Так пусть все катится к черту.
Он стремительно пересек комнату и остановился у подножия лестницы.
– С меня достаточно, Элинор Эштон. Вы слышите меня? – Он постучал кулаком по стене с такой силой, что зеркало вылетело из оправы и упало на мраморный пол к его ногам, разбившись на мелкие кусочки. – Я устал доказывать свою порядочность по отношению к вам. Возвращайтесь в Эссекс, но не ждите, что я помчусь за вами.
С этими словами Фредерик схватил свою шляпу с вешалки и распахнул входную дверь. Та с грохотом ударилась о стену, а он выскочил на крыльцо и далее на тротуар. Ему необходимо было поскорее напиться до помрачения сознания, чтобы не думать ни о чем.
Если все считают его беспутным, аморальным прожигателем жизни, то он не станет отказывать себе в удовольствии. И пошло все к черту.
Элинор посмотрела в окно церкви на мрачное серое небо. В душе ее тоже царил мрак. Натянув накидку на плечи, она откинулась на спинку деревянной скамьи, старясь сосредоточиться на проповеди приходского священника. Кажется, он говорил что-то о противлении пороку? «Как кстати», – подумала она, снова прилагая усилия, чтобы сосредоточиться на его страстной речи.
Но тщетно. Ее мысли витали где-то, как это было в течение уже нескольких недель после ее возвращения домой в Ковингтон-Холл. Сколько времени прошло? Она потеряла счет дням. Кажется, более месяца. Элинор снова посмотрела в окно и вздрогнула, ощутив холод, отчего по спине ее побежали мурашки.
Фредерик выполнил свою угрозу и не последовал за ней. Верный своему слову, он оставался в Лондоне и послал письмо своему отцу, в котором сообщил, что отказывается выполнять условия брачного контракта и хочет аннулировать его. Элинор тоже в конце концов набралась храбрости и сказала отцу, что не выйдет замуж за Фредерика Стоунема, будь он даже единственным подходящим женихом во всей Англии.
Лорд Уортингтон был взбешен, а отец Элинор убеждал его, что нельзя принуждать к браку молодых людей, если они не пришли к обоюдному согласию. При этом не должно быть никаких обид и взаимных обвинений.
Элинор хотелось расцеловать отца за то, что для него ее благополучие, ее счастье важнее сделки, заключенной с бароном. Тем не менее отец, казалось, был расстроен, полагая, что каким-то образом обманул ее надежды. Теперь он чаще обычного уединялся в своем кабинете, уткнувшись носом в книгу. Вероятно, это был кто-то из его любимых греческих философов. О браке с Фредериком или с кем-то другим больше не было речи.
Элинор взглянула на мать, сидящую в данный момент рядом с ней на скамье в элегантном шелковом воскресном платье; ее губы были плотно сжаты. Хотя отец матери был приходским священником, она не очень жаловала церковные службы. Однако положение в обществе вынуждало ее посещать церковь, чтобы не подвергать риску свою репутацию. Она настояла, чтобы дочь сопровождала ее этим утром, и Элинор охотно согласилась, решив, что служба позволит ей отвлечься от тяжелых мыслей.
По-видимому, она ошиблась, поскольку ее ни на минуту не покидало беспокойство о своем будущем. Она категорически отказывалась обсуждать с кем-либо, в том числе и с Селиной, события, происшедшие в Девоншире, а потом в Лондоне. Ей не хотелось вновь переживать то, что она надеялась навсегда забыть.
Элинор старалась изо всех сих сохранять душевное равновесие, напрягая всю свою волю. Это было единственное, что она могла предпринять. Если она позволит себе думать о Фредерике, о его предательстве, то, вероятно, сойдет с ума. Душевная рана была еще слишком свежей, слишком болезненной.
Нащупав свою сумочку, она подумала о письме, которое мать передала ей утром перед уходом в церковь.
Это было письмо от мистера Уитби, с которым она переписывалась последние несколько недель. У нее еще не было возможности прочитать его. Письма мистера Уитби всегда приносили ей некоторое утешение и служили напоминанием о том хорошем, что было связано с ее путешествием в Уитби-Холл, – о дружеском отношении, хотя довольно странном.
Элинор размышляла, что ответить, если мистер Уитби вновь сделает ей предложение. Он вскользь упомянул об этом в последнем письме, и она в ответ дала понять, что не исключает такой возможности. Ей очень хотелось узнать, как он отреагировал на это. Может быть, ее будущее в конце концов определится?
И если ей суждено выйти замуж за мистера Уитби, будет ли она удовлетворена этим браком, будет ли у них взаимопонимание? Сможет ли она забыть Фредерика, не дав ему возможности объясниться? Селина подробно передала ей то, что он сказал в тот вечер в Лондоне: он никогда не предавал ее, а мисс Делакорт солгала. И все же она лицом к лицу столкнулась с женщиной, с которой Фредерик делил постель и которую он содержал в обмен на сексуальные услуги… Нет, она не могла вынести этого.
Однако Элинор не покидала мысль: что, если Фредерик говорил правду? Ей никогда не удастся выяснить это, если он будет оставаться в Лондоне, а она в Эссексе. Но если мисс Делакорт намеренно исказила реальную ситуацию и Фредерик ни в чем не виноват, он мог бы приехать в Эссекс и встретиться с ней, не так ли? Влюбленный мужчина сделал бы именно так, рассудила она. Тот факт, что он не пытался вновь увидеть ее, доказывал отсутствие у него любви к ней. Видимо, он решил продолжать вести прежний образ жизни. И она тоже будет жить, как прежде, решила Элинор, глядя на письмо мистера Уитби в своей сумочке. Ее взор внезапно затуманился.
О Господи! Элинор ни разу не заплакала за эти несколько недель, а сейчас глаза увлажнились, и она готова была расплакаться прямо здесь, в церкви, на глазах у всех присутствующих. Ей необходимо немедленно выйти и вдохнуть свежий осенний воздух.
Когда спустя пять минут собравшиеся в церкви встали и начали произносить молитву, у Элинор появилась прекрасная возможность улизнуть.
– Мама, – прошептала она, склоняясь к ее уху. – Я вдруг почувствовала себя нехорошо. Мне необходимо уйти.
– А я должна принять участие в чаепитии с женой священника. На этом настоял твой отец. Я не могу уйти сейчас, – прошептала в ответ мать.
– Тогда я пойду одна пешком. Небольшая прогулка на свежем воздухе, несомненно, поможет мне прийти в себя.
– Что ж, иди, – сказала мать с хмурым видом. – Однако поторопись. Кажется, скоро начнется дождь.
Элинор кивнула и поспешно направилась к выходу, не обращая внимания на любопытные взгляды прихожан, пока продвигалась по проходу между скамьями. Оказавшись на улице, она тревожно посмотрела на затянутое тучами небо.
Действительно, вот-вот должен начаться дождь, а у нее ничего не было, чтобы защититься, кроме шерстяной накидки. Элинор ускорила шаг, полагая, что идти под дождем не очень-то разумная идея. В хорошую погоду получасовая прогулка от церкви до дома была бы вполне приятной, а под дождем можно промокнуть до нитки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Он стремительно пересек комнату и остановился у подножия лестницы.
– С меня достаточно, Элинор Эштон. Вы слышите меня? – Он постучал кулаком по стене с такой силой, что зеркало вылетело из оправы и упало на мраморный пол к его ногам, разбившись на мелкие кусочки. – Я устал доказывать свою порядочность по отношению к вам. Возвращайтесь в Эссекс, но не ждите, что я помчусь за вами.
С этими словами Фредерик схватил свою шляпу с вешалки и распахнул входную дверь. Та с грохотом ударилась о стену, а он выскочил на крыльцо и далее на тротуар. Ему необходимо было поскорее напиться до помрачения сознания, чтобы не думать ни о чем.
Если все считают его беспутным, аморальным прожигателем жизни, то он не станет отказывать себе в удовольствии. И пошло все к черту.
Элинор посмотрела в окно церкви на мрачное серое небо. В душе ее тоже царил мрак. Натянув накидку на плечи, она откинулась на спинку деревянной скамьи, старясь сосредоточиться на проповеди приходского священника. Кажется, он говорил что-то о противлении пороку? «Как кстати», – подумала она, снова прилагая усилия, чтобы сосредоточиться на его страстной речи.
Но тщетно. Ее мысли витали где-то, как это было в течение уже нескольких недель после ее возвращения домой в Ковингтон-Холл. Сколько времени прошло? Она потеряла счет дням. Кажется, более месяца. Элинор снова посмотрела в окно и вздрогнула, ощутив холод, отчего по спине ее побежали мурашки.
Фредерик выполнил свою угрозу и не последовал за ней. Верный своему слову, он оставался в Лондоне и послал письмо своему отцу, в котором сообщил, что отказывается выполнять условия брачного контракта и хочет аннулировать его. Элинор тоже в конце концов набралась храбрости и сказала отцу, что не выйдет замуж за Фредерика Стоунема, будь он даже единственным подходящим женихом во всей Англии.
Лорд Уортингтон был взбешен, а отец Элинор убеждал его, что нельзя принуждать к браку молодых людей, если они не пришли к обоюдному согласию. При этом не должно быть никаких обид и взаимных обвинений.
Элинор хотелось расцеловать отца за то, что для него ее благополучие, ее счастье важнее сделки, заключенной с бароном. Тем не менее отец, казалось, был расстроен, полагая, что каким-то образом обманул ее надежды. Теперь он чаще обычного уединялся в своем кабинете, уткнувшись носом в книгу. Вероятно, это был кто-то из его любимых греческих философов. О браке с Фредериком или с кем-то другим больше не было речи.
Элинор взглянула на мать, сидящую в данный момент рядом с ней на скамье в элегантном шелковом воскресном платье; ее губы были плотно сжаты. Хотя отец матери был приходским священником, она не очень жаловала церковные службы. Однако положение в обществе вынуждало ее посещать церковь, чтобы не подвергать риску свою репутацию. Она настояла, чтобы дочь сопровождала ее этим утром, и Элинор охотно согласилась, решив, что служба позволит ей отвлечься от тяжелых мыслей.
По-видимому, она ошиблась, поскольку ее ни на минуту не покидало беспокойство о своем будущем. Она категорически отказывалась обсуждать с кем-либо, в том числе и с Селиной, события, происшедшие в Девоншире, а потом в Лондоне. Ей не хотелось вновь переживать то, что она надеялась навсегда забыть.
Элинор старалась изо всех сих сохранять душевное равновесие, напрягая всю свою волю. Это было единственное, что она могла предпринять. Если она позволит себе думать о Фредерике, о его предательстве, то, вероятно, сойдет с ума. Душевная рана была еще слишком свежей, слишком болезненной.
Нащупав свою сумочку, она подумала о письме, которое мать передала ей утром перед уходом в церковь.
Это было письмо от мистера Уитби, с которым она переписывалась последние несколько недель. У нее еще не было возможности прочитать его. Письма мистера Уитби всегда приносили ей некоторое утешение и служили напоминанием о том хорошем, что было связано с ее путешествием в Уитби-Холл, – о дружеском отношении, хотя довольно странном.
Элинор размышляла, что ответить, если мистер Уитби вновь сделает ей предложение. Он вскользь упомянул об этом в последнем письме, и она в ответ дала понять, что не исключает такой возможности. Ей очень хотелось узнать, как он отреагировал на это. Может быть, ее будущее в конце концов определится?
И если ей суждено выйти замуж за мистера Уитби, будет ли она удовлетворена этим браком, будет ли у них взаимопонимание? Сможет ли она забыть Фредерика, не дав ему возможности объясниться? Селина подробно передала ей то, что он сказал в тот вечер в Лондоне: он никогда не предавал ее, а мисс Делакорт солгала. И все же она лицом к лицу столкнулась с женщиной, с которой Фредерик делил постель и которую он содержал в обмен на сексуальные услуги… Нет, она не могла вынести этого.
Однако Элинор не покидала мысль: что, если Фредерик говорил правду? Ей никогда не удастся выяснить это, если он будет оставаться в Лондоне, а она в Эссексе. Но если мисс Делакорт намеренно исказила реальную ситуацию и Фредерик ни в чем не виноват, он мог бы приехать в Эссекс и встретиться с ней, не так ли? Влюбленный мужчина сделал бы именно так, рассудила она. Тот факт, что он не пытался вновь увидеть ее, доказывал отсутствие у него любви к ней. Видимо, он решил продолжать вести прежний образ жизни. И она тоже будет жить, как прежде, решила Элинор, глядя на письмо мистера Уитби в своей сумочке. Ее взор внезапно затуманился.
О Господи! Элинор ни разу не заплакала за эти несколько недель, а сейчас глаза увлажнились, и она готова была расплакаться прямо здесь, в церкви, на глазах у всех присутствующих. Ей необходимо немедленно выйти и вдохнуть свежий осенний воздух.
Когда спустя пять минут собравшиеся в церкви встали и начали произносить молитву, у Элинор появилась прекрасная возможность улизнуть.
– Мама, – прошептала она, склоняясь к ее уху. – Я вдруг почувствовала себя нехорошо. Мне необходимо уйти.
– А я должна принять участие в чаепитии с женой священника. На этом настоял твой отец. Я не могу уйти сейчас, – прошептала в ответ мать.
– Тогда я пойду одна пешком. Небольшая прогулка на свежем воздухе, несомненно, поможет мне прийти в себя.
– Что ж, иди, – сказала мать с хмурым видом. – Однако поторопись. Кажется, скоро начнется дождь.
Элинор кивнула и поспешно направилась к выходу, не обращая внимания на любопытные взгляды прихожан, пока продвигалась по проходу между скамьями. Оказавшись на улице, она тревожно посмотрела на затянутое тучами небо.
Действительно, вот-вот должен начаться дождь, а у нее ничего не было, чтобы защититься, кроме шерстяной накидки. Элинор ускорила шаг, полагая, что идти под дождем не очень-то разумная идея. В хорошую погоду получасовая прогулка от церкви до дома была бы вполне приятной, а под дождем можно промокнуть до нитки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67