— Охра — то же самое, что и кровь, а кровь дает жизнь зверям, если расписать себя соответствующим образом.
Старый абориген в набедренной повязке из листьев взял длинный пятифутовый шест, полый внутри, служивший в качестве трубы «диджериду», и начал в него дуть. Полилась резкая дрожащая мелодия, печальная и стонущая, как звуки волынки. Мужчина с гирляндой ракушек начал танцевать, и его ракушки бряцали в ритме танца, удивительно сочетаясь с ревом трубы. Казалось, деревья закружились вокруг костра под заунывную потустороннюю музыку, несущую в себе предсказание грядущего, которое можно уловить, если полностью включиться в это действо.
Теперь и остальные аборигены вступили в круг. Их хищно расписанные фигуры, двигающиеся вокруг огня, навевали на Брендона какое-то странное ощущение гордости, что он уже мужчина, и неизъяснимой причастности к происходящему. Зэб показал, что Брендону тоже следует принять участие в танце. И мальчик попытался подражать телодвижениям аборигенов и их гортанным выкрикам. Танец, освещаемый всполохами огня, продолжался несколько часов.
Когда же наконец танцующие остановились, Брендону показалось, что он упадет там, где стоит. И тут же начался другой ритуальный танец с весьма сложной системой шагов и изощренных движений ногами. Брендон изо всех сил старался подражать аборигенам и в какой-то момент уловил, что принимает в себя энергию и силу, исходящие от церемонии. Танцующие аборигены создавали атмосферу сильного возбуждения. Энергия пронизывала тело мальчика, он раскачивался, сучил ногами и руками и что-то выкрикивал, чувствуя какие-то родственные узы, связавшие его с этими людьми.
Ближе к рассвету Зэб и остальные аборигены прекратили свой танец. В трансе от внезапно охватившей его усталости, Брендон наблюдал, как к нему подошел Зэб. В каком-то непонятном оцепенении он позволил Зэбу взять себя за плечи и уложить на землю, вытянувшись во весь рост. Тут же другой абориген зажал ему рот, третий держал его за руки, четвертый связывал лодыжки.
Зэб возвышался над ним и сжимал в руке тот самый каменный нож, который Брендон сделал еще в начале месяца. Зэб сдернул с Брендона набедренную повязку, а один из аборигенов указал на пенис мальчика и выкрикнул:
— Кон-ду-ин!
Внезапный страх охватил Брендона.
Было очень много крови и непереносимая боль, пронзительный крик разнесся далеко вокруг, отражаясь эхом от отвесных стен. Обрезание было произведено самым первобытным способом. В какой-то момент Брендону показалось, что он теряет сознание. Его душа как бы оставила свое тело, чтобы наблюдать за дальнейшими событиями.
Сквозь туман мальчик услышал голос Зэба, возвещавший: «Теперь ты стал настоящим мужчиной, Хранитель Грез».
Отец ласково называл восьмилетнюю Шевонну Варвик Пшеничным Стебельком: она росла быстро, как злаки в Новом Южном Уэльсе. Худенькая, стройная, рослая для своих лет, девочка была превосходно сложена. К этому следует добавить, что Шевонна была очень непоседливым и беспечным ребенком.
Особенно сегодня. Вот уже три недели она разучивала свою роль в любительском театральном представлении, посвященном Юбилейному Дню, празднику, который напоминал о 26 января 1788 года, когда флаг Содружества впервые взметнулся над бухтой Сиднея. Главными героями пьесы были знаменитые персонажи, члены экипажей Первого флота, осужденные, солдаты и их семьи. Шевонна играла роль одного из двадцати пяти детей, половина которых была незаконнорожденными сыновьями и дочерьми осужденных женщин, а вторая половина — детьми моряков.
Только в 1868 году, всего лишь двадцать лет назад, ссылка в колонии была отменена после того, как более 162-х тысяч осужденных привезли в Австралию. Почти каждый австралиец имел в своей семье или среди своих предков осужденных. Но в семье Шевонны осужденных никогда не было. Ее мать приехала из Америки, а семья отца, насколько ей было известно, эмигрировала в Австралию, и теперь, кроме него самого, никого не осталось в живых.
Шевонна не представляла себе, как жили заключенные. Она не знала, что значит пасть духом или унизиться для того, чтобы выжить. Она скорее бы умерла, чем покорилась и сдалась.
Поэтому, когда ее мать стала репетировать свою роль, Шевонна тихонько прокралась наружу. Сиднейское театральное общество занимало бывший склад на пристани, ныне переоборудованный под любительский театр, который стоял совсем рядом с гаванью.
В гавань-то и направилась Шевонна. Девочку манили корабли, чьи паруса что-то нашептывали ей о дальних странах, где она никогда не бывала.
Но особенно ее внимание привлек небольшой торговый парусный барк «Элисса». Держа шляпу в руке, Шевонна с интересом наблюдала, как потные рабочие разгружали с трехмачтового барка огромные бочки.
— Построен в Абердене, — произнес мужской голос совсем рядом с Шевонной.
Девочка обернулась и уставилась на мужчину. Большой, со спутанной черной бородой, он напоминал ей друга и сотрудника отца Фрэнка Смита, только выглядел значительно моложе. Его глаза смотрели в направлении железного барка.
— Откуда он пришел? — спросила Шевонна.
— Сейчас — из Индии с грузом пряностей и джута, а на рассвете мы отправляемся за бананами в Таунсвилл, — он посмотрел на Шевонну. Может быть он решал, достойна ли она принять участие в настоящем приключении, не испугается ли шторма? — Хочешь посмотреть?
— Да.
— Тогда пошли со мной. — Мужчина взял девочку за плечо и повел по направлению к трапу среди снующих взад-вперед докеров. — Я капитан Ватсон, и если ты что-то хочешь узнать о кораблях, можешь спрашивать об этом у меня. Я отвечу на все твои вопросы. Я избороздил океан вдоль и поперек от Греции до Аляски.
«Элисса» была сравнительно небольшим торговым судном. Шевонна, жительница портового города, кое-что понимала в кораблях. Она прикоснулась к фальшборту, который ограждал палубу и плавно изгибался от носа к корме, повторяя обводы барка.
Выступавшая вперед носовая фигура, изображавшая какую-то богиню, наверняка повидала немало морей и теперь горделиво взирала на волны со своего поста, расположенного сразу под бушпритом. «Как королева», — сказал капитан.
Профиль королевы Виктории, который до того Шевонна видела на монетах, совсем не походил на богиню, но девочка не упомянула об этом.
— Можно мне подойти к штурвалу?
— Конечно. Оттуда ты ощутишь дыхание соленого ветра, как будто идешь под всеми парусами.
Взгляд из-за штурвала давал ощущение небывалой свободы. Отсюда Шевонна видела белые барашки волн, набегающие на нос корабля. Море манило ее к себе.
— Мы только что отремонтировали капитанскую каюту. Ты когда-нибудь видела секстант? Им измеряют углы между двумя точками, например, между солнцем и горизонтом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65