Откуда эта пустота внутри? Неужели это правда, что у него в Ирландии была куча женщин? Неужели он потерял к ней интерес только от того, что женился на ней?
Но вот в его чертах промелькнуло что-то от прежнего Тристана, он подошел к кровати, присел на краешек и погладил дочь по головке.
– Я сразу же вернусь, Женевьева.
– О, да, ведь ты оставляешь меня с Генрихом, с Джоном и Томасом.
– И что это значит?
Она не подняла на него взгляда, и ей не нравилось то, что он смотрит, как она кормит Кэтрин. Женевьева быстрым движением набросила одеяло на лицо дочери. Тристан схватил жену за запястье.
– Ты не даешь ей дышать.
– Неправда.
– Не понимаю, чего ты добиваешься…
– Иди и занимайся своими делами, предоставь мне самой справляться со своими обязанностями.
Тристан встал, разозлившись.
– Тогда с тобой останется Эдвина.
Он попытался сдержать свой гнев, коротко кивнул Женевьеве и наклонился, чтобы поцеловать дочь. Женевьева подавила желание остановить его, но не смогла удержаться от того, чтобы не крикнуть ему в след:
– Почему я всегда под наблюдением, почему ты не доверяешь мне… почему я никогда не могу побыть сама по себе, без твоих сторожевых псов?
– Потому что, как мы оба знаем, тебе нельзя доверять.
– У меня твой ребенок!
– Да, и я хотел бы сохранить его.
– Я не собираюсь отбирать его у тебя!
– Я позабочусь о том, чтобы этого не произошло.
– Ты женился на мне!
– Да, я женился на тебе, но ведь ты не хотела этого. У меня есть документы, подтверждающие, что мы с тобой теперь муж и жена, но разве они не больше, чем просто бумажки? Бумажки, которые добыты с большим трудом. Это чуть не обернулось бедой, – с горечью произнес Тристан, потупив взор, затем поднял глаза. – Мне нужно уезжать, Женевьева, Джон и Томас – твои друзья. Рассматривай их как стражу, если хочешь. Я оставляю тебя при дворе, ибо я знаю, что там ты в безопасности и под наблюдением. До свидания, дорогая супруга. Я постараюсь возвратиться, как можно скорее.
Тристан поклонился, Женевьева молчала в смущении, не в силах отвести взгляда. Он подошел к двери и вышел вон.
Женевьева положила дочь и подбежала за ним к двери, она выглянула наружу, но нигде его не увидела.
Малышка издала пронзительный и рассерженный крик.
– О, Кэтрин, – в слезах прошептала Женевьева и вернулась к кровати.
Она взяла девочку на руки и снова дала ей грудь.
Ребенок тут же прекратил плакать.
Но Женевьева не могла сдержать слез, она содрогалась от рыданий, душивших ее, и до боли кусала губы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
– Томас, если ты не возьмешь меня с собой, то я найду способ, как уехать, и поеду сама.
Женевьева не была уверена в том, что ее голос звучит достаточно властно, но старалась говорить со всей возможной убедительностью. Джон избегал ее, и от него трудно было чего-либо добиться, кроме туманных обещаний, поэтому сегодня Женевьева попыталась взять в оборот Томаса.
Это было вовсе не трудно сделать, Женевьеве стоило лишь выглянуть в коридор, чтобы обнаружить его. Казалось, что они стерегли ее по очереди, то Томас, то Джон, то Эдвина, постоянно кто-либо из них находился где-то поблизости.
Кэтрин посапывала в колыбели, любезно подаренной Елизаветой Йоркской. Томас находился в благодушном настроении, благодаря крепкому вину, которое Женевьева самолично подогрела и подала ему. Она хотела добиться успеха любыми доступными средствами.
Томас внимательно посмотрел на Женевьеву оценивающим взглядом и поставил обутую в сапог ногу на основание камина. Допив вино, он поставил кубок на каминную полку, а затем свел руки за спиной.
Женевьева выглядела столь же целеустремленной, как и в тот день, когда пушки Тристана де ла Тера начали обстреливать стены Эденби.
«Она похожа на мифическую амазонку», – подумал Томас. Волосы Женевьевы ниспадали на спину подобно тяжелому золотому стягу, а ярко блестевшие глаза вообще невозможно было описать. Она олицетворяла собой предел желаний любого мужчины, такая женственная, решительная, с живым и быстрым умом. Маленькой Кэтрин едва успело исполниться пять недель, а ее мама уже была стройна, как молодое деревце и обольстительна, как Афродита, а голос ее звучал столь же маняще, как голос сирены.
«Почему Тристан не обращает внимания на это великолепие? Неужели это настроение и отношение к ней вызвано тем, что она однажды пыталась его убить? Но если в этом был корень проблемы, то Тристан должен был бы давным-давно простить ее, ибо он сам убил немало славных рыцарей на полях сражений», – думал Томас.
Ведь он любит ее, в этом Томас был уверен.
– Томас! – она была в отчаянии. – Я знаю, что за мной денно и нощно наблюдают, но я однажды уже убежала при точно таких же обстоятельствах. Ну, пожалуйста, прошу тебя! Ведь мой муж уехал уже почти три недели тому назад.
Томас печально улыбнулся.
– И он уедет снова, миледи. Он наследовал графство, король сделал его герцогом Эденби, и Тристан находится у него на службе. И вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что его никогда больше не призовут для того, чтобы разбить очередного претендента на престол.
Женевьева подошла к колыбели и заглянула в нее.
– Я знаю, что его снова призовут на службу, но почему, Томас, он снова поехал в Бэдфорд Хит? Ты управляешь его поместьем и, по-моему, делаешь это достаточно хорошо.
Ее собеседник с несчастным видом пожал плечами и опустил глаза.
– Ну давай же, Томас, ты же мой должник! Ведь это благодаря вам с Джоном и Эдвиной меня насильно привели к венцу.
Он негромко вздохнул.
– Тристан поехал в Бэдфорд Хит потому, что даже самые преданные его слуги, а среди них немало образованных и неглупых людей, убеждены в том, что в замке завелись «привидения».
– Привидения!
– Да, ну… – Томас беспомощно поднял руки, – там иногда появляются всякие видения, например, сцена того страшного преступления…
– Томас?
– Я не очень уверен…
– Он сказал тебе, что ты не можешь взять меня туда?
– Нет, но ведь никто и не думал, что ты захочешь поехать! Да и в самом деле, Женевьева, ведь Кэтрин еще очень мала, неужели ты собираешься оставить ее с кормилицей?
Женевьева кивнула.
– Конечно, мне будет очень тяжело, но о девочке позаботятся Эдвина и Мэри. Мэри говорит, что у нее есть на примете дочь некоего плотника, у которой много молока, и ей нетрудно будет прокормить своего ребенка и Кэтрин.
По возвращении Женевьевы во дворец, ее ожидало несколько приятных сюрпризов. К ней снова приставили в служанки Мэри. Но больше всего Женевьеву тронуло посещение сэра Гэмфри. Он рассказал ей, что по просьбе де ла Тера встретился с ним в присутствии короля и Тристан простил его.
Томас смотрел на Женевьеву несколько мгновений и снова тяжело вздохнул. «На что решиться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Но вот в его чертах промелькнуло что-то от прежнего Тристана, он подошел к кровати, присел на краешек и погладил дочь по головке.
– Я сразу же вернусь, Женевьева.
– О, да, ведь ты оставляешь меня с Генрихом, с Джоном и Томасом.
– И что это значит?
Она не подняла на него взгляда, и ей не нравилось то, что он смотрит, как она кормит Кэтрин. Женевьева быстрым движением набросила одеяло на лицо дочери. Тристан схватил жену за запястье.
– Ты не даешь ей дышать.
– Неправда.
– Не понимаю, чего ты добиваешься…
– Иди и занимайся своими делами, предоставь мне самой справляться со своими обязанностями.
Тристан встал, разозлившись.
– Тогда с тобой останется Эдвина.
Он попытался сдержать свой гнев, коротко кивнул Женевьеве и наклонился, чтобы поцеловать дочь. Женевьева подавила желание остановить его, но не смогла удержаться от того, чтобы не крикнуть ему в след:
– Почему я всегда под наблюдением, почему ты не доверяешь мне… почему я никогда не могу побыть сама по себе, без твоих сторожевых псов?
– Потому что, как мы оба знаем, тебе нельзя доверять.
– У меня твой ребенок!
– Да, и я хотел бы сохранить его.
– Я не собираюсь отбирать его у тебя!
– Я позабочусь о том, чтобы этого не произошло.
– Ты женился на мне!
– Да, я женился на тебе, но ведь ты не хотела этого. У меня есть документы, подтверждающие, что мы с тобой теперь муж и жена, но разве они не больше, чем просто бумажки? Бумажки, которые добыты с большим трудом. Это чуть не обернулось бедой, – с горечью произнес Тристан, потупив взор, затем поднял глаза. – Мне нужно уезжать, Женевьева, Джон и Томас – твои друзья. Рассматривай их как стражу, если хочешь. Я оставляю тебя при дворе, ибо я знаю, что там ты в безопасности и под наблюдением. До свидания, дорогая супруга. Я постараюсь возвратиться, как можно скорее.
Тристан поклонился, Женевьева молчала в смущении, не в силах отвести взгляда. Он подошел к двери и вышел вон.
Женевьева положила дочь и подбежала за ним к двери, она выглянула наружу, но нигде его не увидела.
Малышка издала пронзительный и рассерженный крик.
– О, Кэтрин, – в слезах прошептала Женевьева и вернулась к кровати.
Она взяла девочку на руки и снова дала ей грудь.
Ребенок тут же прекратил плакать.
Но Женевьева не могла сдержать слез, она содрогалась от рыданий, душивших ее, и до боли кусала губы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
– Томас, если ты не возьмешь меня с собой, то я найду способ, как уехать, и поеду сама.
Женевьева не была уверена в том, что ее голос звучит достаточно властно, но старалась говорить со всей возможной убедительностью. Джон избегал ее, и от него трудно было чего-либо добиться, кроме туманных обещаний, поэтому сегодня Женевьева попыталась взять в оборот Томаса.
Это было вовсе не трудно сделать, Женевьеве стоило лишь выглянуть в коридор, чтобы обнаружить его. Казалось, что они стерегли ее по очереди, то Томас, то Джон, то Эдвина, постоянно кто-либо из них находился где-то поблизости.
Кэтрин посапывала в колыбели, любезно подаренной Елизаветой Йоркской. Томас находился в благодушном настроении, благодаря крепкому вину, которое Женевьева самолично подогрела и подала ему. Она хотела добиться успеха любыми доступными средствами.
Томас внимательно посмотрел на Женевьеву оценивающим взглядом и поставил обутую в сапог ногу на основание камина. Допив вино, он поставил кубок на каминную полку, а затем свел руки за спиной.
Женевьева выглядела столь же целеустремленной, как и в тот день, когда пушки Тристана де ла Тера начали обстреливать стены Эденби.
«Она похожа на мифическую амазонку», – подумал Томас. Волосы Женевьевы ниспадали на спину подобно тяжелому золотому стягу, а ярко блестевшие глаза вообще невозможно было описать. Она олицетворяла собой предел желаний любого мужчины, такая женственная, решительная, с живым и быстрым умом. Маленькой Кэтрин едва успело исполниться пять недель, а ее мама уже была стройна, как молодое деревце и обольстительна, как Афродита, а голос ее звучал столь же маняще, как голос сирены.
«Почему Тристан не обращает внимания на это великолепие? Неужели это настроение и отношение к ней вызвано тем, что она однажды пыталась его убить? Но если в этом был корень проблемы, то Тристан должен был бы давным-давно простить ее, ибо он сам убил немало славных рыцарей на полях сражений», – думал Томас.
Ведь он любит ее, в этом Томас был уверен.
– Томас! – она была в отчаянии. – Я знаю, что за мной денно и нощно наблюдают, но я однажды уже убежала при точно таких же обстоятельствах. Ну, пожалуйста, прошу тебя! Ведь мой муж уехал уже почти три недели тому назад.
Томас печально улыбнулся.
– И он уедет снова, миледи. Он наследовал графство, король сделал его герцогом Эденби, и Тристан находится у него на службе. И вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что его никогда больше не призовут для того, чтобы разбить очередного претендента на престол.
Женевьева подошла к колыбели и заглянула в нее.
– Я знаю, что его снова призовут на службу, но почему, Томас, он снова поехал в Бэдфорд Хит? Ты управляешь его поместьем и, по-моему, делаешь это достаточно хорошо.
Ее собеседник с несчастным видом пожал плечами и опустил глаза.
– Ну давай же, Томас, ты же мой должник! Ведь это благодаря вам с Джоном и Эдвиной меня насильно привели к венцу.
Он негромко вздохнул.
– Тристан поехал в Бэдфорд Хит потому, что даже самые преданные его слуги, а среди них немало образованных и неглупых людей, убеждены в том, что в замке завелись «привидения».
– Привидения!
– Да, ну… – Томас беспомощно поднял руки, – там иногда появляются всякие видения, например, сцена того страшного преступления…
– Томас?
– Я не очень уверен…
– Он сказал тебе, что ты не можешь взять меня туда?
– Нет, но ведь никто и не думал, что ты захочешь поехать! Да и в самом деле, Женевьева, ведь Кэтрин еще очень мала, неужели ты собираешься оставить ее с кормилицей?
Женевьева кивнула.
– Конечно, мне будет очень тяжело, но о девочке позаботятся Эдвина и Мэри. Мэри говорит, что у нее есть на примете дочь некоего плотника, у которой много молока, и ей нетрудно будет прокормить своего ребенка и Кэтрин.
По возвращении Женевьевы во дворец, ее ожидало несколько приятных сюрпризов. К ней снова приставили в служанки Мэри. Но больше всего Женевьеву тронуло посещение сэра Гэмфри. Он рассказал ей, что по просьбе де ла Тера встретился с ним в присутствии короля и Тристан простил его.
Томас смотрел на Женевьеву несколько мгновений и снова тяжело вздохнул. «На что решиться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130