– Возможно, что мы раньше попадем в Меру, но он в курсе. Вы с Мейзи можете отправиться с нами или задержаться здесь ненадолго. Выбирайте сами.
Здоровяк недовольно покосился на него.
– Вы забираете моих детей?
– Забираю.
– Тогда я еду с вами.
Мейзи всхлипнула.
Джерри пожал плечами.
– Очень хорошо – все едем вместе, и вы сможете сами поспорить с Оракулом.
Пусть попробует!
Ариадна взялась за вожжи; Алан и Лейси в восторге подпрыгивали на скамейке рядом с ней. Джерри устроился за ней, присматривая за тремя взрослыми, сидевшими сзади. Неподвижное тело Киллера лежало между ними.
Солнце стояло уже высоко, небо было голубое и безоблачное, в воздухе чувствовался запах смолы и хвои. Пожалуй, Сейчас не помешал бы добрый завтрак. Повозка неторопливо громыхала по дороге.
Очень скоро дом с конюшней скрылись за поворотом дороги, которая только вчера казалась абсолютно прямой.
– Милый, мне страшно, – призналась Мейзи. – Место, где люди не стареют или не умирают, недоброе. «Это дело рук Дьявола.
– На мой взгляд, это выдумки сумасшедшего, дорогая, – возразил ее муж.
– Ничего, при первом же удобном случае я сдам этого типа в полицию.
Джерри хихикнул.
– Можете ли вы описать мне, что держит в руках Киллер? – спросил он. Он потянулся и приподнял одеяло, прикрывавшее тело Киллера. Кровь перестала идти, и кожа на лице и груди была чиста. Мейзи снова перекрестилась.
– Ну, что-то вроде белого стержня, – неохотно сказал Гиллис.
Джерри улыбнулся и опустил одеяло, оставив конец жезла непокрытым, чтобы видеть его цвет. Гиллис блефовал или, скорее, просто выдумывал, чтобы успокоить жену. Он верил.
Дорога представляла собой две едва заметные колеи в зеленой траве под соснами – даже не давешняя гравийная дорога, но самая подходящая для неспешного хода повозки. Она продолжала постепенно уклоняться влево.
– Ариадна? – рявкнул здоровяк.
– Да, Грэм? – Она обернулась и одарила его улыбкой – возможно, первой настоящей улыбкой, которую она подарила ему за последние годы. Она еще не достигла Меры, и все же Мера уже начала менять ее.
– Допустим, этот сказочный город существует, – сказал Гиллис. – Ты хоть представляешь себе, от чего отказываешься? От всего мира ради одного пятачка, кишмя кишащего людьми, надерганными из всех времен и культур. Я правильно описываю, Говард?
– Абсолютно правильно, – кивнул Джерри, – за исключением того, что поблизости всегда есть выбор сельских мест на любой вкус – каких угодно, без ограничений. И все эти люди – славный народ. В Мере на дверях нет замков. Отправляясь сюда, я оставил дом открытым, так как люди все время заходят, чтобы взять мои книги или занести старые. Они всегда возвращают то, что берут.
– А этот Оракул, о котором вы говорили, – недоверчиво фыркнул Гиллис, – он и правит городом? Никаких выборов? Оракул, насколько я понимаю, живет вечно, и все, что он говорит, исполняется?
– Это верно, – согласился Джерри. Обе машины ночью куда-то делись.
Дорога перед ними и позади плавно изгибалась. Интересно, заметили ли это остальные, подумал он. – Но никаких приказов не отдается, за исключением тех случаев, когда кого-то нужно послать во Внешний Мир. Я ни разу не слышал, чтобы кто-то отказался, так что, думаю, Оракул знает, кого просить.
Гиллис подозрительно нахмурился.
– Этот Оракул – это кто? Мужчина? Женщина? Это вообще – человек?
– Он выглядит как человек, – не моргнув ответил Джерри.
– И никакой свободы? Никаких прав? – Как адвокат, он умел спорить. – Все ваши друзья, ваша семья – все пропало навеки? И дом, и все привычные вещи?
– Не все соглашаются остаться.
– А как насчет скуки? Вам там никогда не надоедает? – Он вовсе не дурак, этот адвокат.
– Нет, – ответил Джерри. – Слишком много там хороших занятий, слишком много славных людей. Я не знаю, сколько людей живет в Мере, но вам не удастся пройти и пяти минут без того, чтобы не увидеть незнакомое лицо – а это означает новых друзей. Когда жизнь книжного червя мне надоедает, я отправляюсь на ристалище и пробую себя в борьбе, или в теннисе, или в фехтовании, или отправляюсь поплавать или погрести, а может, порыбачить или поохотиться. Я веду философские беседы с учеными друзьями, я много читаю и слушаю музыку. Я веселюсь с девушками и дебоширю с парнями. Скука не проблема. Не верите – спросите меня еще раз лет через тысячу.
Здоровяк нахмурился еще сильнее и на некоторое время замолчал.
Шарик на конце жезла оставался белым. Дорога продолжала сворачивать.
Допрос продолжился.
– На каком вы тогда языке общаетесь? Эти греки, китайцы и кто там еще учат английский?
– Киллер знает по-английски слов пять или шесть, – ответил Джерри и рассмеялся при виде изумленных лиц. – Понятия не имею, где он их набрался.
Как по-вашему, откуда я?
– Вы говорите без акцента, – задумчиво произнес Гиллис. – Я имею в виду, для моего слуха. Так что, полагаю, откуда-то вроде Колорадо.
– Откуда ты родом, Карло? – спросил Джерри.
– Не твое дело, – огрызнулся Карло.
Гиллис вздрогнул как от удара.
– Вчера он говорил с акцентом, верно? – предположил Джерри. – А теперь – без. Я прав? Я англичанин – по крайней мере был когда-то.
Он предоставил им обдумывать это, а сам задумался о другом: пейзаж не менялся, и это ему не нравилось. Поскольку он ничего не мог поделать, он предпочел продолжить разговор.
– Это все жезл. В Мере все говорят на одном языке. Я обещал Ариадне, что она сможет читать Гомера в оригинале – или Гете, или Чосера, или Монтеня, Конфуция или «Гильгамеш». Я дал Киллеру его прозвище по созвучию с его именем – Ахиллес. Оно созвучно по-английски, но в Мере оно тоже созвучно. По-гречески это бы звучало совсем по-другому, но Киллер получил эту кличку, уже попав в Меру. В Мере переводятся каламбуры, что невозможно где-либо еще; там переводятся рифмы. Это все действие магии.
Некоторое время, пока все переваривали эту информацию, повозка катилась в тишине. Хорошенькое юное личико Мейзи насупилось от подобной демонстрации могущества Дьявола.
– Такой же перевод во Внешнем Мире осуществляется жезлом, – продолжал Джерри. – Он обладает радиусом действия в четверть мили – обычно обладает.
Иногда, очень редко, радиус сужается до нескольких футов или даже дюймов, что сильно осложняет жизнь, если вас десять человек и все говорят на разных языках. Несколько раз Киллер брал меня с собой только из-за того, что я запомнил со школьных времен хоть какие-то азы древнегреческого. Мы можем разговаривать, и, разумеется, я могу общаться с Маркусом и Жаном-Луи.
– Почему иногда? – продолжал допытываться Гиллис; его рациональный склад ума адвоката не мог принять нелогичности действия магии. – Почему в одних случаях жезл действует, а в других – нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Здоровяк недовольно покосился на него.
– Вы забираете моих детей?
– Забираю.
– Тогда я еду с вами.
Мейзи всхлипнула.
Джерри пожал плечами.
– Очень хорошо – все едем вместе, и вы сможете сами поспорить с Оракулом.
Пусть попробует!
Ариадна взялась за вожжи; Алан и Лейси в восторге подпрыгивали на скамейке рядом с ней. Джерри устроился за ней, присматривая за тремя взрослыми, сидевшими сзади. Неподвижное тело Киллера лежало между ними.
Солнце стояло уже высоко, небо было голубое и безоблачное, в воздухе чувствовался запах смолы и хвои. Пожалуй, Сейчас не помешал бы добрый завтрак. Повозка неторопливо громыхала по дороге.
Очень скоро дом с конюшней скрылись за поворотом дороги, которая только вчера казалась абсолютно прямой.
– Милый, мне страшно, – призналась Мейзи. – Место, где люди не стареют или не умирают, недоброе. «Это дело рук Дьявола.
– На мой взгляд, это выдумки сумасшедшего, дорогая, – возразил ее муж.
– Ничего, при первом же удобном случае я сдам этого типа в полицию.
Джерри хихикнул.
– Можете ли вы описать мне, что держит в руках Киллер? – спросил он. Он потянулся и приподнял одеяло, прикрывавшее тело Киллера. Кровь перестала идти, и кожа на лице и груди была чиста. Мейзи снова перекрестилась.
– Ну, что-то вроде белого стержня, – неохотно сказал Гиллис.
Джерри улыбнулся и опустил одеяло, оставив конец жезла непокрытым, чтобы видеть его цвет. Гиллис блефовал или, скорее, просто выдумывал, чтобы успокоить жену. Он верил.
Дорога представляла собой две едва заметные колеи в зеленой траве под соснами – даже не давешняя гравийная дорога, но самая подходящая для неспешного хода повозки. Она продолжала постепенно уклоняться влево.
– Ариадна? – рявкнул здоровяк.
– Да, Грэм? – Она обернулась и одарила его улыбкой – возможно, первой настоящей улыбкой, которую она подарила ему за последние годы. Она еще не достигла Меры, и все же Мера уже начала менять ее.
– Допустим, этот сказочный город существует, – сказал Гиллис. – Ты хоть представляешь себе, от чего отказываешься? От всего мира ради одного пятачка, кишмя кишащего людьми, надерганными из всех времен и культур. Я правильно описываю, Говард?
– Абсолютно правильно, – кивнул Джерри, – за исключением того, что поблизости всегда есть выбор сельских мест на любой вкус – каких угодно, без ограничений. И все эти люди – славный народ. В Мере на дверях нет замков. Отправляясь сюда, я оставил дом открытым, так как люди все время заходят, чтобы взять мои книги или занести старые. Они всегда возвращают то, что берут.
– А этот Оракул, о котором вы говорили, – недоверчиво фыркнул Гиллис, – он и правит городом? Никаких выборов? Оракул, насколько я понимаю, живет вечно, и все, что он говорит, исполняется?
– Это верно, – согласился Джерри. Обе машины ночью куда-то делись.
Дорога перед ними и позади плавно изгибалась. Интересно, заметили ли это остальные, подумал он. – Но никаких приказов не отдается, за исключением тех случаев, когда кого-то нужно послать во Внешний Мир. Я ни разу не слышал, чтобы кто-то отказался, так что, думаю, Оракул знает, кого просить.
Гиллис подозрительно нахмурился.
– Этот Оракул – это кто? Мужчина? Женщина? Это вообще – человек?
– Он выглядит как человек, – не моргнув ответил Джерри.
– И никакой свободы? Никаких прав? – Как адвокат, он умел спорить. – Все ваши друзья, ваша семья – все пропало навеки? И дом, и все привычные вещи?
– Не все соглашаются остаться.
– А как насчет скуки? Вам там никогда не надоедает? – Он вовсе не дурак, этот адвокат.
– Нет, – ответил Джерри. – Слишком много там хороших занятий, слишком много славных людей. Я не знаю, сколько людей живет в Мере, но вам не удастся пройти и пяти минут без того, чтобы не увидеть незнакомое лицо – а это означает новых друзей. Когда жизнь книжного червя мне надоедает, я отправляюсь на ристалище и пробую себя в борьбе, или в теннисе, или в фехтовании, или отправляюсь поплавать или погрести, а может, порыбачить или поохотиться. Я веду философские беседы с учеными друзьями, я много читаю и слушаю музыку. Я веселюсь с девушками и дебоширю с парнями. Скука не проблема. Не верите – спросите меня еще раз лет через тысячу.
Здоровяк нахмурился еще сильнее и на некоторое время замолчал.
Шарик на конце жезла оставался белым. Дорога продолжала сворачивать.
Допрос продолжился.
– На каком вы тогда языке общаетесь? Эти греки, китайцы и кто там еще учат английский?
– Киллер знает по-английски слов пять или шесть, – ответил Джерри и рассмеялся при виде изумленных лиц. – Понятия не имею, где он их набрался.
Как по-вашему, откуда я?
– Вы говорите без акцента, – задумчиво произнес Гиллис. – Я имею в виду, для моего слуха. Так что, полагаю, откуда-то вроде Колорадо.
– Откуда ты родом, Карло? – спросил Джерри.
– Не твое дело, – огрызнулся Карло.
Гиллис вздрогнул как от удара.
– Вчера он говорил с акцентом, верно? – предположил Джерри. – А теперь – без. Я прав? Я англичанин – по крайней мере был когда-то.
Он предоставил им обдумывать это, а сам задумался о другом: пейзаж не менялся, и это ему не нравилось. Поскольку он ничего не мог поделать, он предпочел продолжить разговор.
– Это все жезл. В Мере все говорят на одном языке. Я обещал Ариадне, что она сможет читать Гомера в оригинале – или Гете, или Чосера, или Монтеня, Конфуция или «Гильгамеш». Я дал Киллеру его прозвище по созвучию с его именем – Ахиллес. Оно созвучно по-английски, но в Мере оно тоже созвучно. По-гречески это бы звучало совсем по-другому, но Киллер получил эту кличку, уже попав в Меру. В Мере переводятся каламбуры, что невозможно где-либо еще; там переводятся рифмы. Это все действие магии.
Некоторое время, пока все переваривали эту информацию, повозка катилась в тишине. Хорошенькое юное личико Мейзи насупилось от подобной демонстрации могущества Дьявола.
– Такой же перевод во Внешнем Мире осуществляется жезлом, – продолжал Джерри. – Он обладает радиусом действия в четверть мили – обычно обладает.
Иногда, очень редко, радиус сужается до нескольких футов или даже дюймов, что сильно осложняет жизнь, если вас десять человек и все говорят на разных языках. Несколько раз Киллер брал меня с собой только из-за того, что я запомнил со школьных времен хоть какие-то азы древнегреческого. Мы можем разговаривать, и, разумеется, я могу общаться с Маркусом и Жаном-Луи.
– Почему иногда? – продолжал допытываться Гиллис; его рациональный склад ума адвоката не мог принять нелогичности действия магии. – Почему в одних случаях жезл действует, а в других – нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63