Наверное, я должен полюбить тебя… братской любовью? – Гарет не удержался от издевательского смеха. – Не выйдет! Зря тратишь время!.. – Неожиданно он подхватил ее и прижал к напряженным, переполненным желанием чреслам. – Это совсем не братская любовь… – прохрипел он. – и тебе в жизни не убедить меня, что я бы не почувствовал, что ты – моя сестра! Нет, милая, ты была и останешься Анжеликой Родриго, моей маленькой шлюхой.
И он стал жадно целовать Анжелику, которая принялась изо всех сил отбиваться и даже пыталась царапаться и кусаться, чтобы обрести свободу. Гарет. ошарашенный столь неистовым отпором, слегка отстранился, но не выпустил свою жертву, пока та не выбилась из сил и не затихла. Ее лицо повлажнело от слез, а в глазах по-прежнему светилась мольба.
– Гарет. пожалуйста, поверь мне! Пожалуйста! Что бы ни написал падре Мануэль, какой бы ни оказалась правда – я не лгала тебе! Видения становятся все более понятными. Я вспоминаю все больше с каждым днем, и я…
– Нет! Ты ничего не вспоминаешь! Ты выдумала все от начала до конца! – Гарет отчаянно затряс головой: он сам испугался не на шутку. – Не проси меня поверить, Анжелика, потому что…
– Тебе придется поверить ей, Гарет. – Оба резко обернулись в ту сторону, откуда внезапно прозвучал голос Джонатана Доусона. – Потому что она говорит правду.
Наступила тишина, и Гарет понял, что спорить далее бесполезно. Он неохотно отпустил Анжелику и скрипнул зубами от ярости: отец тут же обнял ее за плечи и повел прочь. В тот же миг с утроенной силой навалилась давившая усталость. Вяло качая головой, он с сочувствием глянул на отца:
– Па, ты ведешь себя чертовски глупо. Когда придет письмо от священника, ты сам что поймешь, но так и быть, я не стану напоминать, что предупреждал тебя об этом. Дьявольщина – мне не с кем поговорить в этом доме! Никто не желает меня слушать…
Гарет позволил себе на прощание еще раз взглянуть на Анжелику, на залитые слезами щеки, на искусанные в кровь губы. Он поймал ее взгляд и безмолвно взмолился: «Почему, Анжелика?! Я обещал, что стану твоим синим бархатом. Почему ты не хочешь.»
Невнятно пробормотав что-то вроде «доброй ночи», Гарет развернулся и направился к лестнице на второй этаж. Придется потерпеть еще немного, пока он получит возможность до конца объясниться с Анжеликой. Он скажет, что готов стать ее синим бархатом и быть ее опорой и защитой до конца своих дней. По правде сказать, больше ему ничего и не нужно от жизни.
– Ты ведь понимаешь, что это значит, правда, па? Джонатан Доусон оторвался от чтения недавно полученного письма и посмотрел на обеспокоенное лицо сына. Юноша, который привез послание от комитета безопасности, стоял возле них.
– Сомнений нет – это война.
– Чертовски верно, сэр! – Неожиданное восклицание, вырвавшееся у Денниса Фэрклоу, сына их соседа и добровольного курьера комитета, заставило помрачнеть обоих Доусонов.
– Не сказал бы, что меня это радует, особенно в свете наших нынешних обстоятельств.
– …не раньше и не позже… – пробормотал Гарет, кивая в знак согласия. Ему вовсе не хотелось покидать ранчо, пока не прояснится ситуация с Анжеликой. Скорее бы уж пришло письмо от падре Мануэля… Он заставил себя сосредоточиться на беседе между Джонатаном и чрезвычайно оживленным молодым человеком.
– …этот чертов Санта-Анна. Он отлично понимал, что делает. Ведь Остин разъяснил ему, чем кончится ввод регулярных войск.
Джон сокрушенно покачал головой, еще раз пробежав глазами письмо: пять сотен штыков на марше к Сан-Антонио под началом генерала Коса… Остин настаивает на создании милиции и ополчения и подчеркивает, что его долг – уведомить сограждан, что попытки переговоров с Косом и прочими военными обречены на провал: «Война неизбежна. Нам некуда отступать. Мы должны с оружием в руках отстоять наши права, наши жизни и независимость».
Не желая далее обсуждать этот вопрос наспех, Джонатан кивнул курьеру:
– Деннис, большое спасибо, что так быстро доставил письмо. Можешь передать отцу, что завтра все мужчины из «Круга Д» приедут в город на собрание.
– Отлично, сэр. Мне осталось посетить еще одно ранчо – и можно считать, что я оповестил всю округу.
Пока Деннис возился с подпругой, Гарет увидел на дороге еще одного всадника. Полуденное солнце слепило глаза, и Гарет прищурился, стараясь опознать нового гостя.
– Этот малый явно не из наших, Гарет. Я обогнал его по пути сюда. Говорит, он не хочет торопить лошадь, потому что и так проделал долгий путь. Я не стал расспрашивать, откуда он пожаловал.
– Спасибо, Деннис. Не забудь передать отцу, что мы наверняка увидимся с ним завтра…
Джон говорил что-то еще, однако внимание Гарета приковала фигура всадника. Он уловил нечто знакомое и в сутулых плечах, и в неловкой манере держаться в седле. Этот человек не мог быть техасцем. Нет, он нездешний… Возможно, он…
Загадочный всадник на миг приподнял шляпу, чтобы вытереть пот со лба. Солнце осветило ярко-рыжую шевелюру, отчего Гарет насторожился еще больше. Эти плечи… они слишком узкие для Брока Макфаддена, но рыжие волосы и поворот головы…
Тем временем чужак двигался все так же неспешно, выводя Гарета из равновесия. А когда он наконец натянул поводья, соскочил на землю и протянул руку, Доусон помрачнел донельзя, а сильные пальцы сжались в кулаки.
– Здравствуй, Гарет. Видно, ты не ожидал так скоро увидеть меня вновь.
– Нет, не ожидал, – неохотно отвечая на рукопожатие, промолвил Гарет и обратился к стоящему рядом отцу: – Позволь представить тебе Питера Макфаддена, брата Брока Макфаддена и одного из тех, кто работал над нашим с тобой проектом.
– Добро пожаловать, Питер, – как можно сердечнее сказал Джон. Он был несколько смущен: ни Гарет, ни Питер явно не питают друг к другу теплых чувств, а почему, непонятно. – Должен признаться, что мы ожидали приезда вашего брата.
– У Брока приболела жена, и он не мог ее оставить. А поскольку я все равно собирался
– Вы приехали сюда по личному делу?
– Да, – ответил Питер, глянув на Гарета – По личному – Затем он повернулся к лошади и вытащил из седельной сумки письмо. Потертое на сгибах и помятое, оно явно проделало долгий путь. По спине у Гарета побежали мурашки, когда шотландец торжественно вручил его Джонатану Доусону
Напряжение было столь велико, что даже пальцы Джона слегка дрожали, надрывая конверт и извлекая сложенные листы. Отец настороженно покосился на сына и заметил, глядя на подпись
– Это от священника
Гарет побледнел на глазах Вместе с отцом он скользил взглядом по затейливому, в завитушках, почерку
"Мой дорогой сеньор Доусон!
Позвольте извиниться за то, что не сразу ответил на ваше письмо. Нет нужды говорить, что оно немало удивило меня, так же как и поставленные в нем вопросы Беседа с вашим сыном перед его отъездом с Анжеликой была чрезвычайно неприятной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
И он стал жадно целовать Анжелику, которая принялась изо всех сил отбиваться и даже пыталась царапаться и кусаться, чтобы обрести свободу. Гарет. ошарашенный столь неистовым отпором, слегка отстранился, но не выпустил свою жертву, пока та не выбилась из сил и не затихла. Ее лицо повлажнело от слез, а в глазах по-прежнему светилась мольба.
– Гарет. пожалуйста, поверь мне! Пожалуйста! Что бы ни написал падре Мануэль, какой бы ни оказалась правда – я не лгала тебе! Видения становятся все более понятными. Я вспоминаю все больше с каждым днем, и я…
– Нет! Ты ничего не вспоминаешь! Ты выдумала все от начала до конца! – Гарет отчаянно затряс головой: он сам испугался не на шутку. – Не проси меня поверить, Анжелика, потому что…
– Тебе придется поверить ей, Гарет. – Оба резко обернулись в ту сторону, откуда внезапно прозвучал голос Джонатана Доусона. – Потому что она говорит правду.
Наступила тишина, и Гарет понял, что спорить далее бесполезно. Он неохотно отпустил Анжелику и скрипнул зубами от ярости: отец тут же обнял ее за плечи и повел прочь. В тот же миг с утроенной силой навалилась давившая усталость. Вяло качая головой, он с сочувствием глянул на отца:
– Па, ты ведешь себя чертовски глупо. Когда придет письмо от священника, ты сам что поймешь, но так и быть, я не стану напоминать, что предупреждал тебя об этом. Дьявольщина – мне не с кем поговорить в этом доме! Никто не желает меня слушать…
Гарет позволил себе на прощание еще раз взглянуть на Анжелику, на залитые слезами щеки, на искусанные в кровь губы. Он поймал ее взгляд и безмолвно взмолился: «Почему, Анжелика?! Я обещал, что стану твоим синим бархатом. Почему ты не хочешь.»
Невнятно пробормотав что-то вроде «доброй ночи», Гарет развернулся и направился к лестнице на второй этаж. Придется потерпеть еще немного, пока он получит возможность до конца объясниться с Анжеликой. Он скажет, что готов стать ее синим бархатом и быть ее опорой и защитой до конца своих дней. По правде сказать, больше ему ничего и не нужно от жизни.
– Ты ведь понимаешь, что это значит, правда, па? Джонатан Доусон оторвался от чтения недавно полученного письма и посмотрел на обеспокоенное лицо сына. Юноша, который привез послание от комитета безопасности, стоял возле них.
– Сомнений нет – это война.
– Чертовски верно, сэр! – Неожиданное восклицание, вырвавшееся у Денниса Фэрклоу, сына их соседа и добровольного курьера комитета, заставило помрачнеть обоих Доусонов.
– Не сказал бы, что меня это радует, особенно в свете наших нынешних обстоятельств.
– …не раньше и не позже… – пробормотал Гарет, кивая в знак согласия. Ему вовсе не хотелось покидать ранчо, пока не прояснится ситуация с Анжеликой. Скорее бы уж пришло письмо от падре Мануэля… Он заставил себя сосредоточиться на беседе между Джонатаном и чрезвычайно оживленным молодым человеком.
– …этот чертов Санта-Анна. Он отлично понимал, что делает. Ведь Остин разъяснил ему, чем кончится ввод регулярных войск.
Джон сокрушенно покачал головой, еще раз пробежав глазами письмо: пять сотен штыков на марше к Сан-Антонио под началом генерала Коса… Остин настаивает на создании милиции и ополчения и подчеркивает, что его долг – уведомить сограждан, что попытки переговоров с Косом и прочими военными обречены на провал: «Война неизбежна. Нам некуда отступать. Мы должны с оружием в руках отстоять наши права, наши жизни и независимость».
Не желая далее обсуждать этот вопрос наспех, Джонатан кивнул курьеру:
– Деннис, большое спасибо, что так быстро доставил письмо. Можешь передать отцу, что завтра все мужчины из «Круга Д» приедут в город на собрание.
– Отлично, сэр. Мне осталось посетить еще одно ранчо – и можно считать, что я оповестил всю округу.
Пока Деннис возился с подпругой, Гарет увидел на дороге еще одного всадника. Полуденное солнце слепило глаза, и Гарет прищурился, стараясь опознать нового гостя.
– Этот малый явно не из наших, Гарет. Я обогнал его по пути сюда. Говорит, он не хочет торопить лошадь, потому что и так проделал долгий путь. Я не стал расспрашивать, откуда он пожаловал.
– Спасибо, Деннис. Не забудь передать отцу, что мы наверняка увидимся с ним завтра…
Джон говорил что-то еще, однако внимание Гарета приковала фигура всадника. Он уловил нечто знакомое и в сутулых плечах, и в неловкой манере держаться в седле. Этот человек не мог быть техасцем. Нет, он нездешний… Возможно, он…
Загадочный всадник на миг приподнял шляпу, чтобы вытереть пот со лба. Солнце осветило ярко-рыжую шевелюру, отчего Гарет насторожился еще больше. Эти плечи… они слишком узкие для Брока Макфаддена, но рыжие волосы и поворот головы…
Тем временем чужак двигался все так же неспешно, выводя Гарета из равновесия. А когда он наконец натянул поводья, соскочил на землю и протянул руку, Доусон помрачнел донельзя, а сильные пальцы сжались в кулаки.
– Здравствуй, Гарет. Видно, ты не ожидал так скоро увидеть меня вновь.
– Нет, не ожидал, – неохотно отвечая на рукопожатие, промолвил Гарет и обратился к стоящему рядом отцу: – Позволь представить тебе Питера Макфаддена, брата Брока Макфаддена и одного из тех, кто работал над нашим с тобой проектом.
– Добро пожаловать, Питер, – как можно сердечнее сказал Джон. Он был несколько смущен: ни Гарет, ни Питер явно не питают друг к другу теплых чувств, а почему, непонятно. – Должен признаться, что мы ожидали приезда вашего брата.
– У Брока приболела жена, и он не мог ее оставить. А поскольку я все равно собирался
– Вы приехали сюда по личному делу?
– Да, – ответил Питер, глянув на Гарета – По личному – Затем он повернулся к лошади и вытащил из седельной сумки письмо. Потертое на сгибах и помятое, оно явно проделало долгий путь. По спине у Гарета побежали мурашки, когда шотландец торжественно вручил его Джонатану Доусону
Напряжение было столь велико, что даже пальцы Джона слегка дрожали, надрывая конверт и извлекая сложенные листы. Отец настороженно покосился на сына и заметил, глядя на подпись
– Это от священника
Гарет побледнел на глазах Вместе с отцом он скользил взглядом по затейливому, в завитушках, почерку
"Мой дорогой сеньор Доусон!
Позвольте извиниться за то, что не сразу ответил на ваше письмо. Нет нужды говорить, что оно немало удивило меня, так же как и поставленные в нем вопросы Беседа с вашим сыном перед его отъездом с Анжеликой была чрезвычайно неприятной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117