощением лихорадочных видений раненого. Двое мужчин, державших Уильяма, отпустили его, увидев вопреки их ожиданиям, что явилось фантастическое существо, которое тот звал, а сам Уильям, как будто его видение обрело плоть, вместо того чтобы броситься вперед, откинулся назад на подушку, вперив в пустоту глаза, тяжело дыша и умоляюще сложив на груди руки. Графиня подала знак, и державшие Уильяма слуги вышли, встав у входа в палатку, чтобы вернуться по первому зову.
— Это вы, графиня, или это ангел, приняв ваше обличье, явился сюда, чтобы облегчить мне переход от земной жизни к небесной? — прошептал Уильям.
— Это я, Уильям, — ответила Алике. — Ваш дядя прийти не смог, ибо уехал по делам короля. Я не хотела оставлять вас одного, и вот я здесь!
— О да, да, я слышу ваш голос, — сказал Уильям. — Вы виделись мне, когда вас здесь не было, но я не слышал ваших слов. Войдя сюда, вы прервали бред и прогнали призраки! Если это действительно вы, то я умру счастливым.
— Нет, Уильям, вы не умрете, — стала утешать его графиня, протянув раненому руку, которую тот взял с какой-то невыразимой любовной почтительностью. — Ваше положение не столь безнадежно, как вы считаете. Уильям печально улыбнулся.
— Выслушайте меня, — попросил он графиню. — Все, что Бог ни делает, все к лучшему, и лучше умереть, чем жить несчастным. Поэтому не старайтесь меня обманывать и не будем тратить те немногие силы, что у меня остались, на пустые надежды. Единственно, о чем я сожалею, умирая, так это о том, что уже не смогу защищать вас.
— Защищать меня, Уильям? Но от кого? Слава Богу, наши враги снова вернулись в Шотландию.
— О графиня! — перебил ее Уильям. — Ваши враги не те, кого вы больше всего боитесь. Есть враг гораздо более страшный для вас, чем все шотландцы, жгущие города и грабящие приграничные замки; от этого врага я уже спас вас дважды, хотя вы этого даже не подозреваете. Послушайте, только что я бредил, но бред умирающих, наверное, обладает двойным зрением! Так вот! В приступе моего бреда я увидел вас в объятиях этого человека, услышал ваши крики, вы звали на помощь, но никто к вам не пришел, ибо я был прикован к кровати железными цепями. Я отдал бы не только свою жизнь, ведь я скоро умру, но и мою душу, вы понимаете меня? Мою бессмертную душу, чтобы прийти вам на помощь, но я не мог этого сделать и страшно страдал. Уходите, я благодарю вас за то, что вы пришли.
— Это безумие, Уильям, это были лихорадочные видения; я догадываюсь, что вы имеете ввиду короля.
— Да, конечно, о нем я и говорю. Выслушайте меня, может быть, несколько минут назад это и был бред, но сейчас, вы сами видите, не правда ли, это уже не бред, ведь В эту минуту я в здравом уме! Так вот! Послушайте, мне стоит лишь сомкнуть глаза, и я снова вижу вас в объятиях этого человека и слышу ваши крики! О! Это невыносимо, я схожу с ума!
— Уильям! Уильям! — воскликнула графиня, сама испугавшись того искреннего тона, которым говорил с ней умирающий. — Успокойтесь, умоляю вас!
— О да, разумеется, дайте мне умереть спокойно, молю вас, верните мне спокойствие!
— Что я должна сделать? — спросила Алике тоном глубокой жалости. — Скажите, и, если это в моей власти, я все сделаю.
— Вы должны уехать, — воскликнул Уильям, и глаза его лихорадочно горели, — уехать сию же минуту, бежать от этого человека! Теперь, когда я увидел вас, я могу умереть в одиночестве, но обещайте мне уехать.
— Но куда я должна уехать?
— Куда угодно, где его не будет. Вы не знаете, как он вас любит, вы сами этого не замечали, ибо, чтобы увидеть это, нужно смотреть глазами ревности. Этот человек так любит вас, что готов на преступление!
— О Уильям, вы меня пугаете!
— Боже мой, Боже! Я чувствую, что скоро умру, умру раньше, чем смогу убедить вас в том, что этот человек способен на все! Поклянитесь мне, что уедете завтра, сегодня ночью… поклянитесь!
— Клянусь, Уильям, — ответила Алике. — Но вы не умрете. Я вернусь в замок Уорк, и вы, когда поправитесь, приедете ко мне. Уильям, что с вами?
— Господи, Господи, сжальтесь надо мной! — прошептал Уильям.
— Уильям! Уильям! — воскликнула графиня, склоняясь к умирающему. — О Боже! Он умирает!
— Алике, Алике, прощайте, я люблю вас, — едва слышно прошептал Уильям. Собрав все свои силы, он обнял графиню за шею и, притянув к себе, коснулся губами уст Алике, потом откинулся на подушку.
Так графиня Солсбери приняла первый поцелуй и последний вздох Уильяма. На следующее утро графиня, как и обещала вчера Уильяму, пришла проститься с королевой Филиппой, которая сначала не хотела ее отпускать, но, быстро сочтя обоснованной причину, вынуждавшую графиню Алике покинуть празднества, лишь ради приличия стала ее уговаривать остаться, чтобы показать Алике, как тяжело ей расставаться с ней. Эдуард же, как и королева, тоже просил графиню не уезжать, но уступил ее просьбе с таким равнодушием, что окончательно убедило графиню: несчастный молодой человек, чью смерть она оплакивала, тревожился напрасно; правда, поскольку графине предстояло проезжать через края, где время от времени появлялись приграничные разбойники, король потребовал, чтобы она ехала с эскортом и дала ему обещание останавливаться только в крепостях и укрепленных замках.
Графиня отправилась в дорогу и в первый день остановилась в Хартфорде, потому что выехала поздно и смогла проехать за день всего десять миль; в городе ее уже ждало богато убранное жилище, ибо впереди нее ехал курьер, как бывало, когда путешествовала королева; это был последний знак внимания Эдуарда, но графиня видела в нем лишь чрезмерную учтивость, тем не менее объяснявшуюся старой дружбой, какую король питал к графу Солсбери.
Весь следующий день она провела в пути и заночевала в Нортгемптоне, где, благодаря все той же предусмотрительности короля, нашла покои, достойные ее положения и того, кто ей эти покои предложил; правда, командир эскорта предупредил ее, что завтрашний день будет трудным и выезжать придется рано, если они хотят добраться до ночлега, который повелел приготовить для них король.
Графине, в самом деле, пришлось двинуться в путь на рассвете; в полдень эскорт остановился в Лестере и отправился дальше лишь в три часа. Тогда стояли самые длинные дни в году, но наступила ночь, и на горизонте не стало видно ни малейших признаков города или замка. Путники продолжали ехать еще примерно часа два, когда, наконец, заметили в темноте слабый свет. Через несколько минут взошла луна, резким светом озарив башни и мощные стены укрепленного замка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Это вы, графиня, или это ангел, приняв ваше обличье, явился сюда, чтобы облегчить мне переход от земной жизни к небесной? — прошептал Уильям.
— Это я, Уильям, — ответила Алике. — Ваш дядя прийти не смог, ибо уехал по делам короля. Я не хотела оставлять вас одного, и вот я здесь!
— О да, да, я слышу ваш голос, — сказал Уильям. — Вы виделись мне, когда вас здесь не было, но я не слышал ваших слов. Войдя сюда, вы прервали бред и прогнали призраки! Если это действительно вы, то я умру счастливым.
— Нет, Уильям, вы не умрете, — стала утешать его графиня, протянув раненому руку, которую тот взял с какой-то невыразимой любовной почтительностью. — Ваше положение не столь безнадежно, как вы считаете. Уильям печально улыбнулся.
— Выслушайте меня, — попросил он графиню. — Все, что Бог ни делает, все к лучшему, и лучше умереть, чем жить несчастным. Поэтому не старайтесь меня обманывать и не будем тратить те немногие силы, что у меня остались, на пустые надежды. Единственно, о чем я сожалею, умирая, так это о том, что уже не смогу защищать вас.
— Защищать меня, Уильям? Но от кого? Слава Богу, наши враги снова вернулись в Шотландию.
— О графиня! — перебил ее Уильям. — Ваши враги не те, кого вы больше всего боитесь. Есть враг гораздо более страшный для вас, чем все шотландцы, жгущие города и грабящие приграничные замки; от этого врага я уже спас вас дважды, хотя вы этого даже не подозреваете. Послушайте, только что я бредил, но бред умирающих, наверное, обладает двойным зрением! Так вот! В приступе моего бреда я увидел вас в объятиях этого человека, услышал ваши крики, вы звали на помощь, но никто к вам не пришел, ибо я был прикован к кровати железными цепями. Я отдал бы не только свою жизнь, ведь я скоро умру, но и мою душу, вы понимаете меня? Мою бессмертную душу, чтобы прийти вам на помощь, но я не мог этого сделать и страшно страдал. Уходите, я благодарю вас за то, что вы пришли.
— Это безумие, Уильям, это были лихорадочные видения; я догадываюсь, что вы имеете ввиду короля.
— Да, конечно, о нем я и говорю. Выслушайте меня, может быть, несколько минут назад это и был бред, но сейчас, вы сами видите, не правда ли, это уже не бред, ведь В эту минуту я в здравом уме! Так вот! Послушайте, мне стоит лишь сомкнуть глаза, и я снова вижу вас в объятиях этого человека и слышу ваши крики! О! Это невыносимо, я схожу с ума!
— Уильям! Уильям! — воскликнула графиня, сама испугавшись того искреннего тона, которым говорил с ней умирающий. — Успокойтесь, умоляю вас!
— О да, разумеется, дайте мне умереть спокойно, молю вас, верните мне спокойствие!
— Что я должна сделать? — спросила Алике тоном глубокой жалости. — Скажите, и, если это в моей власти, я все сделаю.
— Вы должны уехать, — воскликнул Уильям, и глаза его лихорадочно горели, — уехать сию же минуту, бежать от этого человека! Теперь, когда я увидел вас, я могу умереть в одиночестве, но обещайте мне уехать.
— Но куда я должна уехать?
— Куда угодно, где его не будет. Вы не знаете, как он вас любит, вы сами этого не замечали, ибо, чтобы увидеть это, нужно смотреть глазами ревности. Этот человек так любит вас, что готов на преступление!
— О Уильям, вы меня пугаете!
— Боже мой, Боже! Я чувствую, что скоро умру, умру раньше, чем смогу убедить вас в том, что этот человек способен на все! Поклянитесь мне, что уедете завтра, сегодня ночью… поклянитесь!
— Клянусь, Уильям, — ответила Алике. — Но вы не умрете. Я вернусь в замок Уорк, и вы, когда поправитесь, приедете ко мне. Уильям, что с вами?
— Господи, Господи, сжальтесь надо мной! — прошептал Уильям.
— Уильям! Уильям! — воскликнула графиня, склоняясь к умирающему. — О Боже! Он умирает!
— Алике, Алике, прощайте, я люблю вас, — едва слышно прошептал Уильям. Собрав все свои силы, он обнял графиню за шею и, притянув к себе, коснулся губами уст Алике, потом откинулся на подушку.
Так графиня Солсбери приняла первый поцелуй и последний вздох Уильяма. На следующее утро графиня, как и обещала вчера Уильяму, пришла проститься с королевой Филиппой, которая сначала не хотела ее отпускать, но, быстро сочтя обоснованной причину, вынуждавшую графиню Алике покинуть празднества, лишь ради приличия стала ее уговаривать остаться, чтобы показать Алике, как тяжело ей расставаться с ней. Эдуард же, как и королева, тоже просил графиню не уезжать, но уступил ее просьбе с таким равнодушием, что окончательно убедило графиню: несчастный молодой человек, чью смерть она оплакивала, тревожился напрасно; правда, поскольку графине предстояло проезжать через края, где время от времени появлялись приграничные разбойники, король потребовал, чтобы она ехала с эскортом и дала ему обещание останавливаться только в крепостях и укрепленных замках.
Графиня отправилась в дорогу и в первый день остановилась в Хартфорде, потому что выехала поздно и смогла проехать за день всего десять миль; в городе ее уже ждало богато убранное жилище, ибо впереди нее ехал курьер, как бывало, когда путешествовала королева; это был последний знак внимания Эдуарда, но графиня видела в нем лишь чрезмерную учтивость, тем не менее объяснявшуюся старой дружбой, какую король питал к графу Солсбери.
Весь следующий день она провела в пути и заночевала в Нортгемптоне, где, благодаря все той же предусмотрительности короля, нашла покои, достойные ее положения и того, кто ей эти покои предложил; правда, командир эскорта предупредил ее, что завтрашний день будет трудным и выезжать придется рано, если они хотят добраться до ночлега, который повелел приготовить для них король.
Графине, в самом деле, пришлось двинуться в путь на рассвете; в полдень эскорт остановился в Лестере и отправился дальше лишь в три часа. Тогда стояли самые длинные дни в году, но наступила ночь, и на горизонте не стало видно ни малейших признаков города или замка. Путники продолжали ехать еще примерно часа два, когда, наконец, заметили в темноте слабый свет. Через несколько минут взошла луна, резким светом озарив башни и мощные стены укрепленного замка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81