Он управлял ее сердцем, заставляя идти на безумства. Уинн делал невозможное возможным, достигая этого лишь благодаря тому, кем и чем он был. Просто тем, что был Уинном.
Зоя села на табуретку и поставила котелок на пол между ног. Разрезав бинты, она сняла повязку с колена Тюркотта. Слава Богу, опухоль спала, а раны, нанесенные веревками, были чистыми, но икра гноилась. Маккэрн ампутирует ему ногу при малейших признаках гангрены.
«Он лишится либо ноги, либо жизни. Либо и того, и другого».
Маккэрн четко это сформулировал.
Несправедливо, думала Зоя, что жизнь так жестока. Тюркотт так молод, совсем юноша. Именно его Уинн инструктировал, как лазать по вантам, и именно его ранило во время сражения.
Зоя вспомнила, как его нога запуталась в канатах и он повис на вантах, а его кровь капала на палубу. Он вытерпел такие муки… Она представила, как этот Тюркотт, сломленный и физически, и духовно, неспособный вновь взобраться по вантам, возвращается домой к молодой жене. «Но может быть и хуже, — сказала себе Зоя. — Его тело может исчезнуть в холодных морских водах так же, как тело старого моряка».
Зоя намочила марлю сначала в горячей воде, потом в жидкости из баночки. Это должно помочь, у нее больше ничего нет, кроме антисептического геля для лица и антибиотиков для ушей. Каждый раз во время полета у нее закладывало уши, а после этого начинался насморк.
Можно быть уверенной, что она не скоро вновь сядет в кресло самолета.
Зоя тщательно промыла рану, наложила толстый слой крема и забинтовала прокипяченными бинтами. Порывшись в кармане, она достала капсулу, высыпала ее содержимое Тюркотту на язык, а затем влила ему в рот немного воды, помня о том, что человеку, который находится без сознания, грозит обезвоживание организма.
Она убрала с лица юноши темную прядь, моля Бога, чтобы настал день, когда эти волосы засеребрятся сединой точно так же, как у ее Уинна.
— Между прочим, ты не ошиблась.
— Опять повторяется то же самое. Слишком уж часто, — пробормотала Зоя, недовольная тем, что ее разбудили столь загадочным заявлением. — Так я не ошиблась в чем?
— В том, что я большой поклонник твоей задницы.
Зоя тут же проснулась и открыла глаза.
— Я не знала, что ты подслушиваешь.
— Я не только подслушал, но и согласился с тобой, — ответил Уинн, довольно усмехнувшись.
Зоя почувствовала, как приятно потянуло внизу живота. Ее всегда удивляло, что низкий и грубый голос Уинна окутывает ее, словно бархат. Как его голос отличается от ровного и мягкого голоса Джона, никогда не вызывавшего у нее подобных ощущений.
И как приятно слушать Уинна после постоянных воплей Энгуса Маккэрна…
Зоя резко приподнялась на локтях. Через ставни пробивался яркий солнечный свет. Который час? Вчера поздно ночью она ушла из лазарета, чтобы немного отдохнуть. Она не собиралась спать так долго. Зоя откинула одеяло и попыталась сесть, но сильные и в тоже время нежные руки прижали ее к постели.
— Полегче, Принцесса. Что за спешка?
— Я опоздала в лазарет, Медведь будет ругаться. Ты же знаешь, какой он вспыльчивый. — Она опять пыталась встать, но Уинн словно пригвоздил ее к койке. — Отпусти меня, Уинн. Мне надо одеться.
— И испортить великолепную картину, которую ты собой являешь?
Зоя посмотрела на сбившуюся ночную сорочку и увидела, что один розовый сосок пробил себе дорогу наружу. Уинн же лукаво улыбался. У Зои в груди запорхали бабочки. Она принялась оправлять сорочку, но Уинн остановил ее, схватив за руки.
— Не надо, Принцесса. Ты мне нравишься в таком виде.
— Но Маккэрн…
— Но Маккэрн ничего. Именно Медведь приказал тебе отдохнуть. — Некоторое время Уинн сдерживался, прежде чем рассмеяться. — Я просто выполнил приказ нашего мясника.
Зоя вспыхнула: она так сожалела о вырвавшихся словах. Маккэрн был хоть и резким, но знающим человеком и опытным врачом. Она поняла это, когда увидела, как он ухаживает за больными. Он делал все возможное, просто медицина девятнадцатого века оставляла желать много лучшего. Даже незначительная ранка могла привести к смертельному исходу несмотря на старания врача.
Зоя содрогнулась, когда осознала, что осталась жива после ранения только благодаря Уинну и счастливому стечению обстоятельств.
Надо отдать Маккэрну должное: увидев результаты ее труда, он стал применять ее методы, причем гораздо успешнее. Он был достаточно гибким по характеру, чтобы принять новое. Люди, стремившиеся к знаниям, всегда вызывали у Зои уважение. По ее мнению, это было чуть ли не главным проявлением ума. И именно этого не хватало Джону.
Нет, Маккэрн оказался не таким, каким она представляла его в начале. Ни в коей мере. Довольно скоро она отметила, что он с потрясающей точностью накладывает швы и лечит людей, применяя все возможные средства. Несколько дней назад между ними установилось нечто вроде перемирия. У нее даже возникло подозрение, что Медведь относится к ней с большой долей симпатии.
— Неужели ты действительно пришла за этим? — прервал ее размышления Уинн.
— Гм?
— Эй, Зоя, ты где-то бродишь в мыслях. Надеюсь, ты отказываешься от едких замечаний, которые ты бросала в лицо нашему дорогому доктору при вашей первой встрече? — Уинн опустил руки Зои и провел пальцами по ее теплой щеке.
— Так за чем же я пришла? — поинтересовалась она.
— Неужели ты действительно охотилась за латуком в лазарете?
Зоя закатила глаза.
— За салатом, Уинн. Я искала, где дают салат.
— Ах, салат. Прошу прощения. Это меняет дело…
— Все получилось из-за уксуса. Он испарялся с моей повязки, и я вдыхала его аромат. Откуда я могла знать, что Маккэрн использует его для дезинфекции? — Уинн от души расхохотался. Зоя не обратила внимания на его смех, решившись задать вопрос, мучивший ее уже несколько дней. — Уинн?
— Ага, значит, теперь Уинн, а не Флинн. Тебе что-то от меня нужно, дорогая?
Зоя нахмурилась.
— Прекрати дразнить меня. Я говорю серьезно.
Что было очень нелегко, когда он прижимал ее к себе, а ее голова покоилась на набитой ватой подушке. Она отказалась от перьевой как только обнаружила, что насморк связан с аллергией на перья, а не с простудой.
Уинн приказал сделать новую подушку, а вату взять из тюков, захваченных у одного неудачливого английского купца. Зою согревало сознание, что он искренне любит свою новую родину. Воспоминание о его речи, сопровождавшей презентацию подушки, — о патриотизме в открытом море, — подсказало Зое вопрос:
— Где мы находимся?
Во взгляде Уинна мелькнуло беспокойство.
— Как где, в моей каюте.
— Я знаю. — Кажется, Уинн успокоился. — Но где?
Спокойствие Уинна длилось всего мгновение.
— На моем судне, естественно. — Он приложил ладонь к ее лбу. — Как ты себя чувствуешь, Принцесса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71