Это была смесь немытого человеческого тела, лошадиного пота и омерзительного, приторно-сладкого дешевого одеколона.
Кучер выхватил мушкет из трясущихся рук слуги и сказал, направив его на Равенворта:
— Выметайся!
Виконт сверкнул глазами, одним упругим движением выбросил из кареты свое тренированное тело и, не коснувшись еще земли, в полете, нанес кучеру сокрушительный удар в лицо. Тот глухо ахнул и мешком свалился в грязь. Но в тот же миг стоявший рядом слуга умудрился подхватить выбитый из руки кучера мушкет, изо всей силы ударил Равенворта по затылку, а когда тот упал, приставил дуло к его виску.
— Не убивай его! — закричала Элли. — Что ты делаешь?! Что тебе от нас надо?
Она выскочила из кареты, опустилась на грязные мокрые камни, склонилась над лежащим без сознания виконтом и ощутила набухающую у него за затылке шишку. Она была твердой и росла на глазах, но Элли с облегчением отметила, что крови нет. Значит, голова Равенворта цела, не разбита.
Толстый кучер пришел в себя, поднялся с земли и прорычал, обдавая Элли невыносимой вонью:
— Хочу получше рассмотреть ваши побрякушки, мисс! Ну-ка, снимайте их, да поживей! — Он указал грязным пальцем на бриллиантовое ожерелье.
И зачем она только надела его!
Трясущимися пальцами Элли расстегнула ожерелье, сняла его с шеи и протянула кучеру.
Потом она поднялась с земли и сказала, пытаясь сохранить независимый и уверенный вид:
— Вы можете забрать мои драгоценности, но, если лорд Равенворт умрет, вам не поздоровится. Его нужно перенести в чистую постель, если, конечно, таковая найдется в этой дыре.
Кучер опустил ожерелье в грязный карман своего сюртука, криво усмехнулся и задумался. Наконец кивнул своему напарнику, ткнул немытым пальцем за спину — туда, где в дверном проеме замаячило какое-то женское лицо с соломенными волосами, — и коротко буркнул:
— В гостиную!
Кучер и молодой слуга подхватили на руки безжизненное тело Равенворта и направились к двери. Элли была замыкающей в этой странной процессии, похожей на похоронную. Они вошли внутрь, миновали темный закопченный холл и оказались в грязной тесной комнате, гордо называвшейся гостиной. Здесь Элли села рядом с лежащим на полу виконтом, положила его голову себе на колени и принялась молча молиться, стараясь сдержать подступающие к горлу рыдания.
Колеса кареты — тяжелые, скрипучие, накатывали на него, нависали над головой, стремясь раздавить, смять, впечатать в мостовую. Он делал чудовищные усилия, чтобы удержать их — и не мог…
Равенворт разлепил глаза, вынырнув из кошмара. Где-то далеко вверху темнели прокопченные балки потолка — дубовые, потемневшие от времени. В ноздри ударил запах пыли, запустения. Некоторое время он мучительно пытался понять, где находится, но не мог узнать это место. И тут откуда-то издалека до него долетел женский голос, повторявший с мольбой:
— Господи, добрый мой господи, не дай ему умереть! Я все, все сделаю, только бы он жил! Никогда в жизни не ввяжусь больше ни в одно пари, вообще не буду играть — только, прошу тебя, не дай ему умереть!
Равенворту стало любопытно, кто это здесь лежит при смерти, и он осторожно повернул голову. Его тут же обдало горячей волной боли, но главное понять он все же успел. Лежал, оказывается, он сам. Лежал на грязном голом полу, а то, что ему казалось подушкой, на самом деле было коленями — мягкими, упругими женскими коленями.
Голова болела невыносимо.
— О-ох! — не сдерживаясь, простонал он и тут же услышал голос Элли:
— Слава богу, вы живы! Ах, Равенворт, вы не представляете, что я натворила! В какую ловушку мы с вами попали по моей милости, по моей глупости… Но я не хотела этого, клянусь! Я хотела только раздобыть вашу табакерку. Разве я могла подумать, что этот проклятый слуга затащит нас в это логово?
Виконт прикрыл глаза, прислушиваясь к пульсирующей боли в своей несчастной голове, и поморщился.
— Опять табакерка?! Клянусь, мне бы очень хотелось вообще не иметь ее! И зачем только она досталась мне от брата?
— Нет, то, что у вас есть эта табакерка, очень хорошо. Просто лучше бы вам было поверить моим словам и отдать ее мне на время.
Равенворт разлепил глаза, внимательно посмотрел на Элли и неожиданно твердым голосом отрезал:
— Никогда!
Затем он сделал героическое усилие, осторожно сел на пол и снова посмотрел на несчастную, убитую горем Элли. Бедная, доверчивая дурочка! Как же она дорога ему! Как он любит ее — даже сейчас, когда самым правильным было бы отшлепать хорошенько эту несносную девчонку.
Элли повернула к нему заплаканное лицо:
— А еще просили выйти замуж за вас!
— Постойте, постойте… Позвольте спросить — что общего между моим предложением и нежеланием отдать вам эту проклятую табакерку?
Элли раскрыла было рот, но тут из коридора донеслись тяжелые шаги. Элли шепнула:
— Притворитесь, что вы все еще без сознания! Они намерены увезти нас обоих, как только вы очнетесь. Я убедила их в том, что до этого времени вас нельзя трогать, иначе вы умрете. А они очень боятся вашей смерти.
Виконт немедленно вытянулся на полу и прикрыл глаза.
Когда дверь скрипнула, он издал слабый стон.
— Ну что, очухался? — раздался голос кучера.
— Нет! Прошу вас, подождите еще немного. Если он умрет…
Элли всхлипнула и склонилась на грудь виконта. Он едва не задохнулся от того, что ее волосы залепили ему лицо, и снова застонал — громче прежнего, но на сей раз вполне естественно.
А Элли продолжала плакать, не забывая при этом внимательно следить за вошедшими сквозь опущенные ресницы. К двоим похитителям добавился еще один мужчина — очевидно, хозяин гостиницы. Этот третий тоже выглядел испуганным и озабоченным. Решив заставить их нервничать еще больше, Элли подняла заплаканное лицо и сквозь рыдания произнесла:
— Принесите немного бренди, пожалуйста. Может быть, глоток бренди поможет ему прийти в себя…
Вся троица дружно устремилась в соседнюю комнату, оглушительно топоча грубыми подкованными сапогами. Половицы гнулись и гудели. Затем раздался звук пощечины и голос слуги — жалобный, скулящий:
— Ты что, отец? Я же не хотел его так сильно шарахнуть!
В ту же секунду Равенворт вскочил на ноги, быстро окинув комнату острым взглядом. Пламя бушевало в его груди, и не было преграды, которая могла бы сдержать его гнев.
Он взглянул на испуганную Элли, заметил, что на шее уже нет бриллиантового ожерелья, и понял, на что позарились эти мерзавцы.
Глаза Элли снова наполнились слезами, и она прошептала:
— Простите, Равенворт.
Он на короткий миг сжал ее запястье своими ладонями.
— Все в порядке. Бывал я в переделках и покруче. Но действовать нужно быстро. У вас есть какое-нибудь оружие?
Элли сунула руку в муфточку и выудила оттуда маленький ножичек с перламутровой рукоятью — очень изящную, но столь же бесполезную вещицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Кучер выхватил мушкет из трясущихся рук слуги и сказал, направив его на Равенворта:
— Выметайся!
Виконт сверкнул глазами, одним упругим движением выбросил из кареты свое тренированное тело и, не коснувшись еще земли, в полете, нанес кучеру сокрушительный удар в лицо. Тот глухо ахнул и мешком свалился в грязь. Но в тот же миг стоявший рядом слуга умудрился подхватить выбитый из руки кучера мушкет, изо всей силы ударил Равенворта по затылку, а когда тот упал, приставил дуло к его виску.
— Не убивай его! — закричала Элли. — Что ты делаешь?! Что тебе от нас надо?
Она выскочила из кареты, опустилась на грязные мокрые камни, склонилась над лежащим без сознания виконтом и ощутила набухающую у него за затылке шишку. Она была твердой и росла на глазах, но Элли с облегчением отметила, что крови нет. Значит, голова Равенворта цела, не разбита.
Толстый кучер пришел в себя, поднялся с земли и прорычал, обдавая Элли невыносимой вонью:
— Хочу получше рассмотреть ваши побрякушки, мисс! Ну-ка, снимайте их, да поживей! — Он указал грязным пальцем на бриллиантовое ожерелье.
И зачем она только надела его!
Трясущимися пальцами Элли расстегнула ожерелье, сняла его с шеи и протянула кучеру.
Потом она поднялась с земли и сказала, пытаясь сохранить независимый и уверенный вид:
— Вы можете забрать мои драгоценности, но, если лорд Равенворт умрет, вам не поздоровится. Его нужно перенести в чистую постель, если, конечно, таковая найдется в этой дыре.
Кучер опустил ожерелье в грязный карман своего сюртука, криво усмехнулся и задумался. Наконец кивнул своему напарнику, ткнул немытым пальцем за спину — туда, где в дверном проеме замаячило какое-то женское лицо с соломенными волосами, — и коротко буркнул:
— В гостиную!
Кучер и молодой слуга подхватили на руки безжизненное тело Равенворта и направились к двери. Элли была замыкающей в этой странной процессии, похожей на похоронную. Они вошли внутрь, миновали темный закопченный холл и оказались в грязной тесной комнате, гордо называвшейся гостиной. Здесь Элли села рядом с лежащим на полу виконтом, положила его голову себе на колени и принялась молча молиться, стараясь сдержать подступающие к горлу рыдания.
Колеса кареты — тяжелые, скрипучие, накатывали на него, нависали над головой, стремясь раздавить, смять, впечатать в мостовую. Он делал чудовищные усилия, чтобы удержать их — и не мог…
Равенворт разлепил глаза, вынырнув из кошмара. Где-то далеко вверху темнели прокопченные балки потолка — дубовые, потемневшие от времени. В ноздри ударил запах пыли, запустения. Некоторое время он мучительно пытался понять, где находится, но не мог узнать это место. И тут откуда-то издалека до него долетел женский голос, повторявший с мольбой:
— Господи, добрый мой господи, не дай ему умереть! Я все, все сделаю, только бы он жил! Никогда в жизни не ввяжусь больше ни в одно пари, вообще не буду играть — только, прошу тебя, не дай ему умереть!
Равенворту стало любопытно, кто это здесь лежит при смерти, и он осторожно повернул голову. Его тут же обдало горячей волной боли, но главное понять он все же успел. Лежал, оказывается, он сам. Лежал на грязном голом полу, а то, что ему казалось подушкой, на самом деле было коленями — мягкими, упругими женскими коленями.
Голова болела невыносимо.
— О-ох! — не сдерживаясь, простонал он и тут же услышал голос Элли:
— Слава богу, вы живы! Ах, Равенворт, вы не представляете, что я натворила! В какую ловушку мы с вами попали по моей милости, по моей глупости… Но я не хотела этого, клянусь! Я хотела только раздобыть вашу табакерку. Разве я могла подумать, что этот проклятый слуга затащит нас в это логово?
Виконт прикрыл глаза, прислушиваясь к пульсирующей боли в своей несчастной голове, и поморщился.
— Опять табакерка?! Клянусь, мне бы очень хотелось вообще не иметь ее! И зачем только она досталась мне от брата?
— Нет, то, что у вас есть эта табакерка, очень хорошо. Просто лучше бы вам было поверить моим словам и отдать ее мне на время.
Равенворт разлепил глаза, внимательно посмотрел на Элли и неожиданно твердым голосом отрезал:
— Никогда!
Затем он сделал героическое усилие, осторожно сел на пол и снова посмотрел на несчастную, убитую горем Элли. Бедная, доверчивая дурочка! Как же она дорога ему! Как он любит ее — даже сейчас, когда самым правильным было бы отшлепать хорошенько эту несносную девчонку.
Элли повернула к нему заплаканное лицо:
— А еще просили выйти замуж за вас!
— Постойте, постойте… Позвольте спросить — что общего между моим предложением и нежеланием отдать вам эту проклятую табакерку?
Элли раскрыла было рот, но тут из коридора донеслись тяжелые шаги. Элли шепнула:
— Притворитесь, что вы все еще без сознания! Они намерены увезти нас обоих, как только вы очнетесь. Я убедила их в том, что до этого времени вас нельзя трогать, иначе вы умрете. А они очень боятся вашей смерти.
Виконт немедленно вытянулся на полу и прикрыл глаза.
Когда дверь скрипнула, он издал слабый стон.
— Ну что, очухался? — раздался голос кучера.
— Нет! Прошу вас, подождите еще немного. Если он умрет…
Элли всхлипнула и склонилась на грудь виконта. Он едва не задохнулся от того, что ее волосы залепили ему лицо, и снова застонал — громче прежнего, но на сей раз вполне естественно.
А Элли продолжала плакать, не забывая при этом внимательно следить за вошедшими сквозь опущенные ресницы. К двоим похитителям добавился еще один мужчина — очевидно, хозяин гостиницы. Этот третий тоже выглядел испуганным и озабоченным. Решив заставить их нервничать еще больше, Элли подняла заплаканное лицо и сквозь рыдания произнесла:
— Принесите немного бренди, пожалуйста. Может быть, глоток бренди поможет ему прийти в себя…
Вся троица дружно устремилась в соседнюю комнату, оглушительно топоча грубыми подкованными сапогами. Половицы гнулись и гудели. Затем раздался звук пощечины и голос слуги — жалобный, скулящий:
— Ты что, отец? Я же не хотел его так сильно шарахнуть!
В ту же секунду Равенворт вскочил на ноги, быстро окинув комнату острым взглядом. Пламя бушевало в его груди, и не было преграды, которая могла бы сдержать его гнев.
Он взглянул на испуганную Элли, заметил, что на шее уже нет бриллиантового ожерелья, и понял, на что позарились эти мерзавцы.
Глаза Элли снова наполнились слезами, и она прошептала:
— Простите, Равенворт.
Он на короткий миг сжал ее запястье своими ладонями.
— Все в порядке. Бывал я в переделках и покруче. Но действовать нужно быстро. У вас есть какое-нибудь оружие?
Элли сунула руку в муфточку и выудила оттуда маленький ножичек с перламутровой рукоятью — очень изящную, но столь же бесполезную вещицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90