— Мой отец — Волшебник снов. Во сне он может увидеть будущее — а также прошлое и настоящее. Он может посылать свои сны другим людям, чтобы вывести их, или предупредить, или указать лучшее направление. Он послал мне сон про этот лес, и про птичку, за которой я ехала сегодня днем. Он показал мне логово Тролля и место, где я найду ожерелье, когда попаду туда… — Она запнулась при виде ошарашенного выражения его лица. — Блейн, в чем дело?
— Я видел тот же сон, Уиллоу. — Его могучие плечи сгорбились, когда он через стол наклонился вперед. — Поэтому-то я и здесь, в этом лесу. Он подсказал мне мысль отправиться на поиски ожерелья для принцессы Мэйдин. В ночь полнолуния я видел очень яркий и очень необычный сон — про логово Тролля, про ожерелье Ниссы. Я думаю, что он был такой же, как и твой.
Уиллоу побледнела. Ночь полнолуния. Именно тогда Артемус послал ей сон. Она отодвинула табурет и стала расхаживать по хижине. Накидка развевалась, свет от огня блестел у нее на волосах, и этот блеск соперничал с яркостью пламени.
Она неожиданно повернулась к Блейну.
— Ты, случайно, не знаешь рыцаря по имени сэр Дадли?
— Хорошо знаю. Нудный толстый тип. Всю жизнь был солдатом. Неплохой боец, — добавил он для объективности, — но не очень умен. Собственно, я на днях украл его драгоценную накидку, шутки ради, так он даже не…
— Ты украл накидку сэра Дадли? — Уиллоу снова начала ходить, проводя руками по волосам. Вдруг она снова обратилась к Блейну: — Ты случайно не уснул, завернувшись в нее?
Ему даже не пришлось кивать. Она увидела блеск в жестких черных глазах и чуть не вскрикнула от отчаяния.
— Иногда Артемусу нужно сосредоточиться на какой-то особенности человека, которому он посылает сон, — или на какой-то вещи, которую носит этот человек, например на кольце или медальоне, или накидке, — объяснила она с гримасой на лице. — Наверное, он послал тебе сон по ошибке! Тот должен был попасть к сэру Дадли. Наверняка Артемус хотел направить его в лес и в логово Тролля, чтобы он защищал меня, несомненно!
Блейн встал с табурета и с решительным видом пошел к огню.
— Это не моя вина, — пробормотал он. — Я видел сон — и у меня появилась мысль, что делать с этим ожерельем, — и я имею на него такое же право, как и ты. Не думай, что я дам тебе завладеть им, Уиллоу. По-моему, твой отец получил то, что заслуживает. Может быть, ему и стоит посидеть в этой темнице лет двадцать, чтобы он научился думать, прежде чем произносить свои заклинания — для разнообразия.
Глаза Уиллоу вспыхнули.
— Я этого никогда не позволю!
— Прежде всего, ты не должна быть здесь — в опасности.
— Это мой отец. Я не могу бросить и подвести его. — Она встряхнула головой, и ее кудри взметнулись вокруг щек. — Есть ли кто-нибудь, хоть кто-нибудь в этом мире, кто тебе не безразличен, Блейн? — спросила она с интересом.
За дверью выл ветер, отблески огня плясали и озаряли крошечную хижину дрожащим янтарным светом, но она видела лишь лицо этого худощавого черноволосого человека, словно вытесанное из камня, который сегодня целовал ее с такой силой и страстью. Может ли холодное сердце вмещать такую страсть, думала она, или поднимать такой жар, который искрился сегодня между нашими душами?
— Я тебя не понимаю, — сказала она мягко, и это непонимание отражалось в ее глазах, словно в зеркале. — Ты вообще не знаешь, что такое любить?
— Нет. — Это слово, суровое и уверенное, прозвучало быстро, словно вырвавшись из глубины его души. Его глаза засверкали, пугая внезапно появившимся в них блеском, ибо они были холодны, как ночь за стенами хижины.
— Мой отец был герцогом, и его, насколько я помню, ненавидели. Когда я был еще мальчишкой, его убили враги, один или десяток, кто знает — их было слишком много. Среди них, — продолжал он с напряжением в лице, хватая ее за плечи, — были его законные сыновья, мои единокровные братья. Я был всего лишь маленьким щенком, до меня никому не было дела.
У Уиллоу пересохло в горле из-за жалости к нему, к тому мальчику, которым он когда-то был.
— Но твоя мать наверняка… — прошептала она.
— Она умерла через несколько минут после моего рождения. Понимаешь, у меня был близнец, брат, но он ушел из этого мира вместе с ней, не сделав ни единого вздоха.
— Блейн…
— Не надо жалеть меня, чертенок. — Никогда еще его голос не казался таким безразличным. Жесткая улыбка тронула его губы. — Я давно уже решил, что мой удел — скитаться по миру в одиночестве. Делать все по-своему, самому заботиться о своей шкуре. И я выжил. Один. И не только это. Я стал сильным. Я понял, что мне никто не нужен — и я никого не хочу. Тебе нужно сделать то же самое, — сказал он вдруг, встряхнув ее. — Тогда будет намного лучше.
Она мягко и пытливо смотрела на него.
— Я не хочу идти по этой жизни одна. Без семьи, без единственного любимого человека. — Она вдруг потянулась, прикоснулась к его щеке, уже затененной отросшей за день щетиной, — как и его сердце, затененное одиночеством, подумала Уиллоу. — Надеюсь, ты тоже не хочешь этого, Блейн из Кендрика, — нежно прошептала она.
Блейн убрал руку с ее плеча и отступил на шаг.
— Ты ошибаешься.
— Да?
Он нахмурился и отвернулся, внезапно почувствовав себя неловко под этим теплым спокойным взглядом.
— Верь во что хочешь. — Он подошел ближе к огню, грея руки. — Но тебе придется победить меня, чтобы получить ожерелье, Уиллоу, — сказал он небрежно. — И если помнишь, меня никто еще не побеждал.
— Посмотрим. — В ее голосе была спокойная уверенность. — Но думаю, это будет битва, которую ты проиграешь.
Его глаза сузились, и он повернулся, чтобы снова посмотреть на нее, полный гнева, недовольства и невольного восхищения этой стройной непокорной красавицей с веснушками и губами, более нежными, чем лепестки цветов. Что же в ней так очаровывало его?
Все. Все — от ее грациозности до решимости, которая горела в ее душе, от ее хрупкости до привязанности к своему отцу, которая способна заставить ее отправиться в полный опасностей путь в попытке спасти Артемуса.
В том, что Волк из Кендрика находил ее такой возвышенной, очаровательной, было необычным для него, коротко подумал Блейн, учитывая, что он никогда не знал привязанности — ни по отношению к кому бы то ни было, ни со стороны другого человека.
Он всегда был сам по себе.
Блейн направился к ней, и внутри у него что-то сжалось, когда вместо того чтобы отступить, она не двинулась с места.
— Ну что ж, тогда пусть начнется битва, чертенок, — сказал он с уступкой. — Завтра, на заре. — Его голос стал тише, грубее. — Но сейчас уже поздно. На сегодняшнюю ночь, и только на сегодняшнюю ночь, я предлагаю перемирие.
Прежде чем она успела ответить, Блейн схватил ее за руки и притянул к себе.
— Ты согласна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22