Как получилось, что в одежде она выглядела еще более обнаженной? Пульсация в самом низу живота только усилилась.
— Твой жилет и рубашка в обмен на мой корсет, — потребовала Уитни, в свою очередь, чувствуя возбуждение при взгляде на облегающую его сильный торс одежду. У нее ослабли колени. Теперь это было уже больше чем сделка, какой бы она ни была важной. В душе кипели желание и радость, когда трясущимися руками он стал расстегивать пуговицы жилета.
Ее корсет скользнул вверх, приподнимая рубашку и на мгновение показав затемненный рыжеватый треугольник под гладким животом. Уитни застыла в провокационной позе, слегка расставив ноги, поправляя корсет на талии и убирая под него груди. Она затянула шнурки, до которых могла дотянуться, а потом шагнула к нему, чувственно изогнув все тело, отчего у него захватило дыхание, кровь застыла в жилах, а голова окончательно перестала что-либо соображать.
Уитни повернулась к Гарнеру спиной и приподняла душистую массу волос, чтобы он помог зашнуровать корсет. Он автоматически сделал это, стянув корсет на ее узкой талии, которая подчеркивала переход к округлым бедрам… и усиливала его мучения. Корсеты… О, как ему нравились корсеты! И шелковые чулки, и тончайшие прозрачные рубашки — все эти вещи, которые леди носят под одеждой и которые он приучил себя презирать. А на соблазнительном теле Уитни эти изящные вещи обладали двойной притягательной силой.
Она повернулась к нему лицом, стоя рядом с его пылающей обнаженной грудью, и стянула у него с плеч расстегнутую рубашку.
— Бриджи, — прошептала она, подняв к нему лицо. — Мне нужны твои бриджи, Гарнер Таунсенд.
Балансируя на самом краю взрыва, он позволил себе смотреть ей прямо в глаза, которые обещали блаженство, о котором он даже не мечтал. Он знал только одно: он жаждет ее каждым своим нервом, каждой клеточкой своего тела. И какую бы цену она ни запросила, он готов заплатить. Дрожащими руками он расстегнул бриджи.
— Твои бриджи в обмен на мои нижние юбки, — выдохнула она, — честно — значит, честно. — Она шагнула назад к скамье, нащупала нижние юбки и шагнула в них. И увидела, что он приближается к ней… в спущенных с мускулистых ягодиц и мощных бедер бриджах, которые обнажали его возбужденную мужскую плоть. По ее телу промчалась сладострастная дрожь. Но она нашла в себе силы приступить к последнему раунду. — Кажется, у тебя недостает для обмена еще одного предмета одежды… а у меня остается еще платье.
— Да что тебе от меня нужно? — почти простонал Гарнер, схватив ее за обнаженные руки. — Какова твоя цена, Уитни Дэниелс?
В напряженной тишине их взгляды встретились и сердца замерли. Испепеляющая страсть обрушилась на них всей своей силой. И в этом горниле страсти майор, которого в долине недаром называли Железным, внезапно растаял, нетерпеливо ожидая, чтобы любящие руки придали окончательную форму его судьбе, обрекая его душу для жизни в любви или для жизни, полной горьких сожалений.
— Мне нужна твоя любовь, Гарнер Таунсенд. — Уитни вложила в этот горячий шепот весь пыл и горячность своего существа, все тепло и нежность растущей любви к нему. — Приди ко мне и люби меня. А я буду с радостью носить дамскую одежду.
Гарнер застыл, вздрагивая у дверей самого рая, не смея поверить собственным ушам. Любить ее? Так она этого хочет? Господи… Да… Он будет ее любить… Он уже ее любит… И всегда будет любить ее…
— Да. — Он обнял ее, крепко прижал к себе и нагнулся к ее рту. — О да!
Он жадно впивал пряную сладость ее дыхания, с восторгом ощутив, как, вздрагивая от желания, она приникла к нему и обняла горячими руками, поглаживая по спине, на которой перекатывались тугие мышцы.
Гарнер застонал и, не прерывая поцелуя, попытался развязать ее нижние юбки. Она засмеялась низким гортанным смехом, когда поняла, что он хочет сделать, и помогла ему. На мгновение оторвавшись от его губ, она проговорила:
— Ты не хочешь, чтобы они остались на мне?
— Нижние юбки… — прошептал он, покусывая ее полные губы, — не входят в число моих фаворитов.
Она быстро избавилась от юбок, но когда почувствовала, что он возится со шнуровкой корсета у нее на спине, задержала его руки. Его глаза стали темными и глубокими от снедающего его желания.
— Сегодня мне нужна твоя обнаженная кожа, — выговорил он с напряженной улыбкой. — Хочу любить всю тебя и только тебя. Только Уитни.
В какие-то секунды он снял с нее все белье, кроме чулок, и перенес в кровать. Его сильные и чувственные руки ласкали ее тело, доводя до пика возбуждения. Каждое их движение сопровождалось огненными поцелуями, и ей казалось, что кожа у нее горит… и тает.
Под этими жгучими ласками она выгибалась и стонала, прерывисто дышала и замирала, нетерпеливо стремясь к большему наслаждению и вместе с тем не желая себя лишать ни малейшего восторга. И с каждым движением в ней все ярче разгоралось пламя страсти, заставляя ее жаждать венца наслаждения, который мог подарить ей только он.
— Люби меня, Гарнер, — стонала она, выгибаясь навстречу его рукам, стремясь к нему своим горячим телом, и тянулась к нему всем своим женским сердцем. — Люби меня… всегда.
Пылающий огонь охватил их, когда он скользнул между ее гладкими сильными бедрами. Она обхватила его тело ногами, понуждая его двигаться выше, встречая его мощные толчки, упиваясь гибкой силой его великолепного тела. Бешеный мощный ритм завладел ими, волна за волной желание несло их все ближе к сияющей бескрайней вышине, которую можно достичь только в настоящем соединении.
Все выше, горячее, ближе… пока постепенно ощущение времени не растаяло в торжествующе чистом, невыразимом чувстве свободы и радости. Разрушив невидимые барьеры и освободившись от земного притяжения, душа Уитни птицей взмыла в безграничное пространство, пронизанное сияющим светом и счастьем. И в этом просторе душа Гарнера безошибочно нашла ее душу и слилась с ней, как они только что слились и плотью.
Спустя некоторое время Уитни почувствовала, как он лег рядом, приник к ней и нежно поцеловал в висок, потом привлек к себе ее горячее гибкое тело, и она прильнула к нему и заглянула ему в лицо: Он смотрел на нее с восхищением и глубокой нежностью. Уитни никогда не видела его таким умиротворенным и безмятежным.
У нее сладко сжалось сердце. Она провела пальцем по его квадратному подбородку, а потом по груди, накручивая на палец темные волоски. Гарнер задрожал.
— Ты, конечно, понимаешь, что отныне я все время буду одевать под платье корсет.
— Я… — Он вдруг охрип и покашлял. — Я это подозревал. А с твоей стороны очень грешно напоминать мне об этом. Понимаешь ли ты, бессовестная шалунья, что я не смогу смотреть на тебя, не вспомнив, что там у тебя под платьем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
— Твой жилет и рубашка в обмен на мой корсет, — потребовала Уитни, в свою очередь, чувствуя возбуждение при взгляде на облегающую его сильный торс одежду. У нее ослабли колени. Теперь это было уже больше чем сделка, какой бы она ни была важной. В душе кипели желание и радость, когда трясущимися руками он стал расстегивать пуговицы жилета.
Ее корсет скользнул вверх, приподнимая рубашку и на мгновение показав затемненный рыжеватый треугольник под гладким животом. Уитни застыла в провокационной позе, слегка расставив ноги, поправляя корсет на талии и убирая под него груди. Она затянула шнурки, до которых могла дотянуться, а потом шагнула к нему, чувственно изогнув все тело, отчего у него захватило дыхание, кровь застыла в жилах, а голова окончательно перестала что-либо соображать.
Уитни повернулась к Гарнеру спиной и приподняла душистую массу волос, чтобы он помог зашнуровать корсет. Он автоматически сделал это, стянув корсет на ее узкой талии, которая подчеркивала переход к округлым бедрам… и усиливала его мучения. Корсеты… О, как ему нравились корсеты! И шелковые чулки, и тончайшие прозрачные рубашки — все эти вещи, которые леди носят под одеждой и которые он приучил себя презирать. А на соблазнительном теле Уитни эти изящные вещи обладали двойной притягательной силой.
Она повернулась к нему лицом, стоя рядом с его пылающей обнаженной грудью, и стянула у него с плеч расстегнутую рубашку.
— Бриджи, — прошептала она, подняв к нему лицо. — Мне нужны твои бриджи, Гарнер Таунсенд.
Балансируя на самом краю взрыва, он позволил себе смотреть ей прямо в глаза, которые обещали блаженство, о котором он даже не мечтал. Он знал только одно: он жаждет ее каждым своим нервом, каждой клеточкой своего тела. И какую бы цену она ни запросила, он готов заплатить. Дрожащими руками он расстегнул бриджи.
— Твои бриджи в обмен на мои нижние юбки, — выдохнула она, — честно — значит, честно. — Она шагнула назад к скамье, нащупала нижние юбки и шагнула в них. И увидела, что он приближается к ней… в спущенных с мускулистых ягодиц и мощных бедер бриджах, которые обнажали его возбужденную мужскую плоть. По ее телу промчалась сладострастная дрожь. Но она нашла в себе силы приступить к последнему раунду. — Кажется, у тебя недостает для обмена еще одного предмета одежды… а у меня остается еще платье.
— Да что тебе от меня нужно? — почти простонал Гарнер, схватив ее за обнаженные руки. — Какова твоя цена, Уитни Дэниелс?
В напряженной тишине их взгляды встретились и сердца замерли. Испепеляющая страсть обрушилась на них всей своей силой. И в этом горниле страсти майор, которого в долине недаром называли Железным, внезапно растаял, нетерпеливо ожидая, чтобы любящие руки придали окончательную форму его судьбе, обрекая его душу для жизни в любви или для жизни, полной горьких сожалений.
— Мне нужна твоя любовь, Гарнер Таунсенд. — Уитни вложила в этот горячий шепот весь пыл и горячность своего существа, все тепло и нежность растущей любви к нему. — Приди ко мне и люби меня. А я буду с радостью носить дамскую одежду.
Гарнер застыл, вздрагивая у дверей самого рая, не смея поверить собственным ушам. Любить ее? Так она этого хочет? Господи… Да… Он будет ее любить… Он уже ее любит… И всегда будет любить ее…
— Да. — Он обнял ее, крепко прижал к себе и нагнулся к ее рту. — О да!
Он жадно впивал пряную сладость ее дыхания, с восторгом ощутив, как, вздрагивая от желания, она приникла к нему и обняла горячими руками, поглаживая по спине, на которой перекатывались тугие мышцы.
Гарнер застонал и, не прерывая поцелуя, попытался развязать ее нижние юбки. Она засмеялась низким гортанным смехом, когда поняла, что он хочет сделать, и помогла ему. На мгновение оторвавшись от его губ, она проговорила:
— Ты не хочешь, чтобы они остались на мне?
— Нижние юбки… — прошептал он, покусывая ее полные губы, — не входят в число моих фаворитов.
Она быстро избавилась от юбок, но когда почувствовала, что он возится со шнуровкой корсета у нее на спине, задержала его руки. Его глаза стали темными и глубокими от снедающего его желания.
— Сегодня мне нужна твоя обнаженная кожа, — выговорил он с напряженной улыбкой. — Хочу любить всю тебя и только тебя. Только Уитни.
В какие-то секунды он снял с нее все белье, кроме чулок, и перенес в кровать. Его сильные и чувственные руки ласкали ее тело, доводя до пика возбуждения. Каждое их движение сопровождалось огненными поцелуями, и ей казалось, что кожа у нее горит… и тает.
Под этими жгучими ласками она выгибалась и стонала, прерывисто дышала и замирала, нетерпеливо стремясь к большему наслаждению и вместе с тем не желая себя лишать ни малейшего восторга. И с каждым движением в ней все ярче разгоралось пламя страсти, заставляя ее жаждать венца наслаждения, который мог подарить ей только он.
— Люби меня, Гарнер, — стонала она, выгибаясь навстречу его рукам, стремясь к нему своим горячим телом, и тянулась к нему всем своим женским сердцем. — Люби меня… всегда.
Пылающий огонь охватил их, когда он скользнул между ее гладкими сильными бедрами. Она обхватила его тело ногами, понуждая его двигаться выше, встречая его мощные толчки, упиваясь гибкой силой его великолепного тела. Бешеный мощный ритм завладел ими, волна за волной желание несло их все ближе к сияющей бескрайней вышине, которую можно достичь только в настоящем соединении.
Все выше, горячее, ближе… пока постепенно ощущение времени не растаяло в торжествующе чистом, невыразимом чувстве свободы и радости. Разрушив невидимые барьеры и освободившись от земного притяжения, душа Уитни птицей взмыла в безграничное пространство, пронизанное сияющим светом и счастьем. И в этом просторе душа Гарнера безошибочно нашла ее душу и слилась с ней, как они только что слились и плотью.
Спустя некоторое время Уитни почувствовала, как он лег рядом, приник к ней и нежно поцеловал в висок, потом привлек к себе ее горячее гибкое тело, и она прильнула к нему и заглянула ему в лицо: Он смотрел на нее с восхищением и глубокой нежностью. Уитни никогда не видела его таким умиротворенным и безмятежным.
У нее сладко сжалось сердце. Она провела пальцем по его квадратному подбородку, а потом по груди, накручивая на палец темные волоски. Гарнер задрожал.
— Ты, конечно, понимаешь, что отныне я все время буду одевать под платье корсет.
— Я… — Он вдруг охрип и покашлял. — Я это подозревал. А с твоей стороны очень грешно напоминать мне об этом. Понимаешь ли ты, бессовестная шалунья, что я не смогу смотреть на тебя, не вспомнив, что там у тебя под платьем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121