Ее головной убор состоял из хрупкого на вид сооружения, из тончайшего шелка, украшенного драгоценными камнями, и не мог спрятать великолепного золотого блеска ее замечательных волос.
Если бы она могла сегодня же предстать перед королем!
И как будто в ответ на отчаянную молитву сэра Гэмфри, к ним подошел королевский паж.
– Леди Женевьева из Эденби? – с поклоном спросил он.
– Да?
– Вы можете предстать пред Его Величеством.
Она попыталась ободряюще улыбнуться сэру Гэмфри, и затем проследовала за пажом. Но легкое прикосновение к плечу остановило ее, и, обернувшись, она едва не вскрикнула от удивления.
На нее смотрел сэр Гай. Целый и невредимый, с огромной красной розой на плаще.
– Сэр Гай? – удивленно прошептала Женевьева.
– Т-с-с-с! – издал тот предупреждающий звук и быстро отвел ее в сторону. – Это долгая история, леди Женевьева. Но я должен был видеть вас, чтобы приободрить и предупредить, что я служил Генриху и сражался на его стороне, во время битвы при Маркет Босуорт.
– Генриху? – застыв в изумлении, выдохнула Женевьева.
– Я должен был. Я сделал это ради Эденби! – сказал сэр Гай, – я знаю, что у вас сейчас аудиенция у короля. Примите, все, что он бы ни сказал, даже если это будет несправедливо. Я в свою очередь, буду просить его за вас. Он знает, что я был на его стороне. Молодой человек состроил гримасу: – И что я был верен ему!
– Леди Женевьева! – раздался голос обеспокоенного задержкой пажа.
Сэр Гай быстро поцеловал Женевьеву в щеку, и нырнул в бурлящую толпу просителей.
– Я здесь, – рассеянно отозвалась Женевьева. Она улыбнулась и попыталась привести в порядок свои мысли и чувства. Встреча с сэром Гаем, его слова потрясли ее, и сейчас ей надо было собраться с силами, чтобы выглядеть невозмутимой и спокойной. Она должна держаться гордо и независимо, перед лицом своего недавнего врага. Да, ей придется обратиться к нему с просьбой, но она сумеет это сделать, не теряя достоинства.
Когда она вошла в зал, то заметила, что там находятся еще несколько лордов и леди. Женевьева быстро оглядела присутствующих и тотчас же увидела Генриха.
Король был молод и не безобразен, с тонкими чертами лица, с довольно длинным носом, небольшими темными пронзительными глазами. Рядом с ним стояла группа министров, и когда ему представляли присутствующих, они тихонько нашептывали ему что-то. Король обдумывал их слова и выносил решение.
К Женевьеве вернулось присутствие духа, когда она увидела, как милосердно он обходится с бывшими своими противниками. Один из дворян Корнуэлла, старый рыцарь, убежденный сторонник партии Йорка, предстал перед Тюдором. Старик витиевато говорил о том, что боролся только в той мере, в какой к этому обязывала его клятва верности. Но Ричард мертв, и он рад, что война окончена. Он присягнет Генриху Тюдору, и будет хранить верность клятве, данной Ричарду.
Король милостиво обошелся со стариком, сказав, что присяга и «небольшой» денежный штраф, который не показался Женевьеве таким уж «небольшим», послужат примирению между сюзереном и вассалом.
Мимо короля проходили все новые и новые просители. И вот сердце Женевьевы подпрыгнуло до самого горла, когда она услышала, как назвали ее собственное имя. Она пошла через зал, высоко держа голову, и предстала перед королем, восседавшем на троне. Женевьева преклонила колени и, поднявшись, встретилась с ним глазами. И удивилась, заметив нескрываемый интерес, мелькнувший во взоре короля.
– Итак – вы – Женевьева из Эденби, – медленно проговорил он. – Вы просили об аудиенции с нами?
Она почувствовала дурноту. Его глаза скользили по ее телу, как будто он уже мысленно срывал с нее одежду, и оценивал ее достоинства, имея кое-какие намерения относительно нее.
– Да, Ваше Величество, – пробормотала Женевьева, вымученно улыбаясь, – как и многие другие знатные лорды, мой отец присягнул Ричарду III. А присяга должна соблюдаться во имя чести, сир. Но Эденби, Ваше Величество, сложил оружие и просит о мире, который Ваше Величество, столь великодушно пытается установить в нашей стране.
Генрих улыбнулся с видом человека, которому известны некоторые обстоятельства, пока скрытые от глаз простых смертных.
– Леди Женевьева, вы столь прекрасны и грациозны, – сказал он, вызвав у нее вздох облегчения, – что кажется, все идет хорошо. – Генрих снова улыбнулся ей, и Женевьева почувствовала внезапную радость и огромное облегчение. Она будет готова заплатить гораздо больший штраф, нежели корнуэллец. Эденби вполне выдержит его. И они, наконец-то, обретут мир!
– Очень грациозны и красивы, – повторил король, и Женевьева невольно вздрогнула, когда он глянул поверх толпы придворных, и на его устах появилась похотливая улыбка.
И снова Генрих посмотрел на нее, его глаза скользили по линиям ее тела с легким изумлением. «Он мужчина, – с беспокойством подумала Женевьева, – и со своеобразным чувством юмора, который его приближенные, вероятно, иногда находят ужасающим. Он, очевидно, чему-то радовался». Внезапно Женевьева почувствовала себя неуютно и потерянно, хотя пока не могла понять, почему. Почему же он не требует от нее штрафа? Или он ожидал услышать от нее что-то еще?
– Ваше Величество… – проговорила Женевьева, – мы клянемся в верности Вам.
– Да… – ответил он с долгим вздохом, – но я боюсь, миледи, что вы не имеете права на это.
– Простите, сир? – произнесла она изумленно.
Генрих улыбнулся.
– Эденби сложил оружие несколько дней тому назад.
– Простите? – снова переспросила Женевьева, еще не осознав толком услышанное, но уже понимая, что все идет совсем не так, как она рассчитывала.
Король посмотрел поверх ее головы, словно увидев кого-то в толпе. И тут она услышала шаги, приглушенные бархатной дорожкой, покрывавшей пол. Нахмурившись, Женевьева обернулась.
И… застыла, как громом пораженная от ужаса и невероятности происходящего.
Тристан!
Она моргнула, этого не может быть! Не может быть! Он же мертв! Мертв и похоронен. Она сама его убила! Она сама видела, как погасли его глаза, как душа оставила его тело.
Он медленно подошел к ней, одетый не для сражения, как она видела его в последний раз, а в красивый, элегантный камзол. На нем были голубые чулки, а его платье было отделано роскошным горностаем. На плечи был накинут ярко-красный плащ, застегнутый бриллиантовой брошью. Он любезно улыбался, но в улыбке этой не было ни теплоты, ни веселья. Это была холодная, жестокая улыбка, не предвещавшая ничего хорошего. Он возвышался над ней, заполняя всю комнату своей энергией и силой, и Женевьева подумала, что сейчас лишится чувств.
Тристан де ла Тер отвесил ей низкий поклон и заглянул в глаза. Она не могла отвести своего взгляда и чувствовала, как у него внутри разгорается адский огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Если бы она могла сегодня же предстать перед королем!
И как будто в ответ на отчаянную молитву сэра Гэмфри, к ним подошел королевский паж.
– Леди Женевьева из Эденби? – с поклоном спросил он.
– Да?
– Вы можете предстать пред Его Величеством.
Она попыталась ободряюще улыбнуться сэру Гэмфри, и затем проследовала за пажом. Но легкое прикосновение к плечу остановило ее, и, обернувшись, она едва не вскрикнула от удивления.
На нее смотрел сэр Гай. Целый и невредимый, с огромной красной розой на плаще.
– Сэр Гай? – удивленно прошептала Женевьева.
– Т-с-с-с! – издал тот предупреждающий звук и быстро отвел ее в сторону. – Это долгая история, леди Женевьева. Но я должен был видеть вас, чтобы приободрить и предупредить, что я служил Генриху и сражался на его стороне, во время битвы при Маркет Босуорт.
– Генриху? – застыв в изумлении, выдохнула Женевьева.
– Я должен был. Я сделал это ради Эденби! – сказал сэр Гай, – я знаю, что у вас сейчас аудиенция у короля. Примите, все, что он бы ни сказал, даже если это будет несправедливо. Я в свою очередь, буду просить его за вас. Он знает, что я был на его стороне. Молодой человек состроил гримасу: – И что я был верен ему!
– Леди Женевьева! – раздался голос обеспокоенного задержкой пажа.
Сэр Гай быстро поцеловал Женевьеву в щеку, и нырнул в бурлящую толпу просителей.
– Я здесь, – рассеянно отозвалась Женевьева. Она улыбнулась и попыталась привести в порядок свои мысли и чувства. Встреча с сэром Гаем, его слова потрясли ее, и сейчас ей надо было собраться с силами, чтобы выглядеть невозмутимой и спокойной. Она должна держаться гордо и независимо, перед лицом своего недавнего врага. Да, ей придется обратиться к нему с просьбой, но она сумеет это сделать, не теряя достоинства.
Когда она вошла в зал, то заметила, что там находятся еще несколько лордов и леди. Женевьева быстро оглядела присутствующих и тотчас же увидела Генриха.
Король был молод и не безобразен, с тонкими чертами лица, с довольно длинным носом, небольшими темными пронзительными глазами. Рядом с ним стояла группа министров, и когда ему представляли присутствующих, они тихонько нашептывали ему что-то. Король обдумывал их слова и выносил решение.
К Женевьеве вернулось присутствие духа, когда она увидела, как милосердно он обходится с бывшими своими противниками. Один из дворян Корнуэлла, старый рыцарь, убежденный сторонник партии Йорка, предстал перед Тюдором. Старик витиевато говорил о том, что боролся только в той мере, в какой к этому обязывала его клятва верности. Но Ричард мертв, и он рад, что война окончена. Он присягнет Генриху Тюдору, и будет хранить верность клятве, данной Ричарду.
Король милостиво обошелся со стариком, сказав, что присяга и «небольшой» денежный штраф, который не показался Женевьеве таким уж «небольшим», послужат примирению между сюзереном и вассалом.
Мимо короля проходили все новые и новые просители. И вот сердце Женевьевы подпрыгнуло до самого горла, когда она услышала, как назвали ее собственное имя. Она пошла через зал, высоко держа голову, и предстала перед королем, восседавшем на троне. Женевьева преклонила колени и, поднявшись, встретилась с ним глазами. И удивилась, заметив нескрываемый интерес, мелькнувший во взоре короля.
– Итак – вы – Женевьева из Эденби, – медленно проговорил он. – Вы просили об аудиенции с нами?
Она почувствовала дурноту. Его глаза скользили по ее телу, как будто он уже мысленно срывал с нее одежду, и оценивал ее достоинства, имея кое-какие намерения относительно нее.
– Да, Ваше Величество, – пробормотала Женевьева, вымученно улыбаясь, – как и многие другие знатные лорды, мой отец присягнул Ричарду III. А присяга должна соблюдаться во имя чести, сир. Но Эденби, Ваше Величество, сложил оружие и просит о мире, который Ваше Величество, столь великодушно пытается установить в нашей стране.
Генрих улыбнулся с видом человека, которому известны некоторые обстоятельства, пока скрытые от глаз простых смертных.
– Леди Женевьева, вы столь прекрасны и грациозны, – сказал он, вызвав у нее вздох облегчения, – что кажется, все идет хорошо. – Генрих снова улыбнулся ей, и Женевьева почувствовала внезапную радость и огромное облегчение. Она будет готова заплатить гораздо больший штраф, нежели корнуэллец. Эденби вполне выдержит его. И они, наконец-то, обретут мир!
– Очень грациозны и красивы, – повторил король, и Женевьева невольно вздрогнула, когда он глянул поверх толпы придворных, и на его устах появилась похотливая улыбка.
И снова Генрих посмотрел на нее, его глаза скользили по линиям ее тела с легким изумлением. «Он мужчина, – с беспокойством подумала Женевьева, – и со своеобразным чувством юмора, который его приближенные, вероятно, иногда находят ужасающим. Он, очевидно, чему-то радовался». Внезапно Женевьева почувствовала себя неуютно и потерянно, хотя пока не могла понять, почему. Почему же он не требует от нее штрафа? Или он ожидал услышать от нее что-то еще?
– Ваше Величество… – проговорила Женевьева, – мы клянемся в верности Вам.
– Да… – ответил он с долгим вздохом, – но я боюсь, миледи, что вы не имеете права на это.
– Простите, сир? – произнесла она изумленно.
Генрих улыбнулся.
– Эденби сложил оружие несколько дней тому назад.
– Простите? – снова переспросила Женевьева, еще не осознав толком услышанное, но уже понимая, что все идет совсем не так, как она рассчитывала.
Король посмотрел поверх ее головы, словно увидев кого-то в толпе. И тут она услышала шаги, приглушенные бархатной дорожкой, покрывавшей пол. Нахмурившись, Женевьева обернулась.
И… застыла, как громом пораженная от ужаса и невероятности происходящего.
Тристан!
Она моргнула, этого не может быть! Не может быть! Он же мертв! Мертв и похоронен. Она сама его убила! Она сама видела, как погасли его глаза, как душа оставила его тело.
Он медленно подошел к ней, одетый не для сражения, как она видела его в последний раз, а в красивый, элегантный камзол. На нем были голубые чулки, а его платье было отделано роскошным горностаем. На плечи был накинут ярко-красный плащ, застегнутый бриллиантовой брошью. Он любезно улыбался, но в улыбке этой не было ни теплоты, ни веселья. Это была холодная, жестокая улыбка, не предвещавшая ничего хорошего. Он возвышался над ней, заполняя всю комнату своей энергией и силой, и Женевьева подумала, что сейчас лишится чувств.
Тристан де ла Тер отвесил ей низкий поклон и заглянул в глаза. Она не могла отвести своего взгляда и чувствовала, как у него внутри разгорается адский огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130