Он относился к ней совершенно серьезно.
– Говори же…
– Я сделала все, о чем говорило пророчество. Когда Освободитель появился, я утешила его, я омыла его. Он был очень болен, и я выходила его. Я сделала все, что от меня требовалось, отец!
Кен’т нахмурился.
– Знаешь, пожалуй, такое обращение мне не нравится. У меня нет опыта отцовства, Элиэль. Не мое это дело. Для этого тебе больше подойдет Висек.
– Конечно, Боже.
– Я бог мужской силы, – как бы извиняясь, продолжал он. – У меня свои обязанности. Если бы я следил за всеми ублюдками, которых наплодил, у меня бы не осталось времени ни на что другое. Тебе ясно?
– Да, конечно. Боже.
– Называй меня Кен’т.
Она молчала в замешательстве.
– Ну давай же! – сказал он, теперь уже с насмешкой. – Ты хотела меня во плоти. Ты получила меня во плоти, так что называй меня Кен’том!
– Да, Кен’т.
– Так-то лучше.
С минуту он просто улыбался ей. Она улыбнулась ему в ответ, почувствовав себя увереннее. Он был хорош собой – теперь, когда она рассмотрела его получше. Хорош собой и привлекателен. Его лицо ни капельки не напоминало лица статуи. Никакой надменности, никакой грубости – наоборот, доброе, внушающее доверие и симпатию лицо.
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать… Кен’т.
– Значит, когда явился Освободитель, ты была еще ребенком. Он не был младенцем, конечно, хотя по тексту можно понять и так. Сколько ему было тогда?
– Он говорил, восемнадцать.
– Любовники?
– О нет! Конечно, нет!
Он нежно притянул ее к себе.
– И что ты хотела рассказать мне о нем?
Ага, дело может принять деликатный оборот. Ее сердце снова ускорило свой бег.
– Говорят, он объявился в Джоалвейле.
– Верно, ходят такие слухи.
Она несколько раз глубоко вздохнула, как делала обычно перед тем, как петь особенно трудную песню.
– Я думала… возможно… Мне казалось, вы могли хотеть связаться с ним. Если так, я могла бы опознать его для вас… если вы хотите… – Разумеется, в поимке Освободителя был заинтересован Зэц, но Зэц был Карзон, а Карзон – Кен’т, хотя она не представляла себе этого славного молодого человека страшным богом смерти.
– Интересное предложение! – задумчиво протянул бог. – Что у тебя с ногой?
Обыкновенно она приходила в ярость, стоило кому-нибудь упомянуть об ее увечье, но это все-таки был ее отец, так что его интерес можно было простить.
– Одна короче другой. – Она подняла ногу, чтобы он мог увидеть толстую подошву на башмаке. – Я выпала из окна, когда была совсем маленькая.
– Это не мешает тебе выступать?
– Нет… Ну, конечно, мешает! Я всегда хотела стать актрисой, но не могу же я ковылять по сцене вот так! Меня не допустят на Празднества Тиона! – Вот, она все ему сказала!
Кен’т пробормотал что-то сочувственное. Он понимает!
– Послушаем-ка, как ты поешь. Спой мне – ничего замысловатого, что-нибудь попроще. Что-нибудь необычное. – Он убрал руку и, сунув ее за спинку кушетки, достал оттуда лютню. Профессиональным движением пробежался пальцами по струнам; инструмент был настроен идеально. – Что будем петь?
Этого она не ожидала! Петь для бога! Она собралась с мыслями.
– «Скорбящую женщину»?
Он улыбнулся и наиграл куплет, хотя песня была не из известных. Он играл гораздо лучше Полтстита.
– Выше? Ниже?
– Нет, нет, так хорошо! Вы играете божественно! – добавила она, осмелев.
– Еще бы! – рассмеялся он и начал вступление.
Она пропела первый куплет, но затем он оборвал игру и отложил лютню.
– Как я и ожидал. Голос пронзительный, ритм эксцентричный. Ты вкладываешь в слова уйму чувств и превращаешь песню в драму, но на Празднествах Тиона тебя бы не признали ни за что.
– Боже! Я хотела сказать, отец…
Он обхватил ее руками и крепко сжал, потом игриво поцеловал ее в кончик носа.
– Тебе, должно быть, очень жарко в этом платье?
– Я же ваша дочь!
В его глазах загорелся хорошо знакомый ей огонек.
– И я еще бог! Богам не обязательно подчиняться всяким пустяковым правилам!
Потом он поцеловал ее в губы.
Поцелуй был не слишком долгим. Хватило и этого. Когда он оторвался от нее, она качнулась назад и ошеломленно посмотрела на него. Она совершенно лишилась сил. Ни один мужчина еще не целовал ее так.
Он довольно усмехнулся.
– А теперь, Элиэль Певица, давай поговорим начистоту. Скажи-ка мне не ту правду, в которую тебе хотелось бы верить, но истинную правду. Где ты поешь?
Она стиснула зубы. И кулаки. Но бог ждал, глядя на нее в упор своими большими карими глазами.
– Ну, в разных местах. Я хотела сказать… иногда… ладно, в «Цветущей вишне».
– Значит, ты шлюха?
– Конечно, нет!
Он приподнял брови:
– Ба, да ты упряма, как заноза, не так ли? Что ж, попробуем чуть сильнее.
Он был настойчив; он не сделал ей больно, но бороться против его стальных мышц было бесполезно. Его губы прижались к ее, его рука гладила ее грудь – платье сползло до талии, хотя она не поняла, как это вышло. Она горела с головы до ног. Она таяла, она чувствовала себя так, словно ее ударило молнией – все сразу. Возбуждение накатывало на нее волнами. Ни один мужчина не обращался так с ее телом, ничего подобного никогда не происходило с ней, она качалась в облаках розового тумана – но тут он остановился.
– О, Кен’т, Кен’т… милый… – Она протянула руку, чтобы снять платье.
Он взял ее руки в свои и сжал их.
– Правду, и немедленно!
Она слышала свой голос как бы издалека.
– Да, милый. Да, я шлюха. После выступления Тигурб’л посылает ко мне в гримерную мужчин. Он говорит, я приношу втрое больше любой другой. Иногда он посылает меня выступать в частных домах… только перед мужчинами, конечно. Я не люблю этого, по другой работы для хромой певицы нет. Я так голодала! Поцелуй меня еще, пожалуйста!
Он снова неожиданно хихикнул.
– Ты не удивила меня, Элиэль. Ты боишься, что я отнесусь к этому неодобрительно? Ты делаешь то, что подобает женщине, – помогаешь мужчинам совершать мое священное таинство. Так что Освободитель?
Она высвободила руку и начала расстегивать пуговицы у него на рубахе.
– Он мне безразличен, – произнес ее голос. – Ему нужно было пойти в храм Тиона. Это все было в Суссвейле, где Юноша главный. Жрецы приказали Д’варду – это Освободителя так зовут, Д’вард, – чтобы Д’вард явился в храм, и Киртьен Верховный Жрец сказал, что я справилась хорошо и что святой Тион исцелит мою ногу, а Освободитель просто взял и сбежал. Он исчез! И моя нога так и осталась хромой… – Воспоминание об этой ужасной несправедливости прорвалось даже сквозь розовый туман. «Трус! Неблагодарный!» – Он сбежал! Он меня предал! Я хочу… Ты мой отец. Когда я узнала об этом, когда мы вернулись в Юрг, я пришла сюда и молилась тебе. До тех пор, пока меня не нашел жрец, и не сказал, что я маленькая грязная девчонка, и не выгнал меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
– Говори же…
– Я сделала все, о чем говорило пророчество. Когда Освободитель появился, я утешила его, я омыла его. Он был очень болен, и я выходила его. Я сделала все, что от меня требовалось, отец!
Кен’т нахмурился.
– Знаешь, пожалуй, такое обращение мне не нравится. У меня нет опыта отцовства, Элиэль. Не мое это дело. Для этого тебе больше подойдет Висек.
– Конечно, Боже.
– Я бог мужской силы, – как бы извиняясь, продолжал он. – У меня свои обязанности. Если бы я следил за всеми ублюдками, которых наплодил, у меня бы не осталось времени ни на что другое. Тебе ясно?
– Да, конечно. Боже.
– Называй меня Кен’т.
Она молчала в замешательстве.
– Ну давай же! – сказал он, теперь уже с насмешкой. – Ты хотела меня во плоти. Ты получила меня во плоти, так что называй меня Кен’том!
– Да, Кен’т.
– Так-то лучше.
С минуту он просто улыбался ей. Она улыбнулась ему в ответ, почувствовав себя увереннее. Он был хорош собой – теперь, когда она рассмотрела его получше. Хорош собой и привлекателен. Его лицо ни капельки не напоминало лица статуи. Никакой надменности, никакой грубости – наоборот, доброе, внушающее доверие и симпатию лицо.
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать… Кен’т.
– Значит, когда явился Освободитель, ты была еще ребенком. Он не был младенцем, конечно, хотя по тексту можно понять и так. Сколько ему было тогда?
– Он говорил, восемнадцать.
– Любовники?
– О нет! Конечно, нет!
Он нежно притянул ее к себе.
– И что ты хотела рассказать мне о нем?
Ага, дело может принять деликатный оборот. Ее сердце снова ускорило свой бег.
– Говорят, он объявился в Джоалвейле.
– Верно, ходят такие слухи.
Она несколько раз глубоко вздохнула, как делала обычно перед тем, как петь особенно трудную песню.
– Я думала… возможно… Мне казалось, вы могли хотеть связаться с ним. Если так, я могла бы опознать его для вас… если вы хотите… – Разумеется, в поимке Освободителя был заинтересован Зэц, но Зэц был Карзон, а Карзон – Кен’т, хотя она не представляла себе этого славного молодого человека страшным богом смерти.
– Интересное предложение! – задумчиво протянул бог. – Что у тебя с ногой?
Обыкновенно она приходила в ярость, стоило кому-нибудь упомянуть об ее увечье, но это все-таки был ее отец, так что его интерес можно было простить.
– Одна короче другой. – Она подняла ногу, чтобы он мог увидеть толстую подошву на башмаке. – Я выпала из окна, когда была совсем маленькая.
– Это не мешает тебе выступать?
– Нет… Ну, конечно, мешает! Я всегда хотела стать актрисой, но не могу же я ковылять по сцене вот так! Меня не допустят на Празднества Тиона! – Вот, она все ему сказала!
Кен’т пробормотал что-то сочувственное. Он понимает!
– Послушаем-ка, как ты поешь. Спой мне – ничего замысловатого, что-нибудь попроще. Что-нибудь необычное. – Он убрал руку и, сунув ее за спинку кушетки, достал оттуда лютню. Профессиональным движением пробежался пальцами по струнам; инструмент был настроен идеально. – Что будем петь?
Этого она не ожидала! Петь для бога! Она собралась с мыслями.
– «Скорбящую женщину»?
Он улыбнулся и наиграл куплет, хотя песня была не из известных. Он играл гораздо лучше Полтстита.
– Выше? Ниже?
– Нет, нет, так хорошо! Вы играете божественно! – добавила она, осмелев.
– Еще бы! – рассмеялся он и начал вступление.
Она пропела первый куплет, но затем он оборвал игру и отложил лютню.
– Как я и ожидал. Голос пронзительный, ритм эксцентричный. Ты вкладываешь в слова уйму чувств и превращаешь песню в драму, но на Празднествах Тиона тебя бы не признали ни за что.
– Боже! Я хотела сказать, отец…
Он обхватил ее руками и крепко сжал, потом игриво поцеловал ее в кончик носа.
– Тебе, должно быть, очень жарко в этом платье?
– Я же ваша дочь!
В его глазах загорелся хорошо знакомый ей огонек.
– И я еще бог! Богам не обязательно подчиняться всяким пустяковым правилам!
Потом он поцеловал ее в губы.
Поцелуй был не слишком долгим. Хватило и этого. Когда он оторвался от нее, она качнулась назад и ошеломленно посмотрела на него. Она совершенно лишилась сил. Ни один мужчина еще не целовал ее так.
Он довольно усмехнулся.
– А теперь, Элиэль Певица, давай поговорим начистоту. Скажи-ка мне не ту правду, в которую тебе хотелось бы верить, но истинную правду. Где ты поешь?
Она стиснула зубы. И кулаки. Но бог ждал, глядя на нее в упор своими большими карими глазами.
– Ну, в разных местах. Я хотела сказать… иногда… ладно, в «Цветущей вишне».
– Значит, ты шлюха?
– Конечно, нет!
Он приподнял брови:
– Ба, да ты упряма, как заноза, не так ли? Что ж, попробуем чуть сильнее.
Он был настойчив; он не сделал ей больно, но бороться против его стальных мышц было бесполезно. Его губы прижались к ее, его рука гладила ее грудь – платье сползло до талии, хотя она не поняла, как это вышло. Она горела с головы до ног. Она таяла, она чувствовала себя так, словно ее ударило молнией – все сразу. Возбуждение накатывало на нее волнами. Ни один мужчина не обращался так с ее телом, ничего подобного никогда не происходило с ней, она качалась в облаках розового тумана – но тут он остановился.
– О, Кен’т, Кен’т… милый… – Она протянула руку, чтобы снять платье.
Он взял ее руки в свои и сжал их.
– Правду, и немедленно!
Она слышала свой голос как бы издалека.
– Да, милый. Да, я шлюха. После выступления Тигурб’л посылает ко мне в гримерную мужчин. Он говорит, я приношу втрое больше любой другой. Иногда он посылает меня выступать в частных домах… только перед мужчинами, конечно. Я не люблю этого, по другой работы для хромой певицы нет. Я так голодала! Поцелуй меня еще, пожалуйста!
Он снова неожиданно хихикнул.
– Ты не удивила меня, Элиэль. Ты боишься, что я отнесусь к этому неодобрительно? Ты делаешь то, что подобает женщине, – помогаешь мужчинам совершать мое священное таинство. Так что Освободитель?
Она высвободила руку и начала расстегивать пуговицы у него на рубахе.
– Он мне безразличен, – произнес ее голос. – Ему нужно было пойти в храм Тиона. Это все было в Суссвейле, где Юноша главный. Жрецы приказали Д’варду – это Освободителя так зовут, Д’вард, – чтобы Д’вард явился в храм, и Киртьен Верховный Жрец сказал, что я справилась хорошо и что святой Тион исцелит мою ногу, а Освободитель просто взял и сбежал. Он исчез! И моя нога так и осталась хромой… – Воспоминание об этой ужасной несправедливости прорвалось даже сквозь розовый туман. «Трус! Неблагодарный!» – Он сбежал! Он меня предал! Я хочу… Ты мой отец. Когда я узнала об этом, когда мы вернулись в Юрг, я пришла сюда и молилась тебе. До тех пор, пока меня не нашел жрец, и не сказал, что я маленькая грязная девчонка, и не выгнал меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131