Согнув колено, Валькур сделал стремительный выпад вперед. Морган тут же увернулся, отскочил в сторону и парировал удар, встав во вторую позицию. При этом он едва не опоздал, и клинки противников со скрежетом ударились друг о друга, а их гарды столкнулись, издав звон, подобный колокольному. Напрягая все мускулы, каждый из них старался столкнуть другого с места, их разгоряченные лица разделяло всего лишь несколько дюймов.
— Ну как, отомстил? — негромко спросил Морган с вызывающей издевкой в голосе. Вывернувшись, он тут же отскочил назад, готовый продолжить схватку. Красно-коричневые пятна, выступившие на спине его рубашки, сделались еще темнее и больше.
Валькур, похоже, исчерпал свое мастерство. Он явно рассчитывал победить противника, продемонстрировав блестящее владение оружием. Однако к настоящему моменту он уже воспользовался всеми приемами и уловками, которые когда-либо показывали ему лучшие фехтовальщики Нового Орлеана, у которых Валькур учился. Увидев перед собой саблю Моргана, быстро мелькающую перед глазами, он вновь бросился на соперника.
Однако его старания оказались напрасны. Прошло пять минут. Десять. Казалось, плоть Моргана превратилась в дух, до которого невозможно дотронуться и который нельзя победить. Он успевал ответить на каждый искусный прием, на каждую уловку противника, и хотя по его лицу градом катился пот, а дыхание сделалось прерывистым и жестким, он старался сберечь силы, наблюдая за бесконечными ухищрениями Валькура. Сейчас он сосредоточил все внимание на сверкающем острие сабли Мюрата. Разум Моргана, не менее ловкий, чем мышцы и сухожилия, управлял движениями тела с такой быстротой, что если бы не его многочисленные раны, он стал бы гибельным для его противника. Тем не менее со стороны могло показаться, что он сдерживает себя, намеренно не спешит нападать, чего-то выжидая, набравшись терпения.
Фелиситэ горящим немигающим взглядом следила за мелькающими в воздухе саблями. Она задыхалась, не в силах наполнить легкие воздухом. Девушка смутно догадывалась, что на ее глазах разворачивается великолепный поединок, но не могла оценить его по достоинству. Ее охватил безотчетный ужас, разрывавший кокон оцепенения, в который она себя заключила, и подбиравшийся к сердцу. Скрежет смертоносной стали вызывал у нее ощущение незащищенности, проникавшее в самую сокровенную глубину души.
Стоявшие позади нее гребцы оставались неподвижны уже в течение четверти часа, а опоздавшие зрители, выпрыгнув из лодок, застыли на месте, стоя по колено в воде, не обращая внимания на прибой.
Морган споткнулся. Он стал уставать, его лицо заметно побледнело, а рубашка сделалась мокрой от крови и пота. Пояс бриджей намок и окрасился в алый цвет. Теперь он парировал выпады противника уже не так чисто и начал мало-помалу отступать.
Желто-карие глаза Валькура сверкнули какой-то дьявольской радостью. Удвоив усилия, он шаг за шагом стал теснить Моргана, приближаясь к месту, которое давно приметил. Морган не мог видеть, что он постепенно отступает к коробке с пистолетами, наполовину скрытой тенью одного из баркасов и слабо поблескивающей в темноте полированной крышкой.
Поняв это, Фелиситэ взмахнула рукой в бессильном отчаянии, а потом опустила ее. Если Морган сейчас отвлечется, это может кончиться для него гибелью. Кое-кто из команды, судя по тревожному выражению на обветренных лицах, также догадался о замысле Валькура. Прибегнуть к хитрости, забыв о чести и правилах поединка, принятых в этом развращенном обществе, чтобы победить упорного противника, считалось вполне допустимым приемом. И любой, обладающий достаточной ловкостью, чтобы сохранить собственную шкуру, должен был к этому стремиться.
А что же Морган? Он, словно сорванный шквалом лист, продолжал отступать перед клинком Валькура, со звоном мелькавшим перед глазами. Казалось, он совсем выдохся и едва находил силы, чтобы крепко держать оружие. Одно неверное движение, и он, совершенно измученный, наступил на скользкую крышку деревянной коробки и, поскользнувшись, распластался на земле.
Со свистом втянув в себя воздух, Валькур напрягся и обрушил на Моргана смертоносный клинок длиной в целый ярд, стараясь угодить ему прямо в сердце.
Однако удар не достиг цели. Разгадав замысел противника, Морган приподнялся на локте и вскочил на ноги, прикрываясь взятой наискосок саблей. Клинки врезались друг в друга, рассыпая снопы огненных искр. Морган закружился вокруг соперника, наступая на него с нарастающей скоростью и силой, точно рассчитанными движениями уклоняясь от ответных выпадов. Рука Валькура разжалась. Выпавшая сабля, кометой сверкнув в воздухе, воткнулась в сырой соленый песок и осталась торчать там, подрагивая эфесом.
Морган тут же выпрямился во весь рост и приставил саблю к груди Валькура. Пристально глядя в его ошалевшие от столь невероятного поворота событий глаза, он спокойно произнес;
— Победа за мной, я думаю. Ты переоценил себя, приятель, и поплатился за это.
Прерывисто дыша, Валькур то и дело переводил взгляд с Моргана на Фелиситэ.
Капитан Бономм неожиданно выступил вперед, словно не в силах выдержать давящей тишины.
— Я объявляю вас победителем, капитан Мак-Кормак, если он не желает этого сделать. Кончайте с ним, дружище.
Не обращая внимания на француза, Морган задержал взгляд на побледневшем лице Фелиситэ, прежде чем снова опустить глаза на Валькура.
— Мне прикончить тебя, Мюрат, или ты ради твоей сестры попросишь у меня пощады?
Принять помилование от человека, которому сам только что в этом отказал, считалось бесконечно унизительным поступком, позорным проявлением безмерной трусости. Но Валькур решился на это без колебаний.
— Пощади, — прохрипел он.
Глава 14
Два баркаса вновь приближались к «Черному жеребцу». На одном, где находились капитан Бономм, Фелиситэ и Валькур, царило задумчивое молчание. С другого доносились громкие веселые возгласы, часто довольно непристойного содержания. Пираты поздравляли Моргана, заново переживая каждый удар недавнего поединка и вспоминая другие схватки между доблестными бойцами, свидетелем которых им довелось стать.
Фелиситэ нахмурилась, погруженная в свои мысли. Баркас уже подходил к бригантине, когда она поняла, что для нее не найдется места на борту судна. Даже если оставить пока статью соглашения, запрещающую ее нахождение на корабле, ей все равно будет негде спать, кроме как в одной каюте с Валькуром, чего она просто не могла представить теперь, когда не стало Ашанти.
— Капитан Бономм, — обратилась она к французу, — простите, но я должна просить вас вернуться и высадить меня на берег.
— Прямо сейчас, ночью? Это будет очень невежливо с моей стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107