Она раз и навсегда решила избавиться от притворства, которое омрачало ее жизнь. Нагромождение лжи было подобно куче сухих листьев, которую развеял порыв сильного ветра.
– Он не сын бедуина. Он сын богатого багдадца, которому я отдалась, не будучи замужем, и который бросил меня, когда узнал, что я беременна. Впрочем, – с горькой усмешкой добавила молодая женщина, – он и не собирался на мне жениться. Я была ему нужна только для утехи.
Алим замер. То, в чем призналась Зюлейка, было неслыханно для мусульманки! Та, что потеряла невинность до свадьбы, обречена на вечный позор! Ни один мужчина, если он в здравом уме, не женится на такой женщине.
– Но ты говорила…
– Да, говорила. Я боялась тебя потерять. Я знала, что ты обо мне подумаешь, если выяснится, что мне пришлось выйти замуж за кочевника и тем самым попытаться скрыть то, что со мной произошло в Багдаде.
– Как же твой муж? Он знал правду?
– Нет. Я его обманула. Он думал, что это его ребенок.
Алим закрыл лицо руками.
– А почему ты вышла за меня? – прошептал он.
– Потому что полюбила.
Наступила неловкая пауза. Внезапно молодой человек вспомнил, как Зюлейка отыскала его в оазисе и обратилась к нему первой, нарушив запреты. О чем это говорило? О любви с первого взгляда, о легкомыслии или… Нет, женщина, с которой он счастливо прожил два года, не была ни расчетливой, ни распутной, ни корыстной, ни лживой!
– А того, первого, который стал отцом твоего сына, ты тоже любила?
Зюлейка медленно произнесла:
– Не знаю. Мне было пятнадцать лет, все виделось иначе, не так, как сейчас. – И вдруг спросила: – Скажи, Алим, почему со временем люди раскаиваются в своих поступках?
Он отрешенно смотрел в одну точку.
– Потому что времена меняются, а вместе с ними и человек. И еще… смерть. Она заставляет по-другому смотреть на жизнь. Только она, ничего больше.
Зюлейка вспомнила покойного мужа. Должно быть, она порочная женщина, если после всего, что с ней случилось, смогла радоваться жизни, а главное – вновь полюбить.
– Во всем, что со мной произошло, виновата лишь я одна.
Алим вдруг понял, что должен принять решение прямо сейчас, не теряя ни единой секунды. Законы общества непреклонны, они не допускают выбора. Иное дело – человеческое сердце. Чтобы прогнать Зюлейку из дому, ему придется растоптать свою любовь и изорвать душу в клочья!
– Ты не должна себя винить, – твердо произнес Алим.
– Почему? Я даже не попыталась поехать за своим сыном, не сумела отказаться от судьбы, которая манила меня своей беззаботностью, обещанием бесконечных удовольствий, вечной неги! – Зюлейка приподнялась на ложе и заглянула мужу в глаза. – Алим! Позволь мне навестить моего мальчика! Позволь, не то я умру!
И без сил упала на подушки.
Молодой человек понял, что жена куда больше горюет не о его ребенке, который так и не успел появиться на свет, а о том, другом, чужом, которого она родила, когда он сам еще был мальчишкой.
– Нет, Зюлейка, – озабоченно проговорил Алим, – ты не поедешь. Ты нездорова. Я сам отправлюсь в пустыню, разыщу бедуинов и привезу тебе сына.
– Я смогу с ним повидаться! – прошептала молодая женщина.
Видя, как просветлело ее лицо, как зажглись глаза, он мягко промолвил:
– Он будет жить в этом доме. С нами.
Она смотрела с недоверием и тревогой.
– Но ведь Ясин… не твой сын.
– Не важно. Я не допущу, чтобы ты страдала.
– Я думала, ты меня прогонишь, – просто сказала Зюлейка.
– Я не могу этого сделать. Ты мне нужна. Я тебя люблю.
– Правда любишь? – прошептала она.
– Конечно, правда.
Они долго молчали, наслаждаясь тем незримым и тайным, что издревле известно живым существам, в груди которых бьется горячее, трепетное сердце.
– Я слышал, тебе помогла Джамиля?
– Да. Мне стало плохо, но я не привыкла просить о помощи. Она случайно заглянула ко мне и тут же позвала врача. – Зюлейка помедлила. – Послушай, Алим, недавно я узнала о том, что Джамиля любит… твоего старшего брата. Она просила не говорить, но… полагаю, теперь между мной и тобой нет и не будет секретов!
Молодой человек помрачнел и сдержанно произнес:
– Да, правда. Она любит его и ждет. Это – единственное, чего я не могу понять.
– Почему?
– Мой брат – я не хочу произносить его имя, – не достоин любви такой чудесной девушки. Он лживый, высокомерный и низкий, и я не верю в то, что ему в самом деле была нужна Джамиля. Он устроил все это лишь для того, чтобы отомстить отцу, потому что тот решил отправить в Мерв его, а не меня! Мой брат не способен на настоящее, большое чувство. Зухра покупала молодых рабынь, чтобы он развлекался с ними! В детстве я натерпелся от него унижений, как и от его матери, и считаю решение отца справедливым.
«Отправить в Мерв, – мысленно повторила Зюлейка, – когда-то я уже слышала об этом! Но где?» – Она силилась вспомнить и не могла. После довольно продолжительной паузы женщина подумала: «Странно, какими разными словами описали сына Зухры его брат и влюбленная в него девушка. Воистину любовь способна превращать камни в золото!»
– Ты хочешь сказать, что Джамиля обречена на бесплодные надежды?
– Это ее решение, – ответил Алим, сжимая руку Зюлейки в своих ладонях, – а мы с тобой должны думать о нас! И… о твоем сыне.
– Думаешь, тебе удастся его отыскать? Пустыня огромна, а пути бедуинов столь же непредсказуемы, как воля Аллаха.
– Я приложу все усилия: найму с десяток проводников, куплю верблюдов, буду рыскать по пустыне хоть месяц, хоть два, но найду мальчика! – пылко произнес молодой человек.
В ту ночь Алим долго не мог заснуть. Людям не дано узнать, кто творит будущее – Бог, судьба или они сами, – но правда человеческой души всегда становится известна, сколько бы ни минуло лет. Он вспоминал лицо Зюлейки, лицо, на котором выражение глубочайшего горя проступало так же отчетливо, как кровавое пятно на белоснежной ткани. Почему он ничего не замечал? Как могло случиться, что он так долго упивался своим счастьем, не видя ее страданий?
Он шел против светских обычаев и законов мусульманской веры. Мальчик не сможет просто так жить в его доме. Ему придется либо узаконить положение Ясина, признав своим сыном, либо выделить ему какую-то часть имущества. И то, и другое бросит тень на его семью. Если мужчина взял в дом женщину, которая побывала замужем, ни о какой чистоте потомства и рода не может быть и речи. А если у нее к тому же есть ребенок от другого.
Но так уж был устроен Алим, такова была его пылкая юношеская душа, что любовь к женщине оказалась для него куда сильнее, чем заветы отцов.
На другой день, едва переступив порог почтового ведомства, молодой человек спросил своего приятеля Наджиба:
– Не мог бы ты на какое-то время заняться моими делами?
Тот оторвал глаза от горы документов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– Он не сын бедуина. Он сын богатого багдадца, которому я отдалась, не будучи замужем, и который бросил меня, когда узнал, что я беременна. Впрочем, – с горькой усмешкой добавила молодая женщина, – он и не собирался на мне жениться. Я была ему нужна только для утехи.
Алим замер. То, в чем призналась Зюлейка, было неслыханно для мусульманки! Та, что потеряла невинность до свадьбы, обречена на вечный позор! Ни один мужчина, если он в здравом уме, не женится на такой женщине.
– Но ты говорила…
– Да, говорила. Я боялась тебя потерять. Я знала, что ты обо мне подумаешь, если выяснится, что мне пришлось выйти замуж за кочевника и тем самым попытаться скрыть то, что со мной произошло в Багдаде.
– Как же твой муж? Он знал правду?
– Нет. Я его обманула. Он думал, что это его ребенок.
Алим закрыл лицо руками.
– А почему ты вышла за меня? – прошептал он.
– Потому что полюбила.
Наступила неловкая пауза. Внезапно молодой человек вспомнил, как Зюлейка отыскала его в оазисе и обратилась к нему первой, нарушив запреты. О чем это говорило? О любви с первого взгляда, о легкомыслии или… Нет, женщина, с которой он счастливо прожил два года, не была ни расчетливой, ни распутной, ни корыстной, ни лживой!
– А того, первого, который стал отцом твоего сына, ты тоже любила?
Зюлейка медленно произнесла:
– Не знаю. Мне было пятнадцать лет, все виделось иначе, не так, как сейчас. – И вдруг спросила: – Скажи, Алим, почему со временем люди раскаиваются в своих поступках?
Он отрешенно смотрел в одну точку.
– Потому что времена меняются, а вместе с ними и человек. И еще… смерть. Она заставляет по-другому смотреть на жизнь. Только она, ничего больше.
Зюлейка вспомнила покойного мужа. Должно быть, она порочная женщина, если после всего, что с ней случилось, смогла радоваться жизни, а главное – вновь полюбить.
– Во всем, что со мной произошло, виновата лишь я одна.
Алим вдруг понял, что должен принять решение прямо сейчас, не теряя ни единой секунды. Законы общества непреклонны, они не допускают выбора. Иное дело – человеческое сердце. Чтобы прогнать Зюлейку из дому, ему придется растоптать свою любовь и изорвать душу в клочья!
– Ты не должна себя винить, – твердо произнес Алим.
– Почему? Я даже не попыталась поехать за своим сыном, не сумела отказаться от судьбы, которая манила меня своей беззаботностью, обещанием бесконечных удовольствий, вечной неги! – Зюлейка приподнялась на ложе и заглянула мужу в глаза. – Алим! Позволь мне навестить моего мальчика! Позволь, не то я умру!
И без сил упала на подушки.
Молодой человек понял, что жена куда больше горюет не о его ребенке, который так и не успел появиться на свет, а о том, другом, чужом, которого она родила, когда он сам еще был мальчишкой.
– Нет, Зюлейка, – озабоченно проговорил Алим, – ты не поедешь. Ты нездорова. Я сам отправлюсь в пустыню, разыщу бедуинов и привезу тебе сына.
– Я смогу с ним повидаться! – прошептала молодая женщина.
Видя, как просветлело ее лицо, как зажглись глаза, он мягко промолвил:
– Он будет жить в этом доме. С нами.
Она смотрела с недоверием и тревогой.
– Но ведь Ясин… не твой сын.
– Не важно. Я не допущу, чтобы ты страдала.
– Я думала, ты меня прогонишь, – просто сказала Зюлейка.
– Я не могу этого сделать. Ты мне нужна. Я тебя люблю.
– Правда любишь? – прошептала она.
– Конечно, правда.
Они долго молчали, наслаждаясь тем незримым и тайным, что издревле известно живым существам, в груди которых бьется горячее, трепетное сердце.
– Я слышал, тебе помогла Джамиля?
– Да. Мне стало плохо, но я не привыкла просить о помощи. Она случайно заглянула ко мне и тут же позвала врача. – Зюлейка помедлила. – Послушай, Алим, недавно я узнала о том, что Джамиля любит… твоего старшего брата. Она просила не говорить, но… полагаю, теперь между мной и тобой нет и не будет секретов!
Молодой человек помрачнел и сдержанно произнес:
– Да, правда. Она любит его и ждет. Это – единственное, чего я не могу понять.
– Почему?
– Мой брат – я не хочу произносить его имя, – не достоин любви такой чудесной девушки. Он лживый, высокомерный и низкий, и я не верю в то, что ему в самом деле была нужна Джамиля. Он устроил все это лишь для того, чтобы отомстить отцу, потому что тот решил отправить в Мерв его, а не меня! Мой брат не способен на настоящее, большое чувство. Зухра покупала молодых рабынь, чтобы он развлекался с ними! В детстве я натерпелся от него унижений, как и от его матери, и считаю решение отца справедливым.
«Отправить в Мерв, – мысленно повторила Зюлейка, – когда-то я уже слышала об этом! Но где?» – Она силилась вспомнить и не могла. После довольно продолжительной паузы женщина подумала: «Странно, какими разными словами описали сына Зухры его брат и влюбленная в него девушка. Воистину любовь способна превращать камни в золото!»
– Ты хочешь сказать, что Джамиля обречена на бесплодные надежды?
– Это ее решение, – ответил Алим, сжимая руку Зюлейки в своих ладонях, – а мы с тобой должны думать о нас! И… о твоем сыне.
– Думаешь, тебе удастся его отыскать? Пустыня огромна, а пути бедуинов столь же непредсказуемы, как воля Аллаха.
– Я приложу все усилия: найму с десяток проводников, куплю верблюдов, буду рыскать по пустыне хоть месяц, хоть два, но найду мальчика! – пылко произнес молодой человек.
В ту ночь Алим долго не мог заснуть. Людям не дано узнать, кто творит будущее – Бог, судьба или они сами, – но правда человеческой души всегда становится известна, сколько бы ни минуло лет. Он вспоминал лицо Зюлейки, лицо, на котором выражение глубочайшего горя проступало так же отчетливо, как кровавое пятно на белоснежной ткани. Почему он ничего не замечал? Как могло случиться, что он так долго упивался своим счастьем, не видя ее страданий?
Он шел против светских обычаев и законов мусульманской веры. Мальчик не сможет просто так жить в его доме. Ему придется либо узаконить положение Ясина, признав своим сыном, либо выделить ему какую-то часть имущества. И то, и другое бросит тень на его семью. Если мужчина взял в дом женщину, которая побывала замужем, ни о какой чистоте потомства и рода не может быть и речи. А если у нее к тому же есть ребенок от другого.
Но так уж был устроен Алим, такова была его пылкая юношеская душа, что любовь к женщине оказалась для него куда сильнее, чем заветы отцов.
На другой день, едва переступив порог почтового ведомства, молодой человек спросил своего приятеля Наджиба:
– Не мог бы ты на какое-то время заняться моими делами?
Тот оторвал глаза от горы документов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62