Возможно, он не рассчитывал получить в придачу к «Голубой Чайке» жену, однако, когда Клод Фрейзер стал настаивать, Рафаэль не посмел возразить. Ведь считал же он страсть и целесообразность сторонами одной медали…
Думать об этом было и больно, и обидно. Но еще тяжелее ей было сознавать, что дед — такой суровый во всем, что касалось вопросов чести, не знающий никакого снисхождения к женским слабостям, — проявил о ней такую неожиданную заботу. И дело было не только в заботе — он продолжал верить в нее.
Рука деда, которую Джессика продолжала гладить, вдруг дернулась, и она в испуге подняла взгляд. Все тело деда сотрясала дрожь, рот приоткрылся, обнажая десны в страшной гримасе. Джессика забыла обо всем и склонилась над кроватью деда, настойчиво зовя его. Лицо Клода Фрейзера бледнело у нее на глазах, становясь из землисто-серого бескровным и белым, как полотно.
— Дедушка! Очнись! — сорвалась с губ Джессики исполненная отчаяния мольба.
И он как будто услышал ее. Лицо Клода Фрейзера расслабилось, страшная гримаса сошла с него, и оно стало спокойным и безмятежным. Дрожь улеглась, а дыхание снова стало редким и почти беззвучным.
Секунду спустя пластиковая занавеска отодвинулась в сторону, и к кровати подошла сестра. Внимательно поглядев на экраны приборов, установленных в изголовье кровати, она нажала какую-то кнопку и склонилась над стариком, чтобы проверить рефлексы. Оттянув ему веко, она посветила в глаз маленьким фонариком и, обернувшись через плечо, тихо сказала Джессике:
— Тебе пора идти, милая.
— Он не… — Джессика так и не смогла закончить фразы.
— Нет, нет. Похоже, сейчас состояние стабилизировалось. Выглядит он, во всяком случае, не так уж плохо. Если что-нибудь изменится, мы вас позовем.
Джессика согласно кивнула, но не двинулась с места, продолжая смотреть на неподвижное лицо деда. Она была абсолютно уверена, что, когда его привезли сюда, он уже умирал, но сумел задержаться на этой земле. И сделал это ради нее. Клод Фрейзер ненадолго вернулся с того света, потому что любил внучку и хотел помочь ей. И точно так же сейчас он не хотел, чтобы Джессика видела, как он уйдет навсегда.
Наклонившись к самому его уху, она отвела со лба деда прядь редких седых волос и прошептала:
— Я люблю тебя…
Ей показалось, что в ответ он слабо сжал ее руку своими бессильными пальцами. А может быть, это ей лишь показалось.
Примерно полчаса спустя, когда они втроем сидели в комнате для посетителей, по внутрибольничной сети объявили «штатную ситуацию номер три». Никто из них не знал, что это значит, но видели, как сестра, до этого спокойно шедшая по коридору, сразу повернулась и поспешила к дверям интенсивной терапии. Туда же торопливо прошло несколько дежурных врачей, и Джессика машинально повернулась к Рафаэлю. Он ничего не сказал, только взял ее руку в свою и крепко сжал, а Мадлен, подавшись вперед, впилась взглядом в розовощекую дежурную за окошком справочной службы.
Прошло еще немного времени, и из широких дверей отделения интенсивной терапии вышел высокий представительный врач в белом халате. Его лицо было неподвижно-торжественным и подчеркнуто невозмутимым. Бесстрастным голосом он объявил им о кончине мистера Фрейзера. Горестно склонив головы, они внимательно выслушали его. Каждый из них уже знал и без этого, что Клод Фрейзер, президент «Голубой Чайки», покинул этот мир.
— Я думаю, теперь вся ответственность ложится на нас, — со вздохом сказал Кейл, стоя на верхней террасе «Мимозы». — Вот не думал, что этот день когда-нибудь наступит. Лично мне дядя Клод всегда казался вечным. Я и представить себе не мог, что он может умереть.
Джессика бросила на Кейла быстрый взгляд. На террасе они были вдвоем, но из комнат долетал приглушенный гул женских голосов, напоминающий шум прибоя в ветреный день. В воздухе витал запах еды — обязательной дани, которую соседи по традиции приносили на алтарь семейной трагедии. С нижней террасы поднимались клубы табачного дыма — там собрались мужчины. Они курили, негромко переговариваясь и сплевывая через перила в сад.
— Все изменилось, Кейл, — сказала Джессика, вздыхая.
— Да, — согласился ее брат. — Пока дядя Клод был жив, он всем здесь заправлял, но теперь настал наш черед браться за штурвал. И, признаться честно, я чувствую себя не слишком уютно, поскольку, что бы ни случилось, именно нам придется расхлебывать всю эту кашу.
— Ну, не совсем. Не забывай, что совсем скоро «Голубая Чайка» объединится с КМК, — сухо напомнила ему Джессика, непроизвольно задумываясь, действительно ли Кейл хотел сказатьто, что сказал. Совсем недавно его замечание прозвучало бы вполне естественно, но только не после того, как аудиторы Кастеляра вскрыли недостачу наличных средств. Кейл либо пытался сделать хорошую мину при плохой игре, либо у него был какой-то свой план, о котором Джессика не имела ни малейшего представления. А учитывая все известные ей обстоятельства, Джессика боялась, что последний вариант ближе к истине.
Кейл повернулся к ней, и угрюмая улыбка чуть тронула уголки его рта.
— Я нисколько не рассчитываю на КМК. Меньше всего мне хочется, чтобы эта компания стала для нас палочкой-выручалочкой, с помощью которой мы решали бы все наши проблемы. Насколько я понял, даже при Кастеляре ты будешь руководить «Голубой Чайкой» так, как сочтешь нужным.
— Черта с два! — отрезала Джессика. Она еще никому не говорила о пропаже двухсот пятидесяти тысяч долларов, таинственно исчезнувших со счета «Голубой Чайки». Отчасти она молчала потому, что в последние дни перед свадьбой у нее не было ни одной свободной минутки, чтобы как следует об этом поразмыслить, но главной причиной того, что она не спешила поднимать эту тему, была надежда, что проблема разрешится сама собой. Увы, этого не произошло, и Джессика подумала, что сейчас уже ничто не мешает ей разобраться в этом вопросе.
— Тебе известно, что аудиторы КМК выявили у нас кое-какие нарушения?
— спросила она.
— Впервые слышу, — нахмурился Кейл.
— Похоже, кто-то распорядился нашими денежными активами. Ты ничего об этом не знаешь? Кейл еще больше помрачнел.
— Ты хочешь сказать, что я положил их к себе в карман? — спросил он резко.
— Я ничего не хочу сказать, но я просто не знаю, что и думать, — откровенно призналась Джессика, чувствуя огромное облегчение от того, что Кейл явно пребывал в полнейшем неведении относительно судьбы пропавших двухсот пятидесяти тысяч долларов.
— Как я понимаю, речь идет о наличных, а не о ценных бумагах и других нематериальных активах? Джессика кивнула.
— Как ты думаешь, дед мог осуществить перевод фондов? — спросила она.
— В последнее время — я имею в виду еще до первого удара — он вел себя странно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Думать об этом было и больно, и обидно. Но еще тяжелее ей было сознавать, что дед — такой суровый во всем, что касалось вопросов чести, не знающий никакого снисхождения к женским слабостям, — проявил о ней такую неожиданную заботу. И дело было не только в заботе — он продолжал верить в нее.
Рука деда, которую Джессика продолжала гладить, вдруг дернулась, и она в испуге подняла взгляд. Все тело деда сотрясала дрожь, рот приоткрылся, обнажая десны в страшной гримасе. Джессика забыла обо всем и склонилась над кроватью деда, настойчиво зовя его. Лицо Клода Фрейзера бледнело у нее на глазах, становясь из землисто-серого бескровным и белым, как полотно.
— Дедушка! Очнись! — сорвалась с губ Джессики исполненная отчаяния мольба.
И он как будто услышал ее. Лицо Клода Фрейзера расслабилось, страшная гримаса сошла с него, и оно стало спокойным и безмятежным. Дрожь улеглась, а дыхание снова стало редким и почти беззвучным.
Секунду спустя пластиковая занавеска отодвинулась в сторону, и к кровати подошла сестра. Внимательно поглядев на экраны приборов, установленных в изголовье кровати, она нажала какую-то кнопку и склонилась над стариком, чтобы проверить рефлексы. Оттянув ему веко, она посветила в глаз маленьким фонариком и, обернувшись через плечо, тихо сказала Джессике:
— Тебе пора идти, милая.
— Он не… — Джессика так и не смогла закончить фразы.
— Нет, нет. Похоже, сейчас состояние стабилизировалось. Выглядит он, во всяком случае, не так уж плохо. Если что-нибудь изменится, мы вас позовем.
Джессика согласно кивнула, но не двинулась с места, продолжая смотреть на неподвижное лицо деда. Она была абсолютно уверена, что, когда его привезли сюда, он уже умирал, но сумел задержаться на этой земле. И сделал это ради нее. Клод Фрейзер ненадолго вернулся с того света, потому что любил внучку и хотел помочь ей. И точно так же сейчас он не хотел, чтобы Джессика видела, как он уйдет навсегда.
Наклонившись к самому его уху, она отвела со лба деда прядь редких седых волос и прошептала:
— Я люблю тебя…
Ей показалось, что в ответ он слабо сжал ее руку своими бессильными пальцами. А может быть, это ей лишь показалось.
Примерно полчаса спустя, когда они втроем сидели в комнате для посетителей, по внутрибольничной сети объявили «штатную ситуацию номер три». Никто из них не знал, что это значит, но видели, как сестра, до этого спокойно шедшая по коридору, сразу повернулась и поспешила к дверям интенсивной терапии. Туда же торопливо прошло несколько дежурных врачей, и Джессика машинально повернулась к Рафаэлю. Он ничего не сказал, только взял ее руку в свою и крепко сжал, а Мадлен, подавшись вперед, впилась взглядом в розовощекую дежурную за окошком справочной службы.
Прошло еще немного времени, и из широких дверей отделения интенсивной терапии вышел высокий представительный врач в белом халате. Его лицо было неподвижно-торжественным и подчеркнуто невозмутимым. Бесстрастным голосом он объявил им о кончине мистера Фрейзера. Горестно склонив головы, они внимательно выслушали его. Каждый из них уже знал и без этого, что Клод Фрейзер, президент «Голубой Чайки», покинул этот мир.
— Я думаю, теперь вся ответственность ложится на нас, — со вздохом сказал Кейл, стоя на верхней террасе «Мимозы». — Вот не думал, что этот день когда-нибудь наступит. Лично мне дядя Клод всегда казался вечным. Я и представить себе не мог, что он может умереть.
Джессика бросила на Кейла быстрый взгляд. На террасе они были вдвоем, но из комнат долетал приглушенный гул женских голосов, напоминающий шум прибоя в ветреный день. В воздухе витал запах еды — обязательной дани, которую соседи по традиции приносили на алтарь семейной трагедии. С нижней террасы поднимались клубы табачного дыма — там собрались мужчины. Они курили, негромко переговариваясь и сплевывая через перила в сад.
— Все изменилось, Кейл, — сказала Джессика, вздыхая.
— Да, — согласился ее брат. — Пока дядя Клод был жив, он всем здесь заправлял, но теперь настал наш черед браться за штурвал. И, признаться честно, я чувствую себя не слишком уютно, поскольку, что бы ни случилось, именно нам придется расхлебывать всю эту кашу.
— Ну, не совсем. Не забывай, что совсем скоро «Голубая Чайка» объединится с КМК, — сухо напомнила ему Джессика, непроизвольно задумываясь, действительно ли Кейл хотел сказатьто, что сказал. Совсем недавно его замечание прозвучало бы вполне естественно, но только не после того, как аудиторы Кастеляра вскрыли недостачу наличных средств. Кейл либо пытался сделать хорошую мину при плохой игре, либо у него был какой-то свой план, о котором Джессика не имела ни малейшего представления. А учитывая все известные ей обстоятельства, Джессика боялась, что последний вариант ближе к истине.
Кейл повернулся к ней, и угрюмая улыбка чуть тронула уголки его рта.
— Я нисколько не рассчитываю на КМК. Меньше всего мне хочется, чтобы эта компания стала для нас палочкой-выручалочкой, с помощью которой мы решали бы все наши проблемы. Насколько я понял, даже при Кастеляре ты будешь руководить «Голубой Чайкой» так, как сочтешь нужным.
— Черта с два! — отрезала Джессика. Она еще никому не говорила о пропаже двухсот пятидесяти тысяч долларов, таинственно исчезнувших со счета «Голубой Чайки». Отчасти она молчала потому, что в последние дни перед свадьбой у нее не было ни одной свободной минутки, чтобы как следует об этом поразмыслить, но главной причиной того, что она не спешила поднимать эту тему, была надежда, что проблема разрешится сама собой. Увы, этого не произошло, и Джессика подумала, что сейчас уже ничто не мешает ей разобраться в этом вопросе.
— Тебе известно, что аудиторы КМК выявили у нас кое-какие нарушения?
— спросила она.
— Впервые слышу, — нахмурился Кейл.
— Похоже, кто-то распорядился нашими денежными активами. Ты ничего об этом не знаешь? Кейл еще больше помрачнел.
— Ты хочешь сказать, что я положил их к себе в карман? — спросил он резко.
— Я ничего не хочу сказать, но я просто не знаю, что и думать, — откровенно призналась Джессика, чувствуя огромное облегчение от того, что Кейл явно пребывал в полнейшем неведении относительно судьбы пропавших двухсот пятидесяти тысяч долларов.
— Как я понимаю, речь идет о наличных, а не о ценных бумагах и других нематериальных активах? Джессика кивнула.
— Как ты думаешь, дед мог осуществить перевод фондов? — спросила она.
— В последнее время — я имею в виду еще до первого удара — он вел себя странно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138