Эштон допил вино и поднялся на ноги. Он подошел к ней как будто для того, чтобы попрощаться, но вместо этого, остановившись рядом, он протянул руку и, взяв ее за подбородок двумя пальцами, повернул к себе ее лицо. Мадди оцепенела от страха. Глядя на нее проницательным взглядом серебристо-серых глаз, он сказал:
— Вы должны знать, мисс Берне, что я не переоцениваю свое обаяние. Я ни на минуту не поверил в то, что внезапная перемена вашего отношения ко мне как-то связана с неожиданно охватившей вас страстью. Тем не менее… — он опустил ее подбородок и чуть улыбнулся уголками губ, — я не из тех, кто начинает задавать лишние вопросы, когда судьба улыбается ему, и я буду счастлив принять вас у себя в качестве гостьи на предстоящие праздники.
С этими словами он поклонился, и Мадди с бешено бьющимся сердцем проводила его взглядом. У двери он остановился и взял у телохранителя шляпу и перчатки. Потом на мгновение снова повернулся к ней.
— Интересно, — сказал он, — не пересмотрели ли вы также мое другое предложение?
— А это одно из условий вашего приглашения? — невозмутимо спросила она.
Эш на мгновение прищурил глаза, как будто пытался заглянуть к ней в душу. Потом улыбнулся и ответил:
— Но это само собой разумеется. — Мадди храбро вздернула подбородок.
— В таком случае я, пожалуй, пересмотрела… все. — Эш бросил взгляд на аборигена:
— В таком случае я не вижу необходимости брать с собой вашего телохранителя.
Мадди, опасаясь, что не сможет говорить, кивком головы подтвердила согласие.
Эш помедлил еще мгновение, глядя на нее скорее с любопытством, чем с удовлетворением. Ей показалось, что он хочет сказать еще что-то. Но он лишь улыбнулся, поклонился и ушел.
Мадди, готовясь лечь спать, убеждала себя, что поступила правильно. Но в ту ночь кошмар снова потревожил ее сон.
В Роузвуд они прибыли в сумерках. К главному дому усадьбы вела длинная узкая подъездная дорожка, обсаженная с обеих сторон высокими пальмами. Сам дом представлял собой невысокое, широко раскинувшееся строение из розового кирпича с четырехгранными белыми пилястрами и портиками с обеих сторон. Ряды высоких окон на обоих этажах были снабжены белыми ставнями, которые можно было открыть, чтобы впустить освежающий ветерок, или быстро закрыть, если вдруг начнется тропический ливень. Это был очень приятный на вид дом, который мало чем отличался от таких же графских усадеб в Англии, по образцу которых и был построен.
Мадди едва замечала изменяющийся пейзаж местности, по которой они проезжали, и почти не видела того, что показывал ей по дороге Эштон, но вдали на горизонте всегда маячили в дымке Голубые горы. Вот, вспугнутая грохотом их экипажа, взлетела с ветвей эвкалипта стая жирных белых какаду; вот вразвалку перешел дорогу перед их экипажем пыльный коричневый коала…
Она старалась быть вежливой, кивать и улыбаться в нужные моменты, даже время от времени задавать умные вопросы, но напряжение совершенно вымотало ее. Ее мысли были заняты графом Уинстоном и Эшли Киттериджем и той угрозой, которую эти двое представляют для всего, что дорого ей. Что она сделала? Попала из огня да в полымя? Она с ужасом думала о том, что ее ждет впереди. Но у нее не было выбора. Она должна сделать все, что необходимо для того, чтобы спасти себя и Джека. Она обязана сделать все необходимое.
Эштон приказал разгрузить ее багаж и проводил ее наверх в просторную комнату, где для нее был приготовлен холодный ужин.
— Завтра я покажу вам поместье, — сказал он. — Поездка, наверное, утомила вас, и вы хотите отдохнуть.
Мадди непослушными пальцами развязала ленты дорожного капора и, собравшись с духом, спросила, с трудом подбирая слова:
— Должна ли я… следует ли мне ждать вас?
Он на мгновение смутился, потом с совершенно непроницаемым выражением лица сказал:
— Разумеется, нет. Мы оба очень устали. Спокойной ночи.
Она настолько устала, что лишь самую малость удивилась тому, что ей так повезло, и уж конечно, ей было не до того, чтобы анализировать странный взгляд Эштона, когда он, поклонившись, покидал комнату. Едва прикоснувшись к ужину и отхлебнув глоток-другой вина, она долго стояла у окна, прислушиваясь к звукам, издаваемым незнакомыми птицами и животными. Они напомнили ей, как далеко она находится от всего, что ей знакомо, и ей стало одиноко.
Она задула свечу и улеглась в постель под гомон и уханье, все еще доносившиеся через окно, из-за которых она беспокойно металась во сне. Ей снился мышонок, пробиравшийся сквозь щель в скрипучих досках судна в поисках пищи и безопасного местечка, где было бы можно спрятаться. А в темном углу притаилась огромная желтая кошка с узкими голубыми глазами, и Мадди начала плакать, а сердце ее бухало в такт движениям испуганно мечущегося мышонка, который безуспешно пытался найти выход.
Потом вдруг она сама превратилась в мышонка. Нет, она была тринадцатилетней девочкой, прижатой спиной к стене, а узкие голубые глаза принадлежали совсем не кошке, а матросу, который повалил ее на палубу судна и грубо хватал за груди и обнаженные бедра. Потом физиономия бородатого матроса превратилась вдруг в ангельски красивое лицо графа Уинстона. Она сопротивлялась, он больно ударил ее, а где-то вверху так раскричались птицы, что это было похоже на женский крик.
Этот женский крик был ее собственным голосом, прерывающимся от нехватки воздуха, потому что безжалостные руки сдавили ей горло. Она резко поднялась, села в постели и увидела перед собой встревоженное лицо Эштона Киттериджа.
— Мадди… мисс Берне… с вами все в порядке? — хриплым от волнения голосом спрашивал он.
Мадди снова опустилась на подушку, дрожа и обливаясь потом от пережитого ужаса. Она тяжело дышала и даже не всхлипывала, а попискивала, как мышонок.
При слабом свете свечи, которую Эш торопливо зажег на столике возле ее кровати, она смутно видела его лицо. Волосы у него были взлохмачены, рубашка расстегнута до пояса. Похоже, он тоже готовился лечь спать. Его появление казалось Мадди продолжением сна, и она на мгновение запуталась, не зная, где сон, а где явь. Она лишь понимала, что он появился здесь, словно рыцарь, спасающий ее от чудовищ, и ей хотелось спрятаться у него на груди, где она будет в.безопасности.
Постепенно она овладела собой, хотя все еще тяжело дышала.
— Извините, — дрожащим голосом сказала она, отбрасывая упавшие на лицо пряди волос, — мне приснился глупый страшный сон.
— Думаю, не такой уж глупый, если так сильно напугал вас, — улыбнулся Эш. — Наверное, все объясняется тем, что вы очень устали и почти не ели. Моя служанка сказала, что вы едва притронулись к ужину. Позвольте, я чем-нибудь покормлю вас сейчас?
— Не надо, прошу вас. Я и без того вас обеспокоила, но теперь со мной все в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76