Уолли это знал. Но у Катанджи было свое обаяние. Они все любили Катанджи. Начиная понемногу остывать, моряки стали вспоминать истории о колдунах и о пытках. Брота неохотно согласилась задержаться и поискать его, по крайней мере, пока не станет ясно, что колдуны объявили тревогу. Если им придется быстро уходить, то все, кто остался на берегу, должны были встретиться в полночь у храма и ждать шлюпку…
Моряки разошлись.
Уолли было не по себе. Если он не смог уследить за одним новичком, как он справится с целой армией?
– Я же приказал ему не сходить на берег!
– Ты приказал ему не ступать на трап! – огрызнулся Ннанджи. Он оскалился. – Тоже мне, маскировка! Раб!
– Я сам подал ему пример, – признал Уолли.
– По крайней мере, ты никогда не подделывал метки на лбу.
Это считалось невообразимым грехом среди Народа; вся их культура основывалась на метках на лбу.
Но тут их прервали, так как несколько членов команды пришли укрыться от дождя, и они больше не могли говорить.
– Время, казалось, остановилось. Проходивший мимо таможенник поинтересовался, почему они еще не отчалили, если закончили торговлю. Требовалось свободное место у причала. Брота сочинила что-то о неожиданных спазмах в желудке и необходимости побывать у лекарей.
Дождь опять усилился.
Раздражение Уолли стало почти невыносимым.
Сколько потребуется времени для того, чтобы колдуны вытянули правду из мальчишки?
И что потом? Корабль подвергался опасности ради ничтожных шансов на спасение одного неопытного рекрута. Холодный расчет требовал, чтобы «Сапфир» отчаливал, пока это возможно. Хороший генерал произвел бы подобный расчет и поступил в соответствии с ним. Уолли мог произвести расчет, но поступить в соответствии с ним не мог.
– Прибежала маленькая Фиа, крича от радости – по дороге шли Лаэ и Катанджи.
Уолли издал глубокий вздох облегчения и мысленно помолился Богине и Коротышке.
– Я шкуру с него спущу! – пробормотал Ннанджи. Однако глаза его сияли.
Несколько минут спустя бледный Катанджи с трудом поднялся по трапу, словно побитая собака, и двинулся следом за Лаэ. Моряки поспешно заняли свои места, и воинов наконец оставили в покое – двоих воинов и одного старого одетого в лохмотья жреца, который сидел на сундуке и самодовольно ухмылялся.
Теперь вину можно было распределить между несколькими людьми.
Уолли направил обвиняющий перст на Хонакуру.
– Ты знал, что он собирается делать!
Старик самодовольно кивнул.
– Ты позволил мальчику подвергнуться опасности…
– Опасности? – воскликнул Ннанджи. – Это его ремесло! Но никто не дал ему права нарушать законы!
– В самом деле? – Хонакура поднял брови. – Законы весьма мудрены, адепт. В отличие от сутр, их нельзя четко выразить словами. Какой в точности закон Сена нарушил твой подопечный?
– Я… в точности?
– А! Ты не знаешь? – издевательски усмехнулся Хонакура. Ннанджи покраснел от ярости.
– Все законы запрещают менять метки!
– Он не менял свою. Она там, где и была. Он нарисовал поверх нее полосу, но ее можно смыть.
– Значит, он нарушил запрет менять гильдию!
– Рабы не принадлежат ни к какой гильдии.
Уолли постепенно начал оценивать весь юмор создавшегося положения. Старый жрец, похоже, заманил Ннанджи в ловушку. Сам же он не видел ничего особенного в переодетом воине; это и был ответ, которого он искал. Катанджи мог помочь ему обрести знание, «дать ум», как предполагала загадка, так что все это было частью божественного плана. Он вновь ощутил надежду.
– Всегда считалось незаконным менять свой ранг! – настаивал Ннанджи.
– Позволь не согласиться. Все законы, которые я слышал, запрещают повышать свой ранг. Твой брат понизил свой.
Ннанджи что-то неразборчиво пробормотал в ответ.
– Катанджи понял это, старик? – спросил Уолли.
– Возможно, не сразу, – признал Хонакура. – Но я все ему объяснил.
– Ты испортил моего подопечного, ты…
– Спокойно, Ннанджи! – сказал Уолли. – Он прав. Похоже, никакой закон не был нарушен. Кто может запретить воину носить полосу раба? Однако одно меня все-таки беспокоит…
– Честь!
Дверь распахнулась, и вбежал юный Матарро, с большими, словно шпигаты «Сапфира», глазами.
– Он ходил в башню, милорд!
– Он… что ?
Мальчишка отчаянно кивнул.
– Он был в башне у колдунов! Лаэ говорит, он столько всего там видел!
И новичок Матарро снова исчез, вернувшись к своим обязанностям. «Сапфир» отходил от причала.
«От другого – ум возьмешь». Уолли повернулся к Ннанджи – и даже Ннанджи был ошеломлен.
– Адепт, поздравляю: твой подопечный продемонстрировал достойную подражания отвагу!
Не было высшей похвалы, которую мог воздать один воин другому, поскольку среди воинов считалось, что отваге и чести можно научиться лишь на примере других.
Ннанджи несколько раз молча открыл и закрыл рот. Затем его принципиальность и гнев взяли верх.
– Оправдывает ли отвага сама по себе бесчестие, милорд брат?
– Я не вижу никакого бесчестия! Он еще не может служить Богине своим мечом. Он пытается служить Ей всеми средствами, на какие способен. Я восхищен его самоотверженностью. Я аплодирую его героизму.
Ннанджи несколько раз глубоко вздохнул, с видимым усилием успокаиваясь. Он неуверенно улыбнулся.
– Что ж, я полагаю, он храбрый маленький дьяволенок…
– Он хочет стать достойным своего наставника.
Лицо Ннанджи снова покраснело. Он что-то пробормотал и отвернулся. Уолли и Хонакура улыбнулись друг другу.
Но теперь пора было подумать о восстановительных работах. Отношения внутри команды понесли существенный ущерб.
– Скажи мне, подопечный! – сказал Уолли. – Не велел ли ты ему держаться подальше от девушек?
Ннанджи снова повернулся к нему с удивленным видом.
– Ну да! Но, конечно… – он пожал плечами.
– Конечно – что ?
Ннанджи ухмыльнулся.
– Конечно, он знал, что я вовсе не имею этого в виду. Ни один воин не воспримет подобный приказ всерьез, милорд брат!
– Зато я имел в виду! Я воспринял это всерьез!
Ннанджи, казалось, был озадачен.
– Почему? Воин? Это же честь…
– Моряки могут так не считать!
– Что ж, придется!
«Боги, дайте мне силы!» – подумал Уолли. Каким-то образом Ннанджи удавалось сочетать пуританскую этику с моралью уличного кота.
– Я говорил тебе, мы не свободные меченосцы. Даже если бы мы ими были…
Дверь снова распахнулась, на этот раз пропустив Томияно. Он подошел прямо к Ннанджи и протянул руку. Томияно улыбался ?
– Ты должен гордиться своим братом, адепт! – сказал он. – Он побывал в башне!
Ннанджи нерешительно пожал ему руку, а затем изобразил саму скромность.
– Это был его долг, моряк.
– Может быть, но это потребовало немалой смелости…
«Сапфир» выходил на середину Реки. Новости о подвиге Катанджи разлетелись по кораблю, словно стая чаек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Моряки разошлись.
Уолли было не по себе. Если он не смог уследить за одним новичком, как он справится с целой армией?
– Я же приказал ему не сходить на берег!
– Ты приказал ему не ступать на трап! – огрызнулся Ннанджи. Он оскалился. – Тоже мне, маскировка! Раб!
– Я сам подал ему пример, – признал Уолли.
– По крайней мере, ты никогда не подделывал метки на лбу.
Это считалось невообразимым грехом среди Народа; вся их культура основывалась на метках на лбу.
Но тут их прервали, так как несколько членов команды пришли укрыться от дождя, и они больше не могли говорить.
– Время, казалось, остановилось. Проходивший мимо таможенник поинтересовался, почему они еще не отчалили, если закончили торговлю. Требовалось свободное место у причала. Брота сочинила что-то о неожиданных спазмах в желудке и необходимости побывать у лекарей.
Дождь опять усилился.
Раздражение Уолли стало почти невыносимым.
Сколько потребуется времени для того, чтобы колдуны вытянули правду из мальчишки?
И что потом? Корабль подвергался опасности ради ничтожных шансов на спасение одного неопытного рекрута. Холодный расчет требовал, чтобы «Сапфир» отчаливал, пока это возможно. Хороший генерал произвел бы подобный расчет и поступил в соответствии с ним. Уолли мог произвести расчет, но поступить в соответствии с ним не мог.
– Прибежала маленькая Фиа, крича от радости – по дороге шли Лаэ и Катанджи.
Уолли издал глубокий вздох облегчения и мысленно помолился Богине и Коротышке.
– Я шкуру с него спущу! – пробормотал Ннанджи. Однако глаза его сияли.
Несколько минут спустя бледный Катанджи с трудом поднялся по трапу, словно побитая собака, и двинулся следом за Лаэ. Моряки поспешно заняли свои места, и воинов наконец оставили в покое – двоих воинов и одного старого одетого в лохмотья жреца, который сидел на сундуке и самодовольно ухмылялся.
Теперь вину можно было распределить между несколькими людьми.
Уолли направил обвиняющий перст на Хонакуру.
– Ты знал, что он собирается делать!
Старик самодовольно кивнул.
– Ты позволил мальчику подвергнуться опасности…
– Опасности? – воскликнул Ннанджи. – Это его ремесло! Но никто не дал ему права нарушать законы!
– В самом деле? – Хонакура поднял брови. – Законы весьма мудрены, адепт. В отличие от сутр, их нельзя четко выразить словами. Какой в точности закон Сена нарушил твой подопечный?
– Я… в точности?
– А! Ты не знаешь? – издевательски усмехнулся Хонакура. Ннанджи покраснел от ярости.
– Все законы запрещают менять метки!
– Он не менял свою. Она там, где и была. Он нарисовал поверх нее полосу, но ее можно смыть.
– Значит, он нарушил запрет менять гильдию!
– Рабы не принадлежат ни к какой гильдии.
Уолли постепенно начал оценивать весь юмор создавшегося положения. Старый жрец, похоже, заманил Ннанджи в ловушку. Сам же он не видел ничего особенного в переодетом воине; это и был ответ, которого он искал. Катанджи мог помочь ему обрести знание, «дать ум», как предполагала загадка, так что все это было частью божественного плана. Он вновь ощутил надежду.
– Всегда считалось незаконным менять свой ранг! – настаивал Ннанджи.
– Позволь не согласиться. Все законы, которые я слышал, запрещают повышать свой ранг. Твой брат понизил свой.
Ннанджи что-то неразборчиво пробормотал в ответ.
– Катанджи понял это, старик? – спросил Уолли.
– Возможно, не сразу, – признал Хонакура. – Но я все ему объяснил.
– Ты испортил моего подопечного, ты…
– Спокойно, Ннанджи! – сказал Уолли. – Он прав. Похоже, никакой закон не был нарушен. Кто может запретить воину носить полосу раба? Однако одно меня все-таки беспокоит…
– Честь!
Дверь распахнулась, и вбежал юный Матарро, с большими, словно шпигаты «Сапфира», глазами.
– Он ходил в башню, милорд!
– Он… что ?
Мальчишка отчаянно кивнул.
– Он был в башне у колдунов! Лаэ говорит, он столько всего там видел!
И новичок Матарро снова исчез, вернувшись к своим обязанностям. «Сапфир» отходил от причала.
«От другого – ум возьмешь». Уолли повернулся к Ннанджи – и даже Ннанджи был ошеломлен.
– Адепт, поздравляю: твой подопечный продемонстрировал достойную подражания отвагу!
Не было высшей похвалы, которую мог воздать один воин другому, поскольку среди воинов считалось, что отваге и чести можно научиться лишь на примере других.
Ннанджи несколько раз молча открыл и закрыл рот. Затем его принципиальность и гнев взяли верх.
– Оправдывает ли отвага сама по себе бесчестие, милорд брат?
– Я не вижу никакого бесчестия! Он еще не может служить Богине своим мечом. Он пытается служить Ей всеми средствами, на какие способен. Я восхищен его самоотверженностью. Я аплодирую его героизму.
Ннанджи несколько раз глубоко вздохнул, с видимым усилием успокаиваясь. Он неуверенно улыбнулся.
– Что ж, я полагаю, он храбрый маленький дьяволенок…
– Он хочет стать достойным своего наставника.
Лицо Ннанджи снова покраснело. Он что-то пробормотал и отвернулся. Уолли и Хонакура улыбнулись друг другу.
Но теперь пора было подумать о восстановительных работах. Отношения внутри команды понесли существенный ущерб.
– Скажи мне, подопечный! – сказал Уолли. – Не велел ли ты ему держаться подальше от девушек?
Ннанджи снова повернулся к нему с удивленным видом.
– Ну да! Но, конечно… – он пожал плечами.
– Конечно – что ?
Ннанджи ухмыльнулся.
– Конечно, он знал, что я вовсе не имею этого в виду. Ни один воин не воспримет подобный приказ всерьез, милорд брат!
– Зато я имел в виду! Я воспринял это всерьез!
Ннанджи, казалось, был озадачен.
– Почему? Воин? Это же честь…
– Моряки могут так не считать!
– Что ж, придется!
«Боги, дайте мне силы!» – подумал Уолли. Каким-то образом Ннанджи удавалось сочетать пуританскую этику с моралью уличного кота.
– Я говорил тебе, мы не свободные меченосцы. Даже если бы мы ими были…
Дверь снова распахнулась, на этот раз пропустив Томияно. Он подошел прямо к Ннанджи и протянул руку. Томияно улыбался ?
– Ты должен гордиться своим братом, адепт! – сказал он. – Он побывал в башне!
Ннанджи нерешительно пожал ему руку, а затем изобразил саму скромность.
– Это был его долг, моряк.
– Может быть, но это потребовало немалой смелости…
«Сапфир» выходил на середину Реки. Новости о подвиге Катанджи разлетелись по кораблю, словно стая чаек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104