Вероятно, побудительным мотивом этих планов была зависть к Сесилу, и поскольку министр не строил иллюзий насчет истинных чувств Трокмортона, бывший посол был посажен в Тауэр. Выяснилось, однако, что Трокмортон действовал в согласии с Лейстером и явно сохранял верность Елизавете. Сэра Николаса поэтому пришлось вскоре выпустить на свободу. Тем не менее смерть в феврале 1571 года, возможно, избавила его от обвинения в потворстве планам Норфолка, вовлеченного в новый заговор.
КАРЬЕРА СВЯТОГО УГОДНИКА
Католические интриги были особенно опасны из-за поддержки их иностранными монархами, прежде всего испанским королем. Испания Филиппа II — короля из рода Габсбургов, связанная тесными узами династических и других интересов с австрийской ветвью той же династии (ее представитель занимал трон германского императора), выдвигала притязания на гегемонию в Европе. Филипп II владел помимо Испании и (с 1580 года) Португалии Нидерландами, Франш-Конте, Неаполитанским королевством, Миланом и другими итальянскими городами и областями, необъятными территориями в Западном полушарии, богатыми островами и факториями в Юго-Восточной Азии. Доходы испанского короля во много раз превосходили те скромные ресурсы, которые находились в распоряжении Елизаветы. У него было 50-тысячное профессиональное войско, испанская пехота считалась лучшей в Европе, тогда как английское правительство не имело постоянной армии. Еще более опасной с точки зрения Лондона была мощь испанского военного флота. По количеству судов и их вооружению он далеко превосходил то, что ему могли противопоставить англичане, и имел явное преобладание на море (преимущество, которым, добавим, не мог впоследствии похвастать ни один из противников Англии).
До начала 70-х годов XVI столетия традиции испано-английского союза и соперничество обеих держав с Францией временно сглаживали острые углы в отношениях между Елизаветой и Филиппом II. Теперь же наступает перелом. Антагонизм Англии и Испании выдвигается в центр политической борьбы между государствами Западной Европы. Для Англии он на несколько десятилетий становится осью ее внешней политики. Прежним колебаниям политического курса приходит конец, вернее, теперь они касаются только методов проведения этого курса и связаны со стремлением отодвинуть открытый вооруженный конфликт.
Обострение отношений Англии с силами католической контрреформации привело к изданию 25 февраля 1570 года папой Пием V буллы, отлучавшей Елизавету от католической церкви, к которой она, впрочем, и не принадлежала, и, главное, освобождавшей англичан от присяги верности королеве. «Мы объявляем, — говорилось в булле, — указанную Елизавету еретичкой и подстрекательницей еретиков, и те, кто является ее приверженцами, также осуждаются и отделяются от христианского мира… Мы лишаем указанную королеву ее мнимых прав на королевство и всех остальных прав… Мы приказываем и запрещаем всем и каждому из ее дворян повиновение ее властям, ее приказам или ее законам». Правда, буллу никто не осмелился вручить надменной повелительнице Англии. Оригинал этого изъявления папского гнева так и остался в Ватикане, но его содержание не было пустой угрозой. Булла была издана при получении папой известий о католическом восстании на севере Англии. Правда, к тому времени оно уже было подавлено, но никто не мог предсказать, много ли англичан-католиков сохранят верность королеве, отлученной от церкви. Более того, Мария Стюарт после издания буллы становилась в глазах правоверных католиков законным претендентом на английский престол, «узурпированный» Елизаветой. А как показал опыт первого суда над шотландской королевой, надежды добиться ее руки и тем самым проложить путь к трону могли поколебать верность не одного из елизаветинских вельмож. Герцог Норфолк был тому самым недавним примером. Правда, против него не было прямых улик. Его выпустили из Тауэра, но все же оставили под домашним арестом.
Это не помешало участию Норфолка в новом заговоре — знаменитом «заговоре Ридольфи». Он назван так по имени итальянского банкира Ридольфи, выступавшего агентом папы, Филиппа II и его наместника в Нидерландах кровавого герцога Альбы. Итальянский банкир поддерживал тесные связи с приближенным Марии Стюарт Лжоном Лесли, епископом Росским, который считался послом шотландской королевы при английском дворе. Ридольфи имел несколько свиданий с Норфолком и заручился его согласием способствовать вторжению испанских войск в Англию. Герцог обещал, получив денежную субсидию, поднять восстание и держаться до прибытия испанской армии.
Однако Альба счел планы Ридольфи трудноосушествимыми и к тому же сомневался в том, что удастся сохранить в тайне заговор, в который итальянец успел посвятить слишком многих. Альба предпочитал бы избавиться от Елизаветы с помощью наемного убийцы, о чем и сообщил Филиппу II. Ридольфи счел необходимым уведомить о положении дел епископа Лесли, герцога Норфолка и ещё одного заговорщика — лорда Лэмли. Курьером он выбрал молодого фламандца Шарля Байи, неоднократно бывавшего в Англии. Байи бегло говорил по-английски и на нескольких других языках, и поэтому ему удавалось легко менять обличье, обманывая бдительность елизаветинских шпионов. Но на этот раз — дело происходило в апреле все того же 1571 года — счастье изменило фламандцу. В Лувре при таможенном досмотре у него обнаружили изданное во Фландрии на английском языке сочинение епископа Лесли «Зашита чести Марии, королевы шотландской», в котором недвусмысленно выдвигались ее права на престол. Одного такого мятежного произведения было вполне достаточно для ареста Байи. Кроме того, у него были изъяты еще какие-то подозрительные бумаги и письма, явно написанные шифром. На них не были указаны адресаты, стояли лишь цифры «30» и «40». Арестованный уверял, что его попросту попросили доставить эти письма в Лондон и что ему неизвестны ни имена лиц, которым они адресованы, ни шифр, которым они написаны. Вскоре же, однако, выявилось, что Байи лгал. При более тщательном обыске под подкладкой его камзола был обнаружен шифр. Не оставалось сомнений, что в руки властей попали нити нового заговора против королевы. Губернатор южных портов сэр Уильям Кобгем, который допрашивал Байи, решил, не теряя времени, отправиться с захваченными бумагами к главному королевскому министру Уильяму Сесилу, лорду Берли. При допросе присутствовал брат губернатора Томас Кобгем, тайно принявший католичество, с которым фламандец успел обменяться многозначительными взглядами. После этого Томас неожиданно заявил, что, если бумаги попадут к лорду Берли, герцог Норфолк — конченый человек. Губернатор, однако, не стал слушать брата и приказал подать лодку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
КАРЬЕРА СВЯТОГО УГОДНИКА
Католические интриги были особенно опасны из-за поддержки их иностранными монархами, прежде всего испанским королем. Испания Филиппа II — короля из рода Габсбургов, связанная тесными узами династических и других интересов с австрийской ветвью той же династии (ее представитель занимал трон германского императора), выдвигала притязания на гегемонию в Европе. Филипп II владел помимо Испании и (с 1580 года) Португалии Нидерландами, Франш-Конте, Неаполитанским королевством, Миланом и другими итальянскими городами и областями, необъятными территориями в Западном полушарии, богатыми островами и факториями в Юго-Восточной Азии. Доходы испанского короля во много раз превосходили те скромные ресурсы, которые находились в распоряжении Елизаветы. У него было 50-тысячное профессиональное войско, испанская пехота считалась лучшей в Европе, тогда как английское правительство не имело постоянной армии. Еще более опасной с точки зрения Лондона была мощь испанского военного флота. По количеству судов и их вооружению он далеко превосходил то, что ему могли противопоставить англичане, и имел явное преобладание на море (преимущество, которым, добавим, не мог впоследствии похвастать ни один из противников Англии).
До начала 70-х годов XVI столетия традиции испано-английского союза и соперничество обеих держав с Францией временно сглаживали острые углы в отношениях между Елизаветой и Филиппом II. Теперь же наступает перелом. Антагонизм Англии и Испании выдвигается в центр политической борьбы между государствами Западной Европы. Для Англии он на несколько десятилетий становится осью ее внешней политики. Прежним колебаниям политического курса приходит конец, вернее, теперь они касаются только методов проведения этого курса и связаны со стремлением отодвинуть открытый вооруженный конфликт.
Обострение отношений Англии с силами католической контрреформации привело к изданию 25 февраля 1570 года папой Пием V буллы, отлучавшей Елизавету от католической церкви, к которой она, впрочем, и не принадлежала, и, главное, освобождавшей англичан от присяги верности королеве. «Мы объявляем, — говорилось в булле, — указанную Елизавету еретичкой и подстрекательницей еретиков, и те, кто является ее приверженцами, также осуждаются и отделяются от христианского мира… Мы лишаем указанную королеву ее мнимых прав на королевство и всех остальных прав… Мы приказываем и запрещаем всем и каждому из ее дворян повиновение ее властям, ее приказам или ее законам». Правда, буллу никто не осмелился вручить надменной повелительнице Англии. Оригинал этого изъявления папского гнева так и остался в Ватикане, но его содержание не было пустой угрозой. Булла была издана при получении папой известий о католическом восстании на севере Англии. Правда, к тому времени оно уже было подавлено, но никто не мог предсказать, много ли англичан-католиков сохранят верность королеве, отлученной от церкви. Более того, Мария Стюарт после издания буллы становилась в глазах правоверных католиков законным претендентом на английский престол, «узурпированный» Елизаветой. А как показал опыт первого суда над шотландской королевой, надежды добиться ее руки и тем самым проложить путь к трону могли поколебать верность не одного из елизаветинских вельмож. Герцог Норфолк был тому самым недавним примером. Правда, против него не было прямых улик. Его выпустили из Тауэра, но все же оставили под домашним арестом.
Это не помешало участию Норфолка в новом заговоре — знаменитом «заговоре Ридольфи». Он назван так по имени итальянского банкира Ридольфи, выступавшего агентом папы, Филиппа II и его наместника в Нидерландах кровавого герцога Альбы. Итальянский банкир поддерживал тесные связи с приближенным Марии Стюарт Лжоном Лесли, епископом Росским, который считался послом шотландской королевы при английском дворе. Ридольфи имел несколько свиданий с Норфолком и заручился его согласием способствовать вторжению испанских войск в Англию. Герцог обещал, получив денежную субсидию, поднять восстание и держаться до прибытия испанской армии.
Однако Альба счел планы Ридольфи трудноосушествимыми и к тому же сомневался в том, что удастся сохранить в тайне заговор, в который итальянец успел посвятить слишком многих. Альба предпочитал бы избавиться от Елизаветы с помощью наемного убийцы, о чем и сообщил Филиппу II. Ридольфи счел необходимым уведомить о положении дел епископа Лесли, герцога Норфолка и ещё одного заговорщика — лорда Лэмли. Курьером он выбрал молодого фламандца Шарля Байи, неоднократно бывавшего в Англии. Байи бегло говорил по-английски и на нескольких других языках, и поэтому ему удавалось легко менять обличье, обманывая бдительность елизаветинских шпионов. Но на этот раз — дело происходило в апреле все того же 1571 года — счастье изменило фламандцу. В Лувре при таможенном досмотре у него обнаружили изданное во Фландрии на английском языке сочинение епископа Лесли «Зашита чести Марии, королевы шотландской», в котором недвусмысленно выдвигались ее права на престол. Одного такого мятежного произведения было вполне достаточно для ареста Байи. Кроме того, у него были изъяты еще какие-то подозрительные бумаги и письма, явно написанные шифром. На них не были указаны адресаты, стояли лишь цифры «30» и «40». Арестованный уверял, что его попросту попросили доставить эти письма в Лондон и что ему неизвестны ни имена лиц, которым они адресованы, ни шифр, которым они написаны. Вскоре же, однако, выявилось, что Байи лгал. При более тщательном обыске под подкладкой его камзола был обнаружен шифр. Не оставалось сомнений, что в руки властей попали нити нового заговора против королевы. Губернатор южных портов сэр Уильям Кобгем, который допрашивал Байи, решил, не теряя времени, отправиться с захваченными бумагами к главному королевскому министру Уильяму Сесилу, лорду Берли. При допросе присутствовал брат губернатора Томас Кобгем, тайно принявший католичество, с которым фламандец успел обменяться многозначительными взглядами. После этого Томас неожиданно заявил, что, если бумаги попадут к лорду Берли, герцог Норфолк — конченый человек. Губернатор, однако, не стал слушать брата и приказал подать лодку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137