– Мы неплохо провели время.
Эмма задохнулась от возмущения, щеки ее полыхали огнем.
Она наклонилась к Марлоу, глаза ее превратились в узенькие щелки.
– Я думала, вам не нравится шоколад.
– Ну что вы, мисс Дав, откуда вы это взяли? – с невинным видом воззрился он на нее.
Глава 11
Моим долгом было ввести тебя в мир взрослых, дорогая Эмма. Привить тебе хорошие манеры, пройти с тобой ступени юности и защищать тебя от пороков этого мира. Я пыталась показать тебе, что значит быть истинной леди, и когда смотрю на тебя теперь, я знаю, что мне это удалось. Я горжусь тобой, моя дорогая. Очень горжусь.
Предсмертное обращение миссис Лидии Уортингтон к ее племяннице, 1888 г.
Эмма подозревала, что теперь тетушка вряд ли стала бы гордиться ею. По пути из «Шоколада» к Литтл-Рассел-стрит ни она, ни Марлоу не проронили ни слова, и Эмма была несказанно рада этому обстоятельству. Чувства ее пребывали в таком смятении, что она все равно не сумела бы поддержать беседу.
Она знала, что хорошо, а что плохо. Все ее воспитание строилось на этом. Позволять мужчине слизывать шоколад со своих пальцев – плохо. Позволять мужчине сидеть на пикнике так близко, что его нога касалась ее ноги, а его рука дотрагивалась до ее бедра, – плохо. Будь тетя Лидия рядом, она не допустила бы подобных вольностей. Если бы простое присутствие тети не помогло, многозначительный кашель или выразительное постукивание зонтиком сыграла б бы свою роль.
Если не брать во внимание Беатрис и ее замечательного всех отношениях мистера Джонса, ради которых Эмма немного поступилась правилами, во всех остальных случаях миссис Бартлби советовала девушкам строго придерживаться границ добропорядочности. Окажись сегодня на месте Эммы миссис Бартлби, она сразу же осадила бы Марлоу и дала бы ему пощечину.
Похоже, ее вымышленная героиня более решительна и принципиальна, чем сама Эмма.
Когда Марлоу ел шоколад с ее руки и облизывал каждый пальчик, Эмма была настолько поглощена новыми ощущениями, что ей и в голову не пришло дать ему пощечину. Прикосновение его губ мгновенно лишило мисс Дав здравомыслия и заставило забыть о непреклонных принципах. Какое унижение – понять, что твои убеждения поверхностны и несерьезны!
Она скосила на него взгляд. Раньше Марлоу никогда не вел себя так. Временами он дразнил ее, это правда, и плел всякую чепуху, но все было иначе. Теперь его шутки стали носить личный, интимный характер и больше походили на флирт. Ни один мужчина никогда не флиртовал с Эммой. Ни один мужчина не обращался к ней с непристойными предложениями, и поведение Марлоу ввергло ее в растерянность. Он мог выбрать себе любую женщину, что, впрочем, и делал много раз. Почему она? Почему сейчас?
«Мне бы очень хотелось поцеловать вас».
В юности Эмма, бывало, думала о мистере Паркере и мечтала о поцелуях. Но она давно похоронила эти мечты, спрятала их поглубже вместе с разбитым сердцем и несбывшимися надеждами. А теперь чувствовала, как эти тайные романтические грезы разгораются вновь – мечты о поцелуях с мужчиной, куда менее приличным и более дерзким, чем мистер Паркер, с мужчиной, который хотел поцеловать ее и не скрывал этого, с мужчиной, который заставлял ее, как в девичестве, думать о том, каковы на вкус его поцелуи.
Эмма снова посмотрела на него и почувствовала приступ головокружительного возбуждения. Она хотела его поцелуев. Плохо, очень плохо и неправильно целоваться с мужчиной, если ты ему не жена, сказала она себе. Или хотя бы не помолвлена с ним, а Марлоу ни за какие коврижки не пойдет под венец. Он порочный, опытный, обожающий интрижки с танцовщицами. Да и в любом случае она не хотела за него замуж.
Они остановились на углу, и, не сводя с Гарри глаз, Эмма поднесла хранящие его поцелуй пальцы к своим губам.
Он повернул голову, посмотрел на нее и улыбнулся. У нее перехватило дыхание, сердце сжалось в груди от невыносимо сладостной боли.
Это было уже слишком. Она отвела взгляд и опустила руку. Она – человек здравомыслящий, напомнила себе Эмма, переходя улицу. Она не поддается соблазнам и не тянется к запретным плодам. И не страдает головокружениями. Она не легкомысленна. Она не распутница.
– Что-то случилось, Эмма? – ворвался в ее размышления голос Марлоу.
– Я не понимаю, как вы можете задавать подобные вопросы после того, что произошло, милорд.
– После того, что произошло, думаю, вы должны называть меня Гарри, – рассмеялся он.
У Эммы вырвался возглас отчаяния.
– С вас станется, милорд.
Он пожал плечами и переложил завтрашний выпуск «Соушл газетт» и шоколад для сестер в другую руку.
– Я всего лишь поцеловал ваши пальчики.
– Как невинно звучит! – Эмма вдруг сообразила, что повысила голос, и огляделась вокруг, опасаясь, как бы их не услышали посторонние. Но движение на улицах Лондона было слишком оживленным, чтобы прохожие обратили на нее внимание. Она вновь перевела взгляд на своего спутника. – Может, я и не столь… не столь искушена, как вы, в такого рода делах, но даже я понимаю, что вы не просто поцеловали мне руку! Вы… вы… – Пальцы ее начали дрожать, тело загорелось огнем, нужные слова никакие находились.
Она опустила глаза, сунула затянутые в перчатки руки в карманы юбки и прибавила шаг, но Марлоу не составило труда угнаться за ней. Его легкая размашистая поступь не шла ни в какое сравнение с ее нервными короткими шажками.
– Эмма, – сказал он, когда они свернули на ее улицу, – ничего не случилось. – Его мягкий, нежный голос только усугубил положение. – Это была всего лишь безобидная забава.
– Вовсе не безобидная. Кто-нибудь мог войти и застать вас за этим занятием!
– Но никто не вошел.
– Но мог бы! И тогда пострадала бы моя репутация, не ваша.
Впервые на его лице промелькнуло выражение вины. Он отвел глаза.
– Вы не остановили меня.
– Вы не отпускали мою руку.
– Вы не слишком сильно вырывались.
С этим было трудно поспорить, он говорил правду.
– Я поступила неразумно! Господи, как я могла позволить вам такие греховные вещи?
– Вы считаете то, что произошло, грехом? Никто не собирается посылать вас за это в ад, Эмма. Никто не отправит вас спать без ужина и не лишит вас рождественских подарков.
Последние слова подлили масла в огонь и без того полыхающих в ее душе эмоций.
– Не смейте потешаться надо мной! – взорвалась она остановившись посреди тротуара в нескольких футах от своей двери.
Он тут же посерьезнел и тоже остановился.
– Я и не думал. Но мне кажется, вы не в меру разволновались из-за безобидного флирта, и я не понимаю почему.
«Причина в тех чувствах, которые я испытала».
Ей хотелось выкрикнуть это ему в лицо прямо на улице. Но она сделала глубокий вдох, развернулась и направилась к дому.
– Такие вещи никогда не бывают безобидными, – бросила она через плечо, изо всех сил стараясь припомнить предостережения тетушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Эмма задохнулась от возмущения, щеки ее полыхали огнем.
Она наклонилась к Марлоу, глаза ее превратились в узенькие щелки.
– Я думала, вам не нравится шоколад.
– Ну что вы, мисс Дав, откуда вы это взяли? – с невинным видом воззрился он на нее.
Глава 11
Моим долгом было ввести тебя в мир взрослых, дорогая Эмма. Привить тебе хорошие манеры, пройти с тобой ступени юности и защищать тебя от пороков этого мира. Я пыталась показать тебе, что значит быть истинной леди, и когда смотрю на тебя теперь, я знаю, что мне это удалось. Я горжусь тобой, моя дорогая. Очень горжусь.
Предсмертное обращение миссис Лидии Уортингтон к ее племяннице, 1888 г.
Эмма подозревала, что теперь тетушка вряд ли стала бы гордиться ею. По пути из «Шоколада» к Литтл-Рассел-стрит ни она, ни Марлоу не проронили ни слова, и Эмма была несказанно рада этому обстоятельству. Чувства ее пребывали в таком смятении, что она все равно не сумела бы поддержать беседу.
Она знала, что хорошо, а что плохо. Все ее воспитание строилось на этом. Позволять мужчине слизывать шоколад со своих пальцев – плохо. Позволять мужчине сидеть на пикнике так близко, что его нога касалась ее ноги, а его рука дотрагивалась до ее бедра, – плохо. Будь тетя Лидия рядом, она не допустила бы подобных вольностей. Если бы простое присутствие тети не помогло, многозначительный кашель или выразительное постукивание зонтиком сыграла б бы свою роль.
Если не брать во внимание Беатрис и ее замечательного всех отношениях мистера Джонса, ради которых Эмма немного поступилась правилами, во всех остальных случаях миссис Бартлби советовала девушкам строго придерживаться границ добропорядочности. Окажись сегодня на месте Эммы миссис Бартлби, она сразу же осадила бы Марлоу и дала бы ему пощечину.
Похоже, ее вымышленная героиня более решительна и принципиальна, чем сама Эмма.
Когда Марлоу ел шоколад с ее руки и облизывал каждый пальчик, Эмма была настолько поглощена новыми ощущениями, что ей и в голову не пришло дать ему пощечину. Прикосновение его губ мгновенно лишило мисс Дав здравомыслия и заставило забыть о непреклонных принципах. Какое унижение – понять, что твои убеждения поверхностны и несерьезны!
Она скосила на него взгляд. Раньше Марлоу никогда не вел себя так. Временами он дразнил ее, это правда, и плел всякую чепуху, но все было иначе. Теперь его шутки стали носить личный, интимный характер и больше походили на флирт. Ни один мужчина никогда не флиртовал с Эммой. Ни один мужчина не обращался к ней с непристойными предложениями, и поведение Марлоу ввергло ее в растерянность. Он мог выбрать себе любую женщину, что, впрочем, и делал много раз. Почему она? Почему сейчас?
«Мне бы очень хотелось поцеловать вас».
В юности Эмма, бывало, думала о мистере Паркере и мечтала о поцелуях. Но она давно похоронила эти мечты, спрятала их поглубже вместе с разбитым сердцем и несбывшимися надеждами. А теперь чувствовала, как эти тайные романтические грезы разгораются вновь – мечты о поцелуях с мужчиной, куда менее приличным и более дерзким, чем мистер Паркер, с мужчиной, который хотел поцеловать ее и не скрывал этого, с мужчиной, который заставлял ее, как в девичестве, думать о том, каковы на вкус его поцелуи.
Эмма снова посмотрела на него и почувствовала приступ головокружительного возбуждения. Она хотела его поцелуев. Плохо, очень плохо и неправильно целоваться с мужчиной, если ты ему не жена, сказала она себе. Или хотя бы не помолвлена с ним, а Марлоу ни за какие коврижки не пойдет под венец. Он порочный, опытный, обожающий интрижки с танцовщицами. Да и в любом случае она не хотела за него замуж.
Они остановились на углу, и, не сводя с Гарри глаз, Эмма поднесла хранящие его поцелуй пальцы к своим губам.
Он повернул голову, посмотрел на нее и улыбнулся. У нее перехватило дыхание, сердце сжалось в груди от невыносимо сладостной боли.
Это было уже слишком. Она отвела взгляд и опустила руку. Она – человек здравомыслящий, напомнила себе Эмма, переходя улицу. Она не поддается соблазнам и не тянется к запретным плодам. И не страдает головокружениями. Она не легкомысленна. Она не распутница.
– Что-то случилось, Эмма? – ворвался в ее размышления голос Марлоу.
– Я не понимаю, как вы можете задавать подобные вопросы после того, что произошло, милорд.
– После того, что произошло, думаю, вы должны называть меня Гарри, – рассмеялся он.
У Эммы вырвался возглас отчаяния.
– С вас станется, милорд.
Он пожал плечами и переложил завтрашний выпуск «Соушл газетт» и шоколад для сестер в другую руку.
– Я всего лишь поцеловал ваши пальчики.
– Как невинно звучит! – Эмма вдруг сообразила, что повысила голос, и огляделась вокруг, опасаясь, как бы их не услышали посторонние. Но движение на улицах Лондона было слишком оживленным, чтобы прохожие обратили на нее внимание. Она вновь перевела взгляд на своего спутника. – Может, я и не столь… не столь искушена, как вы, в такого рода делах, но даже я понимаю, что вы не просто поцеловали мне руку! Вы… вы… – Пальцы ее начали дрожать, тело загорелось огнем, нужные слова никакие находились.
Она опустила глаза, сунула затянутые в перчатки руки в карманы юбки и прибавила шаг, но Марлоу не составило труда угнаться за ней. Его легкая размашистая поступь не шла ни в какое сравнение с ее нервными короткими шажками.
– Эмма, – сказал он, когда они свернули на ее улицу, – ничего не случилось. – Его мягкий, нежный голос только усугубил положение. – Это была всего лишь безобидная забава.
– Вовсе не безобидная. Кто-нибудь мог войти и застать вас за этим занятием!
– Но никто не вошел.
– Но мог бы! И тогда пострадала бы моя репутация, не ваша.
Впервые на его лице промелькнуло выражение вины. Он отвел глаза.
– Вы не остановили меня.
– Вы не отпускали мою руку.
– Вы не слишком сильно вырывались.
С этим было трудно поспорить, он говорил правду.
– Я поступила неразумно! Господи, как я могла позволить вам такие греховные вещи?
– Вы считаете то, что произошло, грехом? Никто не собирается посылать вас за это в ад, Эмма. Никто не отправит вас спать без ужина и не лишит вас рождественских подарков.
Последние слова подлили масла в огонь и без того полыхающих в ее душе эмоций.
– Не смейте потешаться надо мной! – взорвалась она остановившись посреди тротуара в нескольких футах от своей двери.
Он тут же посерьезнел и тоже остановился.
– Я и не думал. Но мне кажется, вы не в меру разволновались из-за безобидного флирта, и я не понимаю почему.
«Причина в тех чувствах, которые я испытала».
Ей хотелось выкрикнуть это ему в лицо прямо на улице. Но она сделала глубокий вдох, развернулась и направилась к дому.
– Такие вещи никогда не бывают безобидными, – бросила она через плечо, изо всех сил стараясь припомнить предостережения тетушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70