Я позвонила, и Полли принесла воду для ванной, щедро насыпав туда моих солей из Нью-Йорка. В следующие полчаса я ничего не делала — только отдыхала.
Я переоделась в белое хлопковое платье с розовыми лентами, тщательно уложила волосы и только тогда заметила листок бумажки на ночном столике. Он был сложен пополам и лежал рядом с хрустальным кувшином. Я схватила его и прочитала:
НЕ ДРОЖИ, ЖАКМИНО, ТЫ И Я — НАЙДЕМ ПОКОЙ В СМЕРТИ.
Я в ужасе вздрогнула. Жакмино? Что это — еще одна пытка? Что это значит? В порыве я уже собиралась порвать записку, но в последний момент одумалась. Больше я этого выносить не могла. Покой в смерти — какие ужасные слова! Я глубоко вздохнула и тщательно разгладила записку. Захлопнув за собой дверь, я направилась вниз, все больше вскипая с каждым шагом.
Миссис Мария, Коррин и миссис Беатрис собрались в большой комнате. Я прямиком направилась к ним.
— Мне хотелось бы знать, кто это написал?! — воскликнула я сердито, протянув им записку. —
Это не первая записка, которую я нахожу в своей комнате, но я бы предпочла, чтобы она была последней. Если это чья-то неуместная шутка, боюсь, я не нахожу в ней ничего смешного.
Миссис Мария взяла у меня записку и нахмурила брови.
— Дорогая, я не понимаю. Никто в этом доме не стал бы писать вам такую записку, — она говорила мягко, однако, определенно уверенно.
— Она не могла появиться ниоткуда. И, если уж мы заговорили обо мне, то, наверное, никто в этом доме не стал бы заходить ночью в мою комнату, стоять там и смотреть на меня. Однако заходили, по крайней мере, дважды. И не говорите мне, что я ошибаюсь, — меня возмущали их спокойные удивленные лица.
— Присядьте, мисс Гэби, — сказала Коррин, — вы вся дрожите.
Высокий голос миссис Беатрис еще больше вывел меня из себя:
— Коррин, надо бы сказать Полли, чтобы сбегала к доктору Брауни и достала что-нибудь для мисс Стюарт. У несчастной девочки нервный срыв.
— А вы — специалист по нервным срывам!
В дверях появились мистер Джон и мистер Эмиль. Миссис Мария подозвала мистера Джона и показала ему записку.
— Что это? — нахмурился он.
— А это, сэр, — сказала я, вставая, — я как раз и пытаюсь выяснить.
— Это вы нашли, мисс Гэби?
— Не думаю, что мне нужно было искать это. Ее так положили, что невозможно было не заметить. И она далеко не первая.
Он повернулся к ним.
— Кто это написал? — его лицо пылало гневом. Меня нисколько не удивили их отрицательные ответы.
— А сама она не могла ее написать? — это была миссис Беатрис.
— А зачем мне это делать? — вспыхнула я до того, как мистер Джон мог ответить.
— Миссис Беатрис, — он едва сдерживал гнев, — поскольку у вас нет оснований для таких обвинений, я настаиваю, чтобы вы извинились перед мисс Гэби.
Она сидела, холодно глядя поверх моей головы, плотно сжав губы.
— В этом нет необходимости, — сказала я, забрала записку, отправилась в свою комнату и оставалась там до обеда. Да кто вообще в этом доме не мой враг?
Казалось, даже Пити был против меня. Это началось вечером, за ужином. Мы закончили шоколадное суфле, и я напомнила Пити, что пора спать. Он дошел со мной до холла, а потом начал плакать и вырываться.
— Тетя Коррин! Где тетя Коррин?
— Она уже поднялась и готовится к приему, — сказала я резко.
Он надул губы, и по его щекам покатились слезы.
— Вы мне не нужны, мне нужна она! Пусть она меня уложит спать!
Я изо всех сил сопротивлялась искушению отшлепать его.
— Тогда, пожалуйста, если она согласится.
Я пошла вперед вверх по лестнице, не оглядываясь назад. Он брел за мной, шаркая ногами.
— Не расстраивайтесь вы из-за него так, мисс Гэби, — Коррин накрыла мою руку своей. В данный момент меня волновал только рыдающий Пити.
Я тяжело дышала, злясь на себя за то, что позволила им довести себя до такого состояния.
Я на секунду закрыла глаза и уже собиралась резко ответить, как вдруг увидела мистера Джона. Он направлялся к нам, его губы были твердо сжаты. Он крепко взял меня за руку.
— Пойдемте, вам нужно выпить еще чашечку кофе. Не дожидаясь ответа, он повел меня вниз.
— Мне не нужно успокоительного.
— Все равно выпейте, — тепло сказал он.
Он стоял надо мной, пока я не допила кофе.
Я поблагодарила его и сказала, что он был прав, и мне действительно стало лучше. Он дотронулся до моей щеки.
— Вы слишком взволнованны. А теперь пойдите наверх и приведите себя в порядок.
Он заглушил мою обиду и успокоил своей нежностью. Я быстро поднялась наверх; мое сердце часто билось. В комнате Пити было тихо, и я не стала заглядывать — это можно было сделать и потом, по дороге вниз. Через несколько шагов я услышала голоса, доносившиеся из комнаты миссис Беатрис. Сначала нельзя было разобрать, кто и о чем говорит, пока я четко не услышала свое имя. Я остановилась, не в силах сделать ни шага.
— Мисс Стюарт… — говорила миссис Беатрис. — Да. Да-да. Я так и предполагала. Эмиль знает?
— Конечно же, нет, — это был голос Коррин. — И никогда не узнает. Ты же понимаешь… — это был не вопрос.
— Коррин, — высокий голос умолял, в нем даже появились скулящие нотки. — Ты ведь ничего не сделаешь? Ты не можешь! Слышишь? Пожалуйста. Это должно остаться между нами, нельзя никому говорить. Коррин, все должно быть именно так, — ее голос сорвался. — Я не вынесу этого позора.
— Тебе не кажется, что немного поздновато это обсуждать? — хриплый голос звучал непреклонно.
— Ты не справедлива. Я пыталась, Коррин, я действительно пыталась.
— Да уж, пыталась!
Я невольно содрогнулась от ненависти, прозвучавшей в этом глухом возгласе.
Миссис Беатрис почти плакала.
— А она… мисс Стюарт, ты сказала ей обо мне?
— Она пока ничего не знает — до тех пор, пока я ей ничего не скажу. А это, дорогая мамочка, зависит только от тебя.
Из комнаты раздался шорох, я испугалась, что меня обнаружат, и поспешила в свою комнату.
Одеваясь, я мысленно возвращалась к этому разговору и пыталась разобраться в нем. Одно было совершенно ясно: миссис Беатрис и Коррин знали что-то о том, что происходит со мной в этом доме. Мне стало обидно, что Коррин ничего не сказала: я считала, что мы друзья.
Я оделась и, не в состоянии больше ждать, спустилась проверить Пити. Он крепко спал. Закрывая за собой дверь, я услышала звуки музыки и шум голосов внизу. Я все еще медлила.
Услышав голос Сина, я вспомнила, что он говорил мне о коте мисс Монтьюнто, ее быстром отъезде и о своей последней записке. Писали ли ей такие же записки перед тем, как она вдруг исчезла? А Лаурин Дьюхаут — получала она записки перед тем, как ее убили? Может быть, однажды кто-нибудь оставит записку, как будто от меня… Ведь я сама никогда такой записки не оставлю и по своей доброй воле не уеду. Это была новая, неприятная мысль.
Вдруг мне пришло в голову, что я никогда не искала записку Лаурин в комнате мистера Джона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Я переоделась в белое хлопковое платье с розовыми лентами, тщательно уложила волосы и только тогда заметила листок бумажки на ночном столике. Он был сложен пополам и лежал рядом с хрустальным кувшином. Я схватила его и прочитала:
НЕ ДРОЖИ, ЖАКМИНО, ТЫ И Я — НАЙДЕМ ПОКОЙ В СМЕРТИ.
Я в ужасе вздрогнула. Жакмино? Что это — еще одна пытка? Что это значит? В порыве я уже собиралась порвать записку, но в последний момент одумалась. Больше я этого выносить не могла. Покой в смерти — какие ужасные слова! Я глубоко вздохнула и тщательно разгладила записку. Захлопнув за собой дверь, я направилась вниз, все больше вскипая с каждым шагом.
Миссис Мария, Коррин и миссис Беатрис собрались в большой комнате. Я прямиком направилась к ним.
— Мне хотелось бы знать, кто это написал?! — воскликнула я сердито, протянув им записку. —
Это не первая записка, которую я нахожу в своей комнате, но я бы предпочла, чтобы она была последней. Если это чья-то неуместная шутка, боюсь, я не нахожу в ней ничего смешного.
Миссис Мария взяла у меня записку и нахмурила брови.
— Дорогая, я не понимаю. Никто в этом доме не стал бы писать вам такую записку, — она говорила мягко, однако, определенно уверенно.
— Она не могла появиться ниоткуда. И, если уж мы заговорили обо мне, то, наверное, никто в этом доме не стал бы заходить ночью в мою комнату, стоять там и смотреть на меня. Однако заходили, по крайней мере, дважды. И не говорите мне, что я ошибаюсь, — меня возмущали их спокойные удивленные лица.
— Присядьте, мисс Гэби, — сказала Коррин, — вы вся дрожите.
Высокий голос миссис Беатрис еще больше вывел меня из себя:
— Коррин, надо бы сказать Полли, чтобы сбегала к доктору Брауни и достала что-нибудь для мисс Стюарт. У несчастной девочки нервный срыв.
— А вы — специалист по нервным срывам!
В дверях появились мистер Джон и мистер Эмиль. Миссис Мария подозвала мистера Джона и показала ему записку.
— Что это? — нахмурился он.
— А это, сэр, — сказала я, вставая, — я как раз и пытаюсь выяснить.
— Это вы нашли, мисс Гэби?
— Не думаю, что мне нужно было искать это. Ее так положили, что невозможно было не заметить. И она далеко не первая.
Он повернулся к ним.
— Кто это написал? — его лицо пылало гневом. Меня нисколько не удивили их отрицательные ответы.
— А сама она не могла ее написать? — это была миссис Беатрис.
— А зачем мне это делать? — вспыхнула я до того, как мистер Джон мог ответить.
— Миссис Беатрис, — он едва сдерживал гнев, — поскольку у вас нет оснований для таких обвинений, я настаиваю, чтобы вы извинились перед мисс Гэби.
Она сидела, холодно глядя поверх моей головы, плотно сжав губы.
— В этом нет необходимости, — сказала я, забрала записку, отправилась в свою комнату и оставалась там до обеда. Да кто вообще в этом доме не мой враг?
Казалось, даже Пити был против меня. Это началось вечером, за ужином. Мы закончили шоколадное суфле, и я напомнила Пити, что пора спать. Он дошел со мной до холла, а потом начал плакать и вырываться.
— Тетя Коррин! Где тетя Коррин?
— Она уже поднялась и готовится к приему, — сказала я резко.
Он надул губы, и по его щекам покатились слезы.
— Вы мне не нужны, мне нужна она! Пусть она меня уложит спать!
Я изо всех сил сопротивлялась искушению отшлепать его.
— Тогда, пожалуйста, если она согласится.
Я пошла вперед вверх по лестнице, не оглядываясь назад. Он брел за мной, шаркая ногами.
— Не расстраивайтесь вы из-за него так, мисс Гэби, — Коррин накрыла мою руку своей. В данный момент меня волновал только рыдающий Пити.
Я тяжело дышала, злясь на себя за то, что позволила им довести себя до такого состояния.
Я на секунду закрыла глаза и уже собиралась резко ответить, как вдруг увидела мистера Джона. Он направлялся к нам, его губы были твердо сжаты. Он крепко взял меня за руку.
— Пойдемте, вам нужно выпить еще чашечку кофе. Не дожидаясь ответа, он повел меня вниз.
— Мне не нужно успокоительного.
— Все равно выпейте, — тепло сказал он.
Он стоял надо мной, пока я не допила кофе.
Я поблагодарила его и сказала, что он был прав, и мне действительно стало лучше. Он дотронулся до моей щеки.
— Вы слишком взволнованны. А теперь пойдите наверх и приведите себя в порядок.
Он заглушил мою обиду и успокоил своей нежностью. Я быстро поднялась наверх; мое сердце часто билось. В комнате Пити было тихо, и я не стала заглядывать — это можно было сделать и потом, по дороге вниз. Через несколько шагов я услышала голоса, доносившиеся из комнаты миссис Беатрис. Сначала нельзя было разобрать, кто и о чем говорит, пока я четко не услышала свое имя. Я остановилась, не в силах сделать ни шага.
— Мисс Стюарт… — говорила миссис Беатрис. — Да. Да-да. Я так и предполагала. Эмиль знает?
— Конечно же, нет, — это был голос Коррин. — И никогда не узнает. Ты же понимаешь… — это был не вопрос.
— Коррин, — высокий голос умолял, в нем даже появились скулящие нотки. — Ты ведь ничего не сделаешь? Ты не можешь! Слышишь? Пожалуйста. Это должно остаться между нами, нельзя никому говорить. Коррин, все должно быть именно так, — ее голос сорвался. — Я не вынесу этого позора.
— Тебе не кажется, что немного поздновато это обсуждать? — хриплый голос звучал непреклонно.
— Ты не справедлива. Я пыталась, Коррин, я действительно пыталась.
— Да уж, пыталась!
Я невольно содрогнулась от ненависти, прозвучавшей в этом глухом возгласе.
Миссис Беатрис почти плакала.
— А она… мисс Стюарт, ты сказала ей обо мне?
— Она пока ничего не знает — до тех пор, пока я ей ничего не скажу. А это, дорогая мамочка, зависит только от тебя.
Из комнаты раздался шорох, я испугалась, что меня обнаружат, и поспешила в свою комнату.
Одеваясь, я мысленно возвращалась к этому разговору и пыталась разобраться в нем. Одно было совершенно ясно: миссис Беатрис и Коррин знали что-то о том, что происходит со мной в этом доме. Мне стало обидно, что Коррин ничего не сказала: я считала, что мы друзья.
Я оделась и, не в состоянии больше ждать, спустилась проверить Пити. Он крепко спал. Закрывая за собой дверь, я услышала звуки музыки и шум голосов внизу. Я все еще медлила.
Услышав голос Сина, я вспомнила, что он говорил мне о коте мисс Монтьюнто, ее быстром отъезде и о своей последней записке. Писали ли ей такие же записки перед тем, как она вдруг исчезла? А Лаурин Дьюхаут — получала она записки перед тем, как ее убили? Может быть, однажды кто-нибудь оставит записку, как будто от меня… Ведь я сама никогда такой записки не оставлю и по своей доброй воле не уеду. Это была новая, неприятная мысль.
Вдруг мне пришло в голову, что я никогда не искала записку Лаурин в комнате мистера Джона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44