Она упиралась макушкой ему в грудь и нагибалась все ниже, ниже, как будто стремясь стать меньше ростом, вообще исчезнуть. И при этом по-прежнему не произносила ни звука.
— Не делайте так, — в ужасе прошептал Себастьян. — Прекратите. Прекратите немедленно.
Он снял ее с себя, перевернул, заставил распрямиться и вытянуться на кушетке. Она даже не сделала попытки сомкнуть ноги, поэтому он накрыл ее своим телом и вновь вошел в нее. Его охватило необъяснимое чувство облегчения. Не обладания — облегчения. Ее глаза были закрыты, но она больше не плакала.
— Теперь все будет в порядке, — заверил ее Себастьян. — Все хорошо, Рэйчел, все хорошо.
Он долго целовал ее, но, услышав ее протяжный вздох, перестал сдерживаться, просунул руки ей под спину и начал двигаться внутри ее.
Ему давно уже стало ясно, что он не сможет заставить ее полюбить все это, но он все-таки попытался, лаская ее всем телом, чутко прислушиваясь, стараясь по ее дыханию определить, что она чувствует. Бесполезно. Что бы он ни делал, ей становилось только хуже.
— Держитесь за меня, — приказал он.
Хорошо хоть, что она повиновалась: обхватила его бесчувственными, негнущимися пальцами. Он обращался с ней со всей возможной бережностью и нежностью. Ему надо было освободиться от переполнявшего его напряжения, но он сумел сохранить хладнокровие почти до самого конца. И все же она была такой горячей, такой тесной, что заставила его позабыть обо всем и потерять голову. Свет у него в глазах померк, все вокруг перестало существовать. В полной темноте он вновь и вновь проникал в нее, захваченный упоительным ощущением чистейшего наслаждения. Страсть клокотала в нем, ища выхода, и он наконец сдался, позволив ей увлечь себя на край сияющей бездны.
9
Лорд д’Обрэ разжег камин в своей спальне, хотя было не холодно.
— Подойдите сюда, пожалуйста, — приказал он. — Сюда, ближе.
Рэйчел подошла к сыплющему искрами мраморному камину и остановилась, стараясь не касаться своего хозяина даже краем одежды. Не спуская с нее глаз, он отошел к приставному столику и плеснул что-то в рюмку. Ее возмущал его бесцеремонный тон. Точно так же он обратился к ней десять минут назад в библиотеке.
Все еще не одетый, он откинулся на спинку кушетки, той самой кушетки, на которой они только что лежали, пока он… насиловал ее? Нет, не совсем. Соблазнял? Совращал? Тоже нет, хотя именно таков был, наверное, его замысел. Так вот сидя на этой самой кушетке, он спросил:
— И куда это вы собрались?
— В свою комнату, — ответила она, стараясь говорить безучастно.
Но ей не удалось выдержать равнодушный тон, и она язвительно добавила:
— Вы ведь со мной закончили, не так ли?
Медленным, полным томной грации движением он поднялся на ноги, ничуть не стесняясь своей наготы и не отрывая от нее пристального взгляда.
— Ни в коей мере.
И начал одеваться прямо у нее на глазах.
Сейчас он вывел ее из задумчивости, спросив:
— Как вы себя чувствуете, миссис Уэйд?
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы взглянуть на него. По-мальчишески взъерошенные в пылу недавней возни волосы никак не вязались с обликом крупного и опасного хищника. Он не позаботился застегнуть рубашку; на груди и на животе у него отчетливо виднелись рельефно выступающие мускулы. Тотчас же, прежде чем Рэйчел успела овладеть собой, вернулось непрошеное воспоминание о том, как он обнимал ее, как жестковатые завитки его волос тихонько и мягко царапали ее кожу, когда он заставил ее раздвинуть ноги. Что-то всколыхнулось у нее внутри, но она и сама не смогла бы сказать, что чувствует. Жестокие истязания, которым подвергал ее Рэндольф, безнадежно смешались у нее в памяти с тем, что проделал с ней этот человек. В эту ночь она не смогла бы положиться ни на свое тело, ни на разум, чтобы отличить томление от тошноты, блаженство от боли, а желание от отвращения.
Он протягивал ей рюмку. Рэйчел уже хотела отказаться, но жидкость в рюмке походила на бренди, и она решила, что это поможет ей успокоить нервы. Взяв рюмку, она ответила на его вопрос:
— Неужели для вас это имеет значение?
Его глаза сощурились, губы вытянулись в тонкую линию. Еще совсем недавно такое выражение недовольства могло бы привести ее в трепет, но только не теперь. Она больше не опасалась его прогневать. Худшее было позади, а это фальшивое участие пришло слишком поздно. Она не станет успокаивать его нечистую совесть, не станет даже задумываться над тем, чего он хотел достичь своими расспросами.
И все же до чего все это странно! Вот она стоит посреди его спальни, целая и невредимая, не испытывая боли, потягивая бренди, и разговаривает с ним… ну разве что более натянуто, чем обычно. Может быть, она и поторопилась, сказав себе, что больше его не боится (к тому же она была не так наивна, чтобы считать, что он уже потерял к ней интерес), но первобытный страх перед тем, что он может сделать с ее телом, был преодолен. По крайней мере, на этот час. В каком-то смысле ей стало даже легче: то, чего она с ужасом ждала в течение нескольких недель, наконец-то случилось и закончилось. Она сумела это пережить. И лишь об одном приходилось сожалеть: ей не суждено завязать дружбу с Энни Моррелл, потому что теперь она действительно стала шлюхой лорда д’Обрэ.
Он подошел ближе.
— Я задал вам вопрос. Я жду ответа. — Между ними завязался краткий поединок взглядов, во время которого Рэйчел сделала открытие: глаза у него были двухцветные — голубые в верхней части радужки и зеленые в нижней.
— Как я себя чувствую? — Она сделала вид, что обдумывает ответ. — Я чувствую себя грязной.
Себастьян нахмурился.
— Я сделал вам больно? Отвечайте! — Он схватил ее за отворот халата, чтобы не дать ей отодвинуться.
— Вы хотите знать, не сделали ли вы мне больно? — недоверчивым шепотом переспросила Рэйчел.
— Я имею в виду телесную боль, — уточнил он.
В какой-то краткий миг она сумела различить неуверенность, промелькнувшую в его глазах. Неуверенность в себе, вечную спутницу нечистой совести.
— Мое тело перенесло случившееся, милорд. Вроде бы даже без особого ущерба. Если вас смущает только это, можете не беспокоиться.
Заметив явственное недовольство, промелькнувшее в его улыбке, она ощутила укол того самого страха, который только что так самонадеянно считала преодоленным.
— Вы сняли камень с моей души, — язвительно сказал он. — Раздевайтесь, миссис Уэйд. Ложитесь в мою постель.
Кровь горячей волной прилила к ее щекам. — Я не хочу, — пролепетала она в ужасе.
— Да, я знаю. Это придает ситуации определенную остроту, перед которой я не могу устоять.
— Чудовище.
— Давайте обойдемся без перебранки. — Он отвернулся, чтобы зажечь еще две свечи от той единственной, уже почти догоревшей, которую принес из библиотеки, потом скрестил руки на груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Не делайте так, — в ужасе прошептал Себастьян. — Прекратите. Прекратите немедленно.
Он снял ее с себя, перевернул, заставил распрямиться и вытянуться на кушетке. Она даже не сделала попытки сомкнуть ноги, поэтому он накрыл ее своим телом и вновь вошел в нее. Его охватило необъяснимое чувство облегчения. Не обладания — облегчения. Ее глаза были закрыты, но она больше не плакала.
— Теперь все будет в порядке, — заверил ее Себастьян. — Все хорошо, Рэйчел, все хорошо.
Он долго целовал ее, но, услышав ее протяжный вздох, перестал сдерживаться, просунул руки ей под спину и начал двигаться внутри ее.
Ему давно уже стало ясно, что он не сможет заставить ее полюбить все это, но он все-таки попытался, лаская ее всем телом, чутко прислушиваясь, стараясь по ее дыханию определить, что она чувствует. Бесполезно. Что бы он ни делал, ей становилось только хуже.
— Держитесь за меня, — приказал он.
Хорошо хоть, что она повиновалась: обхватила его бесчувственными, негнущимися пальцами. Он обращался с ней со всей возможной бережностью и нежностью. Ему надо было освободиться от переполнявшего его напряжения, но он сумел сохранить хладнокровие почти до самого конца. И все же она была такой горячей, такой тесной, что заставила его позабыть обо всем и потерять голову. Свет у него в глазах померк, все вокруг перестало существовать. В полной темноте он вновь и вновь проникал в нее, захваченный упоительным ощущением чистейшего наслаждения. Страсть клокотала в нем, ища выхода, и он наконец сдался, позволив ей увлечь себя на край сияющей бездны.
9
Лорд д’Обрэ разжег камин в своей спальне, хотя было не холодно.
— Подойдите сюда, пожалуйста, — приказал он. — Сюда, ближе.
Рэйчел подошла к сыплющему искрами мраморному камину и остановилась, стараясь не касаться своего хозяина даже краем одежды. Не спуская с нее глаз, он отошел к приставному столику и плеснул что-то в рюмку. Ее возмущал его бесцеремонный тон. Точно так же он обратился к ней десять минут назад в библиотеке.
Все еще не одетый, он откинулся на спинку кушетки, той самой кушетки, на которой они только что лежали, пока он… насиловал ее? Нет, не совсем. Соблазнял? Совращал? Тоже нет, хотя именно таков был, наверное, его замысел. Так вот сидя на этой самой кушетке, он спросил:
— И куда это вы собрались?
— В свою комнату, — ответила она, стараясь говорить безучастно.
Но ей не удалось выдержать равнодушный тон, и она язвительно добавила:
— Вы ведь со мной закончили, не так ли?
Медленным, полным томной грации движением он поднялся на ноги, ничуть не стесняясь своей наготы и не отрывая от нее пристального взгляда.
— Ни в коей мере.
И начал одеваться прямо у нее на глазах.
Сейчас он вывел ее из задумчивости, спросив:
— Как вы себя чувствуете, миссис Уэйд?
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы взглянуть на него. По-мальчишески взъерошенные в пылу недавней возни волосы никак не вязались с обликом крупного и опасного хищника. Он не позаботился застегнуть рубашку; на груди и на животе у него отчетливо виднелись рельефно выступающие мускулы. Тотчас же, прежде чем Рэйчел успела овладеть собой, вернулось непрошеное воспоминание о том, как он обнимал ее, как жестковатые завитки его волос тихонько и мягко царапали ее кожу, когда он заставил ее раздвинуть ноги. Что-то всколыхнулось у нее внутри, но она и сама не смогла бы сказать, что чувствует. Жестокие истязания, которым подвергал ее Рэндольф, безнадежно смешались у нее в памяти с тем, что проделал с ней этот человек. В эту ночь она не смогла бы положиться ни на свое тело, ни на разум, чтобы отличить томление от тошноты, блаженство от боли, а желание от отвращения.
Он протягивал ей рюмку. Рэйчел уже хотела отказаться, но жидкость в рюмке походила на бренди, и она решила, что это поможет ей успокоить нервы. Взяв рюмку, она ответила на его вопрос:
— Неужели для вас это имеет значение?
Его глаза сощурились, губы вытянулись в тонкую линию. Еще совсем недавно такое выражение недовольства могло бы привести ее в трепет, но только не теперь. Она больше не опасалась его прогневать. Худшее было позади, а это фальшивое участие пришло слишком поздно. Она не станет успокаивать его нечистую совесть, не станет даже задумываться над тем, чего он хотел достичь своими расспросами.
И все же до чего все это странно! Вот она стоит посреди его спальни, целая и невредимая, не испытывая боли, потягивая бренди, и разговаривает с ним… ну разве что более натянуто, чем обычно. Может быть, она и поторопилась, сказав себе, что больше его не боится (к тому же она была не так наивна, чтобы считать, что он уже потерял к ней интерес), но первобытный страх перед тем, что он может сделать с ее телом, был преодолен. По крайней мере, на этот час. В каком-то смысле ей стало даже легче: то, чего она с ужасом ждала в течение нескольких недель, наконец-то случилось и закончилось. Она сумела это пережить. И лишь об одном приходилось сожалеть: ей не суждено завязать дружбу с Энни Моррелл, потому что теперь она действительно стала шлюхой лорда д’Обрэ.
Он подошел ближе.
— Я задал вам вопрос. Я жду ответа. — Между ними завязался краткий поединок взглядов, во время которого Рэйчел сделала открытие: глаза у него были двухцветные — голубые в верхней части радужки и зеленые в нижней.
— Как я себя чувствую? — Она сделала вид, что обдумывает ответ. — Я чувствую себя грязной.
Себастьян нахмурился.
— Я сделал вам больно? Отвечайте! — Он схватил ее за отворот халата, чтобы не дать ей отодвинуться.
— Вы хотите знать, не сделали ли вы мне больно? — недоверчивым шепотом переспросила Рэйчел.
— Я имею в виду телесную боль, — уточнил он.
В какой-то краткий миг она сумела различить неуверенность, промелькнувшую в его глазах. Неуверенность в себе, вечную спутницу нечистой совести.
— Мое тело перенесло случившееся, милорд. Вроде бы даже без особого ущерба. Если вас смущает только это, можете не беспокоиться.
Заметив явственное недовольство, промелькнувшее в его улыбке, она ощутила укол того самого страха, который только что так самонадеянно считала преодоленным.
— Вы сняли камень с моей души, — язвительно сказал он. — Раздевайтесь, миссис Уэйд. Ложитесь в мою постель.
Кровь горячей волной прилила к ее щекам. — Я не хочу, — пролепетала она в ужасе.
— Да, я знаю. Это придает ситуации определенную остроту, перед которой я не могу устоять.
— Чудовище.
— Давайте обойдемся без перебранки. — Он отвернулся, чтобы зажечь еще две свечи от той единственной, уже почти догоревшей, которую принес из библиотеки, потом скрестил руки на груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105